Исчезнувшие без следа - Владимир Гриньков

Удалов подошел к Дружинину. Тот сражался со штангой и даже побагровел от напряжения.

– Брось ты ее, – сказал Удалов. – Пойдем поговорим.

Вышли в коридор. Дружинин поводил плечами, разогретые мышцы бугрились.

– Что с Шаповалом? – осведомился командир.

– А что с Шаповалом? – удивился Дружинин.

– Разве он тебе ни о чем не говорил? Собирается подать рапорт об увольнении.

– Ах, это. Говорил, конечно, что хочет уйти. Я, если честно, не поверил, что все настолько серьезно. И про рапорт ничего не слышал.

– Причину ты знаешь?

– Догадываюсь.

– Мне скажешь?

– Особого секрета нет, – усмехнулся Дружинин. – Не запрещали бы семьями обзаводиться – и люди из группы не уходили бы.

– Значит, он к свадьбе готовится?

– Пока что только планы строит.

Они вышли на улицу. С деревьев облетали листья. Желтый ковер покрыл землю. От листвы исходил осенний прелый дух.

– Почему нам нельзя жениться, Федор Иванович?

– Запрещают.

– Кто?

– Начальство.

– Да почему?

– Да потому, что мы ежедневно головой рискуем, Андрей. И чтобы не плодить вдов и сирот…

– Не так уж часто у нас люди гибнут.

– Но ведь гибнут же!

Удалов сделал характерный жест рукой, будто что-то от себя отодвигал. Дал понять, что эта тема исчерпана.

– Как у тебя с делом Кочемасова?

– Так, есть кое-что, – ответил Дружинин.

– Мне уже Аникин звонил, интересовался, почему ты с ним не связался до сих пор. Там от тебя ждут сведений, как я понял. Ты позвони ему.

– Надо напрямую Крамаренко на него вывести.

– Мы уже с тобой говорили о Крамаренко! Пока с ним не все ясно…

– С ним давно уже все ясно, Федор Иванович. Напрасно мы его подозревали.

– Откуда ты знаешь?

– Он не единственный, кто знает подробности кочемасовского дела. У меня уже несколько таких посвященных набралось: жена Кочемасова, друг Кочемасова – его фамилия Сухарев… Наверняка и другие найдутся.

– Но это ведь близкие Петру Кочемасову люди…

– Ясное дело, что Петю Кочемасова не они шантажировали. Они могли быть просто источником информации. Правильно? Где-то что-то неосторожно сказали – вот и дошло до чужих ушей. С Крамаренко подозрения надо снять, это однозначно.

– Мне он кажется подозрительным, – настаивал Удалов.

– А мне подозрительным кажется Сухарев. Давайте еще и его будем проверять.

– Ты не иронизируй.

– Я вполне серьезно говорю, Федор Иванович. Знаете, какую здравую мысль высказал Сухарев в разговоре со мной? Он сказал, что запугать можно любого человека.

– Он прав.

– Конечно, прав, – согласился Дружинин. – Особенно в следующем: даже если человек не боится за себя лично, его можно припугнуть, пригрозив расправиться с его близкими. Каков пассаж, а? Вам это ничего не напоминает?

Удалов внимательно посмотрел на Дружинина.

– Петю Кочемасова ведь так и запугивали, – вспомнил он. – Угрожали расправиться с его сестренкой.

– Вот именно.

Оба помолчали, размышляя.

– Так ты думаешь, что это он – Сухарев? – спросил Удалов.

– Если честно, верится с трудом. Он вряд ли стал бы высказываться так откровенно, если бы сам принимал участие в этой травле. Я вам рассказал об этом с одной целью – чтобы вы поняли, что конкретно Крамаренко подозревать бессмысленно. Так что пусть он связывается с Аникиным, рассказывает тому все, что знает, еще и я подключусь, поделюсь информацией.

– Ну хорошо, – сдался Удалов. – Позвони сегодня Крамаренко.

– Я могу идти, Федор Иванович?

– Так как же с Шаповалом-то? – вспомнил Удалов.

– Он сам себе хозяин, – пожал плечами Дружинин.

– Будет жаль, если Анатолий уйдет.

– Жаль, – согласился Дружинин.

– Ты бы поговорил с ним, а?

– Чтоб не женился? – засмеялся Дружинин. – Тут я вряд ли смогу его убедить. С этим делом ведь так – если припечет, то ни батька, ни матка не остановят. Куда уж мне!

– Что ж у него за зазноба такая? – вздохнул Удалов. – Ты ее видел хоть раз?

– Видел, – опять засмеялся Дружинин. – Это моя сестра.

Удалов покачал головой. Он никогда не терялся, даже в самых безвыходных ситуациях, но сегодня явно не знал, что предпринять.

– Не забудь позвонить Крамаренко, – буркнул он на прощание и ушел.

Крамаренко Дружинин позвонил вечером. Трубку долго никто не поднимал, наконец женский голос произнес негромко и отрешенно:

– Алло?

– Мне нужен Саша Крамаренко.

Молчание. После паузы – все так же негромко:

– Его нет.

– Вы, наверное, его жена?

Снова молчание. После паузы:

– Да.

– Передайте ему, пожалуйста…

– Это невозможно, – сказала женщина. – Он погиб.

Она разрыдалась и бросила трубку.

Глава 18

К жене Крамаренко Удалов и Дружинин приехали вдвоем. Дверь им открыла маленькая женщина с белым будто мел лицом, на котором ярко выделялись черные как уголь и невыносимо печальные глаза.

– Это мы вам звонили, – сказал Удалов.

– Да-да, я поняла, – произнесла вдова безвольным и безучастным голосом. – Проходите, пожалуйста.

Она черной бесплотной тенью скользнула в комнату.

Фотографии на стене. Супруги Крамаренко в лесу. Они же на море. Еще снимок: улица, много людей, на переднем плане – Крамаренко. Напоминание о прошлом. Впереди – уже ничего. Это все, что успели прожить вместе.

– Как это случилось? – спросил Удалов.

Он спрашивал, как погиб ее муж, и это было бестактно и даже жестоко, но он иногда бывал жесток и не стыдился этого потом – так было нужно.

– Сашу застрелили. Здесь, прямо в доме. Он вошел в подъезд, и возле лифта, наверное, его поджидали.

– Кто?

– Не знаю. Милиция ищет, но такие случаи безнадежны, мне сразу сказали.

– Вы кого-нибудь подозреваете?

– Нет.

– И ничего такого не можете вспомнить, из-за чего кто-то мог решиться на убийство?

– Ничего, – сказала вдова и заплакала.

У нее сейчас было некрасивое лицо. Совсем не такое, как на фотоснимках. Несчастье уродует – и душу и лик.

– Где он работал? – спросил Удалов.

– В одной фирме. Торговля видеотехникой, что-то вроде этого, – ответила сквозь слезы Крамаренко.

– Кем?

– Охранником. Я же уже рассказывала об этом.

Она, наверное, приняла гостей за сотрудников милиции.

– Мы не из милиции, – сказал Удалов.

Крамаренко подняла залитое слезами лицо.

– Мы работаем в организации, в которой когда-то работал и ваш Александр. Вы знаете, кем он был раньше?

– Он служил в какой-то спецгруппе. Он почти ничего мне не рассказывал.

– Мы его коллеги, – сказал Удалов. – Совсем недавно встречались с ним, и вдруг – эта нелепая смерть.

Крамаренко опять заплакала. Удалов замолчал и долго рассматривал фотографии на стене.

– Извините, – сказала вдова. – Мне так тяжело…

– У него были какие-либо неприятности в последнее время?

– Я не поняла.

– На работе у него все было нормально?

– Да.

– Он не говорил, что там стало опасно, что у них могут быть осложнения?

– Нет.

– Ему кто-нибудь звонил домой? Или, может быть, он с кем-нибудь встречался?

– Встречался.

– С кем? – вскинулся Удалов.

– С людьми из той самой спецгруппы.

– А-а, понятно, – протянул Удалов. – Еще были какие-нибудь встречи?

– Нет.

– Вы так уверенно говорите…

– Саша всегда мне рассказывал, кого видел, с кем встречался.

– Вы когда-нибудь слышали от него такую фамилию – Воронцов?

– Нет.

– А Кочемасов?

– Нет.

– Когда вы с ним познакомились?

– Примерно год назад.

– Он тогда еще служил в спецгруппе?

– Нет. Он уже перешел в охрану фирмы, где и работал до последнего дня.

Так и должно было быть. В том, первом, составе «Антитеррора» тоже, наверное, бойцам запрещали вступать в брак.

– Я бы могла угостить вас чаем.

– Спасибо, не откажемся.

Крамаренко вышла из комнаты.

– На работе у него все было нормально, он ни с кем, кроме нас, не встречался, ни с кем не беседовал по телефону, – негромко произнес Удалов, словно подводя итог. – Его убили из-за причастности к делу Воронцова. Из-за того, Андрей, что мы его фамилию назвали Аникину.

Дружинин опешил. Сидел и молча смотрел на командира. И способность говорить к нему вернулась лишь спустя некоторое время.

– Вы думаете, что в комиссии Аникина есть кто-то, кому была выгодна смерть Крамаренко?

– Нет, это чушь, конечно, – невесело усмехнулся Удалов. – Я о другом говорю, Андрей. Когда ты разговаривал с Аникиным, телевизионщики все снимали. А потом все это показали по телевизору, на всю страну. Тот, кому это было нужно, увидел и запомнил. И поспешил сделать выводы.

Удалов вздохнул, поднялся со стула и прошелся по комнате.

– Напрасно мы такой шум подняли, – сказал он, остановившись перед фотографиями и задумчиво их разглядывая. – Надо было поосторожнее. Гибель Крамаренко на нашей совести. – Он подумал и поправился: – На моей. Теперь информацией не делиться! Никакой и ни с кем!