Цифровой шквал - Сергей Самаров

Выйдя из скал на открытый склон, группа не поленилась и обулась в «траки». С шипованными подошвами можно было идти даже без страховочной веревки, и это тоже придавало скорости.

Останавливаться на отдых не стали, решив преодолеть путь одним маршем. Как оказалось, Сакратов слегка ошибся в своих расчетах, и к перевалу они вышли на целый час раньше, чем ожидалось, – так спешили... Но это никого не расстроило, поскольку давало возможность поспать чуть больше.

Группа оставалась без полноценного сна уже около двух суток. Это не так много для привычных людей, но тем не менее утомляло. Неизвестно было, что за операция предстоит в недалеком будущем и когда удастся выспаться. А перед каждой новой операцией хотелось бы иметь свежую голову, чтобы четко соображать и правильно войти в дело.

Группу разбудил низкий звук вертолетного двигателя, далеко разносящийся над окрестными горами. Вертолет проблем с подъемом на перевал не испытал и легко сел на относительно ровной площадке, хотя и продавил выветренный наст колесами. Винты при этом продолжали вращаться и подняли такой ветер, какого здесь никогда не было. Шестерым спецназовцам не требовалось много времени на загрузку. Через минуту уже все были в воздухе.

Пилоты не показывались; спецназовцев встретил только бортмеханик, прокричавший на ухо майору Литовченко:

– Подполковник Сакратов?

Литовченко молча показал на Максима Васильевича. Бортмеханик удовлетворенно кивнул. Погон под бронежилетом и «разгрузкой» видно не было, но бортмеханику не было и надобности разговаривать с командиром группы. Ему требовалось только определить, тех ли людей они приняли на борт.

Обещанные сорок минут полета тоже можно было провести с пользой для себя, и потому, поудобнее устроившись, военные разведчики продолжили важное дело, которым занимались перед прилетом за ними воздушного извозчика, – погрузились в сон. Здесь уже даже часового выставлять не требовалось. Но проснулись все дружно, как только уменьшились обороты двигателя, что говорило о совершенной посадке.

Только после приземления в салон вышел один из пилотов, безошибочно, в отличие от бортмеханика, определил командира, поздоровался за руку и сообщил:

– Около здания диспетчерской службы вас ждет пассажирский автобус. Там и сопровождающий, капитан какой-то... фамилию я не запомнил. Счастливого пути!

Бортмеханик уже открыл люк и опустил лесенку. Спецназовцы начали высадку еще до того, как винты полностью остановились.

На аэродроме мела жесткая поземка, но где-то над горами уже вставало в белесом мареве солнце, и это обещало, возможно, погожий день. В горах погожих дней всегда больше, чем непогожих, и они радуют сердце, хотя мешают работе. Настроение в такие дни праздничное. И вообще непогода спецназу ближе. В непогоду глаза не раскрываются слишком широко, и потому больше вероятность остаться невидимым, если в этом есть необходимость.

Здание диспетчерской службы выделялось тем, что второй этаж был полностью остеклен. Наверное, это остекление уже никому и не нужно, потому что сами диспетчеры смотрят не в окно, а в монитор компьютера. Тем не менее традиция сохраняется. Автобус стоял рядом с входом в здание. Навстречу группе военных разведчиков из раскрытой двери вышел коренастый капитан, обладающий носом, по форме схожим с картошкой, но имеющим редкий, почти свекольный, цвет. Только подойдя ближе, Сакратов понял, что сам нос, возможно, имел и другой цвет, но на носу светился шрам от ожога. Над таким смеяться было бы грешным делом.

– Капитан Ратниченко, – козырнул капитан. – Подполковник Сакратов?

– Я, – ответил Максим Васильевич. – Куда едем?

– В расположение, – прозвучал почти исчерпывающий ответ.

– И в распоряжение... – добавил майор Литовченко.

– И в распоряжение подполковника Шерстобитова, – согласился капитан и показал рукой на дверь автобуса, поторапливая спецназовцев с посадкой.

Оказалось, в сам Владикавказ спецназовцев везти не собирались: около указателя автобус повернул прямо в противоположную сторону. Дорога заняла около часа, и, когда впереди стали видны локаторы, Сакратов вспомнил вопрос полковника Савельева относительно наличия в группе офицеров, знакомых с радиоделом. Значит, везут именно туда. Но с какой целью, этого пока, видимо, не мог сказать даже капитан Ратниченко.

Встретить автобус вышел подполковник Шерстобитов. Об этом военным разведчикам сообщил Ратниченко. Знаки различия капитана показывали его принадлежность к радиолокационной части, а вовсе не к военной разведке. На рукаве же бушлата подполковника была видна эмблема с летучей мышью. Да и подполковник Ледогоров, предупреждая Сакратова, говорил о Шерстобитове так, как о военном разведчике. По крайней мере, Сакратов понял именно так.

– Максим Васильевич? – сразу спросил Шерстобитов командира ОМОГ, первым покинувшего автобус.

– Он самый... Михаил Федорович?

– Да, – Шерстобитов протянул руку для пожатия и поздоровался со всеми вышедшими офицерами. – Отдельного казарменного помещения для вашей группы, к сожалению, не нашлось, но я договорился, чтобы вам в штабе выделили комнату. Туда только что кровати поставили. Сейчас матрацы принесут и постельное белье...

– Вы надолго намереваетесь нас здесь устроить? – спросил майор Литовченко.

– Я намереваюсь дать вашей группе полноценный отдых перед тем, как вы приступите к выполнению сложного задания. Отдых после ночной операции вам всем необходим, и потому я даже в курс дела группу буду вводить только после того, как вы отдохнете. Чтобы головы были свежими и задача лучше усваивалась.

– Я думаю, с нашей стороны возражений не последует, – улыбнулся Максим Васильевич, который перед рассветом взял на себя роль часового на перевале, когда группа отдыхала в ожидании вертолета. И потому командир теперь нуждался в отдыхе даже больше, чем другие бойцы.

– Как проснетесь, меня можно будет найти в кабинете... Он предпоследний на втором этаже, на правой стороне. Если не застанете на месте, можно спросить у дежурного. Он всегда в курсе, где я. Место дежурного вы увидите. Это рядом с вашей комнатой отдыха.

– Часового на время отдыха можно не выставлять?

– Нет необходимости. Штабной корпус – охраняемая территория... Отдыхайте спокойно.

Михаил Михайлович Бабалетов, тридцатидвухлетний доктор физико-математических наук, профессор, любил, чтобы старшие по возрасту, не говоря уже о младших или о студентах, которым он преподавал физику, относились к нему с серьезностью и уважением, и ради этого он постоянно держал свои тяжелые брови насупленными. Уважения Бабалетову хотелось с детства. Он всегда чувствовал, что знает и понимает больше сверстников, всегда в школьные годы был победителем различных олимпиад и конкурсов и, казалось бы, заслуживал уважения. Но сверстники не относились к нему серьезно. У них были другие приоритеты, и мало кто мог считать учебу главным для себя занятием. И Бабалетов мечтал доказать всем, что он превосходит их в развитии. Но насупленные с детства брови стали неотъемлемой частью его лица, и избавиться от этого было уже невозможно.

Михаил Федорович застал Бабалетова перед монитором компьютера, где тот изучал трехмерный макет местности, на которой предстояло проводить испытания. Трехмерные макеты с помощью спутниковых систем наблюдения стали делать совсем недавно. Стоило такое удовольствие, естественно, в пять с лишним раз дороже обычной карты, поскольку съемка изначально производилась с пяти спутников или с трех спутников, пролетающих над местностью пять раз. Данные космической съемки обрабатывались созданной специально для этого компьютерной программой, и результат слегка напоминал трехмерные изображения автомобильных навигационных систем, созданных, в принципе, по похожей схеме, но с использованием умения художников, а не мощных спутниковых объективов. Однако спутниковое изображение существенно отличалось точностью и подробностью и было лишено условностей. Одновременно на другом мониторе того же самого компьютера была изображена какая-то странная сеть, которую профессор время от времени, ухватив курсором мыши, переносил на трехмерный план, просматривал и убирал обратно, чтобы исправить.

– Должно же у меня получиться... Как вы думаете, получится?

Вопрос прозвучал почти весело и относился к вошедшему в кабинет подполковнику военной разведки, показывая, что у Михаила Михайловича и без того все получается и оттого он находится в прекрасном расположении духа. А нахмуренные брови никакого отношения к настроению не имеют, потому что лицо Бабалетова давно привыкло к такому выражению и не изменялось под влиянием эмоций. Профессор работал. Однако в этой работе подполковник Шерстобитов ничего не понимал, да и не пытался понять, справедливо считая, что профессор Бабалетов ничего не понимает в боевых действиях, и потому пусть он занимается своим делом, а военные разведчики – своим. Такая договоренность существовала сразу и устраивала обе стороны.