Монах и кошка (Кайдан) - Далия Трускиновская

Пять голов собрались вместе, перебросились словами и выстроились для новой атаки. Бэнкей, которому девятиполосная решетка обострила все чувства, услышал эти слова.

– Справа… слева… в горло… – донеслось до него.

Но посох уже вращался в крепких пальцах монаха, готовый отбить нападение.

Четыре головы понеслись с четырех сторон. Пятая, женская, взмыла вверх. Длинные, черные, прямые волосы, распушившись на концах, неслись за ней, как шлейф.

Бэнкей легко отбил первую и вторую атаку, но тут черная пелена, упав сверху, закрыла его лицо. Отвратительно скользкие волосы сами лезли в рот. Он рванулся в сторону, сбился с четкого ритма движений и ощутил боль в левой руке. Голова красавца-юноши впилась в нее зубами.

Бэнкей, ничего не видя, смаху ударил эту голову о свое колено. Она с воем отскочила.

Тогда Бэнкей изловчился и захватил чуть ли не все волосы в кулак. Отбивая нападение взъерошенной головы верзилы посохом, он начал раскручивать женскую голову, полагая, что и она может послужить в бою оружием.

Раздался тонкий пронзительный визг. Бэнкей, избавившись от застилавшей глаза черной пелены, быстро оглянулся.

В усадьбе, кажется, никто не проснулся. Но эти проклятые Рокуро-Куби поднимали столько шума, что лучше было бы убраться с ними подальше.

Летающие головы хотя и одурели от ярости, но чувствовали – Бэнкей сильный противник, и сила эта не обычного происхождения. Будучи лишь совращенными с пути и добровольно наложившими на себя злые чары людьми, они не понимали природы этой силы. Но если бы поблизости сейчас оказался обычный человек, а не владеющий тайными заклинаниями ямабуси монах, они от злости вполне могли загрызть его.

Бэнкей видывал среди людей и такое – обнаружив, что сильный противник не по зубам, в слепой ярости уничтожить слабого противника и испытать при этом удовлетворение.

Пятясь, монах отступал к саду и только отбивался, хотя Пылающий меч Фудо-ме дал бы ему силы и для атаки. Но впереди была еще вся ночь. Бэнкей не знал, как ему продержаться до рассвета. И не хотел рисковать людьми, которые спали в усадьбе.

Он решил, что всегда успеет позвать на помощь кэраев. В конце концов, у них есть мечи, луки и стрелы. Конечно, в темноте обычное оружие бессильно против нечисти. Но хоть удержать ее на расстоянии оно сможет. А еще кэраи зажгут факелы. Как знать – не справится ли с чудовищами обычный огонь?

И тут Бэнкея осенило.

– Эй, вы, злюки! – позвал он. – А ну, летите за мной! Я покажу вам кое-что занятное!

Ему нужно было привести Рокуро-Куби на полянку, где лежали в ряд их тела. Одного тела уже не было – и когда они поймут, что монах способен, сражаясь, отпихнуть ногой и укатить невесть куда другое тело, каждая из голов призадумается – а не пострадает ли именно она?

Размахивая посохом и визжащей головой красавицы, он повел Рокуро-Куби туда, где они так неосмотрительно оставили вблизи усадьбы свои тела.

Разъяренные головы все же оказались способны сосчитать до пяти.

– Мое тело! – взвыл фальшивый гадальщик. – Пропало мое тело!

– Мое на месте, – отвечал ему старик, – а это главное.

– Он трогал мое тело! – зарычал погонщик быков.

– Посмотрите, пожалуйста, что с моим, я ничего не вижу! – крайне любезно попросила голова женщины. Она описывала стремительные круги над головой Бэнкея – неудивительно, что не смогла разглядеть собственного тела.

– Я не смогу соединиться с моим телом! Я должен умереть! причитал между тем гадальщик.

– Мое не тронуто! – крикнул юноша. – Да замолчи же ты наконец! Главное – что гнусный монах пощадил тело нашего господина!

Это уже относилось к фальшивому гадальщику.

Бэнкей, продолжая раскручивать голову и посох, переводил дух.

– Но я еще жив, и я доберусь до него! – с этими словами голова гадальщика внезапно кинулась вперед и схлопотала посохом по лбу. Шлепнувшись в снег, она завертелась у ног монаха волчком, выкрикивая угрозы и проклятия. Монах двинул ее ногой – и голова с воем улетела в заснеженный куст.

– Мы должны его убить во что бы то ни стало, – сказал старик.

– Выходит, я начну с твоего тела, – отвечал Бэнкей. – Я буду катить его ногами, пока не докачу до той ямы, где валяется тело этой желтоглазой нечисти.

– Не трогай тело господина! – Голова красавца-юноши зависла над телом погонщика быков. – Раз уж тебе хочется убить еще кого-то из нас, так вот – бери! Этот простолюдин за свою жизнь съел куда больше людей, чем все мы!

– Прочь от моего тела! – заревел погонщик быков не хуже той скотины, с которой днем имел дело.

И четыре головы стали гнусно пререкаться, причем каждый предлагал Бэнкею начать с чужого тела. Женщина сопровождала их перебранку визгом.

Фальшивый гадальщик между тем выжидал. И когда Бэнкей, подзадоривавший Рокуро-Куби язвительными словечками, на мгновение утратил бдительность, голова резко взмыла вверх, целясь прямо в горло монаху.

Он хорошо выбрал время. Спасительная девятиполосная решетка стала терять свою силу. Но теряла силу и ночь.

– Фудо-ме! – услышал Бэнкей собственный голос, но прозвучал голос из его уст, или же лишь в сознании, он так и не понял.

– Фудо-ме! – не столько услышал, сколько ощутил изнутри кожей он ответный огненный клич спасающего Пламенного меча.

И больше уже не ощущал ничего…

– Я отрублю ему голову! – услышал Бэнкей приятный, мелодичный голос красавца-юноши.

– Я бы не стал этого делать! – возразил незнакомый монаху, но не менее благозвучный молодой голос. – Это недостойно, да и просто неприлично! В конце концов, для такой надобности в Хэйане имеются особые люди.

Зашуршали тяжелые шелковые одежды, затоптались ноги в дорогих кожаных башмаках.

– Оставь его в покое! – прозвучал голос почтенного старика, очевидно, удержавшего юношу. – Ты имеешь полное право лишить его жизни, и все же пусть его судят по законам в Хэйане. У нас государство мира и спокойствия, а не северная провинция, где хозяйничает шайка разбойников.

– Вы правы, господин Отомо, – ответил голос Минамото Юкинари. – Мы отвезем этого негодяя в Хэйан, хотя и неприятно будет находиться в одной с ним повозке.

– Я же сказал, что сяду на коня! – это был тот же незнакомый голос, принадлежавший молодому мужчине. – До столицы всего день пути, если не тратить время зря.

– День и ночь, господин, – напомнил голос старшего кэрая Кэнске, прозвучавший чуть ли не в самом ухе у Бэнкея.

– Ночью-то я сплю, а не сижу на коне, – сердито возразил незнакомый голос.

Бэнкей захотел шевельнуться – и не смог. Ощущение было такое, будто его голова, как у Рокуро-Куби, сама по себе, а тело – само по себе и находится где-то очень далеко.