О Милтоне Эриксоне - Джей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Причина терапевтического изменения
В эриксоновском подходе к работе с пациентами заложена идея о том, что психическая проблема по своей природе межличностна. В том, как пациент обращается с другими людьми и как другие обращаются с ним самим, заключается причина его огорчения и ограниченного поведения. Поэтому вопрос о том, как изменить человека, превращается в вопрос о том, как изменить его отношения с людьми, включая терапевта. При таком понимании проблемы прошлые теории о “причине” терапевтического изменения не подходят. В какой-то момент своей профессиональной карьеры Эриксон довольно резко отклонился от веры в то, что человек изменится, если узнает, почему он такой, какой есть, или что скрывается “за” его проблемой. Невозможно понять его терапевтический подход, если считать терапию процессом перевода бессознательных идей на сознательный уровень или помощью человеку в понимании того, как он общается с другими. Эриксон не помогает человеку ни осознать влияние его прошлого на его настоящее, ни понять, почему он такой, какой есть, и как он относится к другим. Его отчеты о клинических случаях не содержат высказываний, типичных для многих терапевтов: “Давайте попробуем немного прояснить, что за этим стоит”, или “Заметили ли вы, что говорите о ней точно так же, как и о своей матери?”, или “Такое впечатление, что вы реагируете на меня, как будто я кто-то другой”, или “Что вы чувствуете по этому поводу?”, или “Вы выглядите раздраженным”. В его подходе не используется метод отстранения пациента и анализа того, что тот говорит и делает (кроме случаев, когда пациент действительно хочет провести такой эксперимент, и тогда Эриксон может очень живо провести подобный опыт с помощью техник гипноза). Если пациент ведет себя так, как будто попал к могущественному волшебнику, Эриксон не будет с ним спорить. Он может использовать это для внушения изменений или “сдвинуть” поведение пациента так, что и восприятие его поменяется, но он убежден, что попытки “просветить” человека не принесут пользы. Поэтому бывшие пациенты Эриксона не говорят и не думают на языке психиатрии, не дают психиатрических интерпретаций другим. Они становятся нормальными, заботясь об “инсайте” не более, чем любой среднестатистический, никогда не лечившийся человек.
Часто в защиту инсайта и осознания выдвигается следующий аргумент: без них терапевтическое изменение не сохранится по окончании лечения. Нет свидетельств, подтверждающих это убеждение, но есть данные, что изменение без инсайта сохраняется. С точки зрения Эриксона, если человек изменяется, то изменяется и его социальная ситуация, и постоянство изменения связано с новой ситуацией, созданной этими изменениями.
Многие современные терапевты пришли к убеждению, что психотерапия — это “опыт”, сам по себе вызывающий изменение. Они могут назвать его опытом близости с другим человеческим существом, опытом нахождения своего места в существующем мире, осознания новых глубин восприятия с помощью ЛСД и т.п. Эриксон, судя по всему, не считает опыт сам по себе достаточным для изменения. Пусть у его пациентов будет опыт общения с Эриксоном, и порой очень насыщенный, он окажет эффект только тогда, когда вызовет и прямо приведет к изменению повседневной жизни человека.
Теоретическая модель, которая кажется подходящей для эриксоновской терапии, — это модель взаимодействия преподавателя и студента, при том, что это попытка объяснить одно неизвестное через другое, так как мы до сих пор немного знаем о процессе обучения, ведущем к коренным изменениям в студенте. Если рассматривать обучение как процесс передачи информации, такая модель не подойдет. Если рассматривать его как процесс развития взаимоотношений преподавателя и студента, модель становится более полезной. Эриксон учит пациента иначе обращаться с самим собой и с другими. Как правило, он делает это, возводя препятствия для обычного поведения пациента и одновременно создавая ситуации, в которых пациент может приобрести вдохновляющий опыт нового типа поведения. Эриксон подводит пациента к открытию: то, что, как ему казалось, он не знает, на самом деле он прекрасно знал. Любимый пример Эриксона — случай с женщиной, которая никак не могла научиться писать, несмотря на множество попыток научить ее. Эриксон довольно быстро научил ее рисовать различные линии — прямые, круги, дуги и т. п. Затем он дал ей задание соединять их друг с другом, и она обнаружила, что уже знала, как пишутся буквы алфавита. Обучая, Эриксон не говорит пациенту, что тот должен знать; он создает ситуацию, при которой собственный опыт человека приводит в действие то, чему тот уже научился. Например, Эриксон однажды описал случай с семьей, где муж заботливо принимал все решения за жену и тем самым превращался в тирана, который в ответ получал от жены только сопротивление и неблагодарность. Когда Эриксона спросили, почему он не объяснил мужу, что происходит, он ответил, что объяснять не было смысла, муж все равно бы ничего не понял. Создав ситуацию, при которой муж дал жене свободу действий, Эриксон сумел вызвать у жены отклик, которого раньше муж никогда не получал, и тем самым научил его предпочитать иной стиль поведения с женой.
Ключевым фактором в понимании эриксоновской терапии является то, что он не считает терапевтическое изменение результатом большего осознания или понимания. Он не учит пациента тому, что тот должен знать. Он действует иначе: создает ситуацию, которая требует от человека иного поведения и ведет к появлению нового жизненного опыта. Он, похоже, полагает, что человек в основе своей не рациональное животное, а обучающийся организм, который учится через реальный опыт.
Если взять множество аспектов эриксоновской терапии и соединить их, возникнет общий подход к лечению. Эриксон приступает к лечению каждого нового пациента с ожиданием, что для данного пациента потребуется уникальный способ лечения. Он допускает многообразие терапевтической среды: может работать у себя в кабинете, дома, на месте работы пациента. Он может ограничить прием одним часом или продлить его до нескольких часов, менять размеры гонорара, выбрать короткую или длительную терапию. Его отношение к каждому новому пациенту заключает в себе ожидание, что пациент естественным образом вылечится, когда помехи, сдерживающие его, будут устранены. Он готов полностью взять на себя ответственность за то, что будет происходить с пациентом, но готов также снять с себя ответственность, если это необходимо для лечения. С первой встречи он принимает предлагаемое пациентом и определяет отношения как такие, при которых он готов работать в рамках, с самого начала понятных для пациента. Он движется к изменению максимально быстро; создает условия для нового опыта, подталкивающего пациента к действиям, требующим нового поведения, и изменяет поведение-симптом, которое ограничивает пациента. Он максимально использует свойственные пациенту способы взаимодействия с людьми. Начав изменения в жизни пациента, он стремится отпустить его на свободу и дать возможность развиваться по своему собственному, независимому пути.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});