Улица Венеалме (СИ) - Иолич Ася

– Дарует, – весело кивнула Аяна. – Вполне.

Она нырнула в тёмную прохладу этажа для катьонте и сразу же наткнулась на Стиллу.

– Ты где была? – взволнованно бросилась она к Аяне. – Тебя всё утро не видно было!

– Ездила за вот этими леденцами для госпожи, – сказала Аяна, показывая ей пакетик.

– А. Ну ладно. Всё равно они ещё не выходили, – хихикнула Стилла. – Так что можешь не спешить.

– Не выходили? – открыла рот Аяна. – В каком смысле?

– Ну... Они же новобрачные, – смутилась Стилла. – Мало ли у них там дел.

Аяна ушла на кухню и сидела там с кружкой ачте, болтая ногой в синей туфельке и глядя, как мимо проходят катьонте.

– О, – сказал один из парней, подсаживаясь к ней. – Капойо новой киры? Аяна?

– Да. Здравствуй.

– Я Ирселе. Очень приятно познакомиться. Наслышан.

Аяна удивилась.

– От кого и о чём?

– А это имеет такое значение? – спросил Ирселе. – Я слышал лишь хорошее. И теперь вижу, что слухи не врали. И у тебя потрясающий цвет волос. Чем-то похож на цвет волос госпожи Айлери.

Аяна вздрогнула и опустила глаза.

– Прости. Сравнение было неуместно.

– О, Ирселе, старина, – влетел Арчелл на кухню. – Где ты прятался? Мне сказали, что ты приехал, но я тебя всюду искал и не нашёл.

Они обнялись, хлопая друг друга по спине.

– Нужно было решить тут пару вопросов, – сказал Ирселе. – Мы уезжаем завтра. Ну, ты знаешь.

– Да, и искренне сожалею об этом. Расскажи, как твои дела?

– Всё неизменно. А у тебя, я вижу, тут многое поменялось.

Арчелл оживился было, но моментально завял.

– Понимаю, – сказал Ирселе. – Изменения заметны невооружённым глазом, но причины, как всегда, остаются в тени. Жаль. Чем закончилось то дело твоего дяди?

– О, та милая вдова сказала старосте, что не имеет претензий, – улыбнулся Арчелл. – Всё закончилось хорошо. Он остался приличным человеком.

– Ну и прекрасно. Я надеялся на это. На приличиях зиждется порядок этого мира. Ты сильно занят? У меня есть пара поручений от кирио, и ещё нужно навестить Джикелла, он, говорят, сломал ногу.

– Джикелл? Когда?

– Ты отстал от жизни, друг. Позавчера. Чем ты тут таким занят?

– Поручениями, – сказал Арчелл, снова завядая. – Я поеду с тобой. Я свободен сегодня... Наверное.

Он вдруг уставился на туфли Аяны и нахмурился, потом скользнул взглядом по её платью и поднял глаза выше, на корсаж, потом с ужасом вгляделся ей в глаза и снова метнул взгляд на туфельки, но Аяна резко спрятала их под подолом.

– Я пойду к себе, – сказала она. – Приятного дня.

Она зашла в свою небольшую комнатку, очень похожую на ту, в которой жила в доме Эрке. Стены, отделанные деревянными панелями, были кое-где потрёпаны жизнью и побиты временем, но гордо несли царапины, говорящие не о возрасте, а скорее об их многолетней стойкости, не сломленной вереницей проходивших через эту комнату девушек.

Она смотрела на длинный список имён, нацарапанных чем-то острым на штукатурке откоса окна, потом хмыкнула и достала из сумки маленький нож, залезая на стол.

"Аяна".

Короткое имя легло над остальными, выцарапанными на этой штукатурке в разные годы, разными предметами, с разным наклоном и силой. Кто были эти неведомые Паулита, Тендре, Аргата, Лиелла, Нисмелта, Аудерта, Маретма, Бавлени и прочие, жившие здесь и поддержавшие заведённую неведомой Орсиллой, чьё имя было нижним, традицию? Как сложилась жизнь девушки с именем Атли, таким необычным для этих мест, как и её, Аяны, имя?

Она задумчиво вела пальцем по царапинам, хранившим прикосновения маленьких и больших рук, шпилек, заколок, ножей, вилок... В этом доме несомненно была жизнь, она была именно здесь, под полом первого этажа, она отпечаталась на дверях и стенах вытертыми от частых касаний плеч полосками и пятном, протертым спинами катьонте, ожидающих кипяток, на деревянной панели напротив очага. Она, как пометки на наличнике двери, которыми мама помечала рост Аяны и её братьев и сестёр, поднималась всё выше по откосу окна, не переходя невидимой черты, за которой начиналась жизнь кирио, отстранённая, не вызывающая никаких особых чувств, основанная на всё ещё чуждых Аяне порядках, не имеющая ничего общего с той, что кипела под этой отметкой.

Аяна открыла окно. Какие-то цветы снаружи нестерпимо воняли, распространяя омерзительно сладкий, почти смрадный дух, который в её понимании никоим образом не сочетался со вкусами Шу, насколько она могла судить по мимолётному знакомству с ним и более обстоятельному – с его видением гармонии, воплощённым в зримой форме зелени парка. Она выглянула наружу и с удивлением обнаружила, что окно её комнаты , по-видимому, находится прямо под вторым балконом Айлери. Причудливая шутка судьбы...

Она несколько мгновений поколебалась, не стоит ли закрыть окно, но в маленькой комнатке было душно, и даже приторный запах цветов не вызывал такого раздражения, как головная боль, мельком напомнившая о себе в этой духоте.

– Тебе звонят, – сказала Дестрикта, заглядывая в комнату.

Аяна встала, оправляя платье, и полетела к лесенке для катьонте, в нескольких шагах от её двери, и каблуки застучали по ступенькам, а потом она схватилась за перила и прыжками понеслась через ступеньку. Гелиэр!

– Гелиэр! – ворвалась она в комнату, пытаясь отдышаться, и вглядываясь в госпожу Атар.

– Юталла, ты можешь идти, – сказала Гелиэр, отворачиваясь к стене.

Аяна проводила глазами Юталлу с ворохом гирлянд и украшений, еле помещавшихся в охапку, и повернулась к Гелиэр, которая стояла с растерянным видом, закрыв ладошками почти всё лицо.

– Как ты, милая? – нежно обняла её Аяна, тревожно и ласково заглядывая в голубые глаза киры Атар. – С тобой всё хорошо?

Гелиэр расцвела яркими красными пятнами. Она стояла, пряча взгляд, и на лице со скоростью птиц, пролетающих мимо окна, менялись чувства.

– Иди сюда, – сказала Аяна, за плечи подталкивая свою киру к кровати. – Садись.

Она гладила Гелиэр по голове, и та вдруг отодвинулась и легла на бок, положив голову на колени Аяны.

– Гватре... – прошептала она. – Ты говорила... Но я не представляла...

Аяна смотрела на разгорающийся под кожей Гелиэр пожар, потом приложила ладони к её щекам.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила Аяна, внимательно глядя на неё. – Всё в порядке?

Гелиэр скосила на неё глаза, испуганные, полные какого-то суеверного ужаса.

– Почему... Почему говорят, что это... неправильно?!

– Ох, Гели, – честно ответила Аяна, вздыхая. – Понятия не имею.

Она гладила Гелиэр по голове и плечу, обтянутому блестящей тканью нежного молочного оттенка, потом с интересом наклонила голову.

– Это не то ли платье, в котором мы гуляли в парке? И приехали к Айлери? Давно не видела его.

– Да... оно теперь домашнее.

– И его всё равно нельзя стирать? – уточнила Аяна.

– Не знаю... Этим занимаются катьонте. Аяна, я хотела спросить... Это всегда вот так?

– Да. Но каждый раз немного иначе. Не думай. Чем больше думаешь, тем меньше чувствуешь. Когда ты зашла в море, нужно плыть, а не рассуждать о плавании.

– А... ну...

– Это пройдёт. Несколько дней, и всё пройдёт. Не пугайся.

– А.

Аяна гладила ей по голове, ведя пальцами по тёмным блестящим прядям, заправляя их за нежное смуглое ухо, любуясь на тёмные брови и дрожащие густые ресницы.

– Тебя вчера... Он ругал тебя? Он застал тебя тут... Ты пила вино, и опять он влетел... Тебя наказали? – вдруг встревоженно повернула голову Гелиэр. – Я вчера так испугалась!

Аяна вспомнила прошлый вечер и ночь, и волоски на теле встали дыбом.

– Нет, – сказала она, с трудом пряча улыбку. – Ничего такого.

– Что... О чём ты сейчас подумала? – резко села Гелиэр. – Аяна, что это сейчас было?

– О чём ты?

– У тебя глаза стали как у кота, который почуял каприфоль. Что он вообще делал в моей комнате?

– Ошибся дверью, наверное, – пожала плечами Аяна. – Ты хочешь есть?