Монах и кошка (Кайдан) - Далия Трускиновская

Тогда Бэнкей открыл глаза.

Над ним собрались оба молодых господина – Фудзивара Нарихира и Минамото Юкинари, хозяева усадьбы – старик и юноша, Кэнске сидел на корточках возле Бэнкея и разглаживал складки повязки, охватившей голову монаха. Удивительно было, что возле самого уха журчала вода.

Бэнкей обвел глазами местность – и обнаружил, что лежит на дне водоема. Накануне зимы воду отсюда спустили, и та, что лилась из бамбуковых труб, тоже утекала неизвестно куда. Судя по всему, Бэнкей в последней схватке с Рокуро-Куби отступал до тех пор, пока не свалился в водоем, крепко ударившись спиной и затылком о выложенное камнем дно.

Как это случилось – Бэнкей не помнил.

Он сосредоточился на своих ощущениях – и, пока Фудзивара Нарихира клятвенно обещал Минамото Юкинари провести день в седле без жалоб, стал понемногу возвращать себе свое тело.

Прежде всего, выяснилось, что монах связан. Затем – на груди у него лежало что-то тяжелое и неприятное. И, наконец, многочисленные царапины и укус на руке дали-таки о себе знать.

– Да и никакой он на самом деле не монах! – рассуждал между тем старик. – У него и разрешения проповедовать-то нет! Обычный самозванец, каких в горах великое множество. Ходят, народ морочат. А свои хрустальные четки он украл у такого же несчастного, как бедный гадальщик.

– Я тоже подумал было, что это – сюгэндзя, – сказал Юкинари. Свалился с горы, да еще…

Юноша замолчал – сообразил, что незачем посторонним знать, монах решал недоразумение с оборотнем, принявшим облик госпожи кошки. Этот приятный старый господин Отомо Мунэюки с внуком и внучкой приехали сюда из Хэйана провести дни удаления, потому что трудно найти для очистительного затворничества более подходящее место. И ничуть не огорчился, когда в последний день уединения целая компания попросилась на ночлег. История с оборотнем ему вряд ли понравилась бы. Да и неизвестно, кому он мог бы по секрету рассказать ее в Хэйане.

Юкинари уже успел обменяться с внучкой господина Отомо стихами – и стихи внушали надежду на более близкое знакомство.

– Вполне может статься, что этот монах – сюгендзя, господин, поняв, почему замолчал Юкинари, вставил Кэнске. – Полюбуйтесь, как он расхаживает – с голыми руками! Не иначе, горные отшельники научили его стоять под ледяным водопадом! Встречал я таких…

– Скажи лучше – охотился ты за такими, – усмехнулся господин Отомо. – Ты ведь старый воин – и вполне может оказаться, что ты был в тех отрядах, которые охотились за ямабуси. Ведь и они, и их разлюбезные ученики сюгэндзя – вне закона, было бы вам это известно, молодые люди. Время от времени государственный совет вспоминает об этом. Но вам лучше знать, как сейчас настроены во дворце по отношению к горным отшельникам, господин Фудзивара, поскольку вы – придворный…

– Я ничего плохого не скажу о Спящих-в-горах, – отвечал Нарихира, – хотя бы потому, что мой предок, Фудзивара Накаморо, вынужден был скрываться со своими людьми как раз в скитах горных отшельников… И было бы непристойно с моей стороны проявлять неблагодарность.

– Примите мои извинения, господин Фудзивара, – сухо сказал господин Отомо. Действительно – нехорошо было напоминать о высокородном мятежнике.

Бэнкей тем временем мысленно взывал к отцу-настоятелю.

Очевидно, старенький настоятель, которого посещали странные озарения, в эту минуту мирно дремал – что случалось с ним среди бела дня все чаще и чаще. И не мог подтвердить Бэнкею, что это странное приключение – действительно один из шагов на том самом Пути, который он пообещал монаху.

Старший кэрай неодобрительно взглянул на господина Отомо. Молодой приятель Минамото Юкинари старшему кэраю нравился, а этот старик нет.

– И давно прошли те времена, когда можно было послать вооруженный отряд и выловить всех сюгэндзя в окрестностях, господин, – обратился он к Отомо Мунэюки, не вставая с корточек. – Они живут общинами, а командуют ими старые и опытные ямабуси. Спящие-в-горах знают и умеют такое, что нам и не снилось. И еще старики говорят, что их учат своим хитрым штучкам тэнгу.

– Перестань, Кэнске, – одернул его Юкинари, довольный, впрочем, что кэрай возразил господину Отомо. Тот был всего-навсего дедом хорошенькой внучки, а Нарихира – давним приятелем, обещавшем к тому же позаботиться о карьере Юкинари. – Послушать деревенских стариков – так все ямабуси на самом деле люди-вороны.

– Простите, господин, мою глупую болтовню, – отвечал Кэнске. – А все-таки тэнгу с горными отшельниками заодно.

Молодой человек, внук господина Отомо, лишь молча смотрел на Бэнкея. Меча при нем не было, да и сомневался монах, что изнеженный горожанин сможет нанести хороший удар.

– Плесни ему в лицо водой, Кэнске, – приказал Фудзивара Нарихира. – Мы так все утро простоим, охраняя этого негодного монаха.

– Фальшивого монаха! – поправил господин Отомо. – Не понимаю, зачем эти нежности с гнусным убийцей!

– По-моему, он уже пришел в себя, господа! – воскликнул Кэнске. Его ресницы и веки вздрагивают!

– Так помоги ему подняться на ноги, – велел Нарихира. – Пусть сам идет к повозке!

Кэнске махнул рукой одному из кэраев, что почтительно стояли в стороне, и вдвоем они подняли Бэнкея.

Едва оказавшись на ногах, он чуть было не полетел носом вперед. Тогда Бэнкей наконец посмотрел, что за тяжесть болтается у него на груди.

И монаху чуть не сделалось дурно.

На него смотрели злобные глаза желтобрового гадальщика.

Прошло страшное мгновение, прежде чем Бэнкей сообразил, в чем дело.

Голова Рокуро-Куби вцепилась зубами в монашеское оплечье – кэса. То ли гадальщик целил в горло, да промахнулся, то ли это случилось как-то иначе – Бэнкей вспомнить не мог. Страшная голова, чьи челюсти сомкнулись намертво, повисла на холщовом кэса, как тяжелый камень, прихватив сквозь холст еще и рясу.

Как ни странно, эта встряска многое прояснила.

Бэнкей понял: его обвинили в убийстве гадальщика – с точки зрения молодых господ, вполне безобидного старого бродячего гадальщика, благодаря которому они провели ночь в такой приятной усадьбе.

Кто-то из кэраев мог, обнаружив утром, что снег поблизости от усадьбы истоптан и окровавлен, обойти окрестности дозором – и обнаружить обезглавленный труп в яме. А потом нашли лежащего без чувств и памяти монаха, на кэса у которого повисла мертвая голова. Что еще могли предположить эти люди? Да только то, что монах с гадальщиком чего-то не поделили, и монах, как более сильный и ловкий, исхитрился снести гадальщику голову с плеч. Или же гадальщик знал про монаха что-то скверное и пообещал рассказать это молодым господам…