Аркадия - Том Стоппард

Он откровенно доволен своими разглагольствованиями. Многозначительное молчание.

Ханна. Чепуха.

Хлоя. А по-моему, так оно и было.

Ханна. Все, что не вписывается, ты попросту выкинул. Байрон давно собирался за границу, трезвонил об этом на каждом углу; есть письмо, февральское, адре…

Бернард. Но не уехал же!

Ханна. Он и в апреле не уехал! Только в начале июля!

Бернард. Тогда вообще жили очень неспешно. Другие времена. Он просидел две недели в Фалмуте — то ли попутного ветра ждал, то ли…

Ханна. Бернард! Я даже не знаю, зачем я так завелась. Тебя все равно не переделать. В науке ты — самонадеянный хапуга, не признающий ни рамок, ни правил. Едва что-то померещилось, ты — раз-два, с наскоку, с налету… Такого напридумывал! Получишь по шапке — и поделом. Ты просто сбрендил. А я… я лезу не в свое дело, потому что ты похож на ребенка, который гонит к обрыву на трехколесном велосипеде. Я невольно бросаюсь, чтоб тебя удержать. Так вот. Если Байрон убил Чейтера на дуэли, тогда я… наследная принцесса! Да, ты прославишься! Так прославишься, что из дому придется выходить в капюшоне или мешке. Прорежешь дырки для глаз — и вперед.

Валентайн. В самом деле, Бернард, с точки зрения ученого-естественника, в вашей теории есть пробелы.

Бернард. Но я не естественник.

Валентайн (терпеливо). А я как естественник должен вам сказать…

Бернард (кричит). Возражайте по существу!

Ханна. Никому в голову не придет убить человека, а потом поднять на смех его книгу. В крайнем случае, в обратном порядке. То есть, выходит, он «позаимствовал» книгу, накропал рецензию, отослал ее по почте, соблазнил миссис Чейтер, стрелялся с ее мужем и благополучно отбыл. Все за какие-то два-три дня! Кто на это способен?

Бернард. Байрон.

Ханна. Ты безнадежен.

Бернард. А тебе не дано понять Байрона. Достаточно прочесть твой романчик и…

Ханна. Мой что?

Бернард. Ах, прости! Ты ведь написала книгу века! В корне пересмотрела историю литературы! Испорченный ребенок Байрон, возвышенный не собственным талантом, а духом времени. И затворница Каролина, интеллектуалка, не допущенная мужчинами-снобами в высший круг.

Валентайн. Где-то я это читал…

Ханна. Это его рецензия.

Бернард. Неплохо, между прочим, сказано.

Разговор принимает неприятный оборот, но Бернарда это, очевидно, не смущает.

Ты поменяла их местами, дорогуша. На самом деле твоя Каролина — романтическая пустышка без проблеска литературного таланта. А Байрон — рационалист из XVIII века, отмеченный печатью гения. И Чейтера он убил!!!

Ханна. Отойду-ка я, пожалуй, в сторонку. Вперед! Жми на педали!

Бернард. Так и сделаю. В чужом глазу ты и соринку видишь. А сама приляпала на суперобложку черт-те кого.

Ханна. Что не так с обложкой?

Валентайн. А компьютерные данные? Не понравились? Решили не упоминать?

Бернард (Валентайну). Неубедительно!

Валентайн (Ханне). Я проверил на компьютере: статьи в «Пиккадилли» сильно отличаются от других байроновских рецензий.

Ханна (Бернарду). Что значит "черт-те кого"?

Бернард (пропустив ее вопрос мимо ушей). Другие рецензии друг от друга тоже отличаются.

Валентайн. Безусловно. Но по иным параметрам.

Бернард (издевательски). Параметры! Байрона не засунешь в компьютер! Кишка тонка! Гений — это тебе не дичь.

Валентайн (невозмутимо). Все это достаточно тривиально.

Бернард. Что?!

Валентайн. Кто написал, что написал, когда…

Бернард. Тривиально?!

Валентайн. Незначительно. Замыкается на личностях.

Бернард. Как ты сказал? Тривиально?

Валентайн. Это технический термин.

Бернард. Ну уж нет! В литературе это термин отнюдь не технический!

Валентайн. Понимаете, Бернард, вы ставите несущественные вопросы. Вроде спора о том, кто изобрел дифференциальное исчисление. Англичане говорят Ньютон, немцы — Лейбниц. Но по сути это совершенно неважно. Зачем спорить о личностях? Главное — само дифференциальное исчисление. Научный прогресс. Познание.

Бернард. Неужели? А почему?

Валентайн. Что "почему"?

Бернард. Почему научный прогресс важнее личностей?

Валентайн. Он шутит или всерьез?

Ханна. Шутит. Причем тривиально. Послушай, Бернард…

Валентайн (перебивает ее, обращается к Бернарду). Имейте мужество! Признайте свое поражение!

Бернард. Ну, пропал! Сейчас меня забодают пенициллином и пестицидами. Оставьте вашу прогрессивную гадость при себе. А то припомню атомную бомбу и аэрозоли. А главное — не путайте прогресс с совершенством. Великий поэт всегда рождается вовремя. Великий философ нужен всегда и позарез. А вот сэр Исаак Ньютон мог бы и подождать. Человечество без него было вполне счастливо. Лично я и сейчас предпочитаю Аристотелеву модель Вселенной. Пятьдесят пять хрустальных сфер — что еще человеку надо? Бог крутанет ручку и пошло-поехало. А главная тривиальщина, по-моему, — скорость света. Кварки, квазары, черные дыры, бах, трах… Да кому это все нужно? Вы, ученые, вышибаете из нас не только деньги! Вы лишили нас гармонии! И рады! Чему вы рады?

Хлоя. Бернард, ты что? Против пенициллина?

Бернард. И ты с ними заодно? (Снова обращается к Валентайну). Нет, это вы несетесь к обрыву! И я вас охотно подтолкну. Всех до единого! Пускай меня проклянут! Но калеки и убогие поймут! Ибо пострадали от вашего прогресса!

Ханна (громко). Да объяснишь ты наконец что с обложкой?

Бернард (не обращает не нее внимания). Познание без самопознания ничто. Оно никому не нужно. Вселенная расширяется? Ну и что? Сжимается? Ну и фиг с ней! А может, стоит на одной ножке и поет "У Пегги жил веселый гусь"? Мне на-пле-вать! Свою Вселенную и без вас расширю.

Она идет во всей красе

Светла, как ночь ее страны.

Вся глубь небес и звезды все

В ее очах заключены.

Так-то. Пришел гений с вечеринки и сочинил. Просто взял — и сочинил! (С язвительной вежливостью.) Кстати, Валентайн, чем ты там с дичью занимаешься? Расскажи, сделай милость!

Валентайн встает, и внезапно становится видно, что он вот-вот расплачется.

Валентайн (Хлое). Он не против пенициллина. А я не против поэзии. И он об этом знает. (Бернарду.) А дичью я не занимаюсь. Бросил.

Ханна. Ты шутишь?

Валентайн (идет к двери). Я больше не могу.

Ханна. Почему?

Валентайн. Слишком шумно. Слишком много лишних шумов.

С этими словами Валентайн выходит. Хлоя — расстроенная, в слезах вскакивает и принимается колотить Бернарда кулаками. Не больно, понарошку.

Хлоя. Какой же ты гад, Бернард!

Выбегает. Следом за ней — Гас.

Пауза.

Ханна. Ну вот. Столкнул всех до единого. Не забудь и Молнию перед уходом пнуть.

Бернард. Н-да… Очень жаль. Лучше иметь дело с профессионалами, верно?

Ханна. Верно.

Бернард. Ну ладно… (Начинает собирать бумаги с текстом лекции и вдруг вспоминает.) Да, ты спрашивала про обложку? "Лорд Байрон и Каролина Лэм в Королевской академии"? Этюд? Тушь, перо? Автор — Генри Фюзели?

Ханна. Ну, и что дальше?

Бернард. Это не они.

Ханна (взрывается). Кто сказал?

Бернард вынимает из портфеля "Вестник Байроновского общества".

Бернард. В Байроновском обществе появился эксперт по Фюзели. Вот, прислали мне свежий номерок… Как уважаемому коллеге, хотя и не члену…

Ханна. Почему не они?! Это известнейшая вещь…

Бернард. Известнейшее заблуждение. (Ищет место в тексте.) А, вот. "Не ранее 1820 года". Он сканировал этюд, проверил его слой за слоем. (Передает ей журнал.) Почитай на досуге.

Ханна (иронизирует, подражая Бернарду). Сканировал?

Бернард. Не спорю, очень милый набросок. Но Байрон был уже в Италии.