Журавль в клетке - Наталия Терентьева

– Мама…

Я не очень точно чувствовала причину Машиной неуверенности и поэтому прекратила попытки развеселить ее.

– Хорошо, а если я откажусь участвовать в твоем мероприятии? Возьму и… просто выпущу папаню?

– А ты уверена, что он не заявит на нас в милицию?

Я вспомнила скрытного, мстительного Соломатька и призадумалась, потом честно ответила:

– Не знаю.

– Вот видишь. А я зато знаю, что для них это вообще не деньги. Я навела справки. Так что пусть выкладывают за любимого мужа и отца.

– И что ты будешь делать с деньгами? Кроме покупки джипа, разумеется. С ним-то понятно. Тайная детская мечта. А еще? Деньги же наверняка останутся. Купишь себе комнатку в Подольске для личной жизни? Или уедешь на все лето в Венецию? – Я начала снова нервничать, потому что все надеялась, что после первого же серьезного разговора Маша поймет весь идиотизм своего замысла, мы отпустим Соломатька подобру-поздорову и уберемся сами. – А кстати, ты уверена, что он не заявит в милицию после всего?

– Мам! – страшно обрадовалась Маша. – Я же тебе забыла рассказать последний пункт плана! Я с него расписку возьму. Что он эти деньги просто заплатил нам. Сам, за… некоторые поручения.

– Хороши же поручения, за которые платят пятьдесят тысяч долларов! Ладно, – я поняла, что пока подхода к Маше не нашла. – Так зачем тебе все же такие деньги?

– Чтобы… чтобы понять… – Маша быстро посмотрела на меня и отвела глаза.

– Понять?! Понять что?

– Да нет. Это я так. Я катер хочу купить, к примеру. И хороший рояль. И… и еще там всякое… Тебе новый ноутбук, кстати…

Ясно. Значит, я родила и вырастила уродку, – я сделала вид, что не заметила, как вначале Маша проговорилась о чем-то, видимо, очень важном для нее. – Уродку, которая хочет вытрясти родного отца, чтобы купить катер и еще «там всякое». Мне, кстати, новый ноутбук не нужен, я бы его давно как-нибудь купила, если бы хотела. А насчет катера – тут ты уж слишком замахнулась. Не хватит даже на подержанный. Так что определись все же с потребностями. Или требуй больше. Раз ты у меня такая…

– Ладно! Думай что хочешь, – Маша нарочито равнодушно пожала плечами и притворно зевнула. – Сейчас бы поспать, правда? – Она потерла для верности один глаз внутренней стороной ладошки, как делал ее отец, и, вероятно, делает до сих пор, но она-то этого никогда не видела. – А ты спать не хочешь? – спросила она и, не дождавшись моего ответа, встала, потянулась, а потом как бы между прочим заметила: – Вообще хорошо бы сходить посмотреть, что там делает наш заложник.

– Сходи-сходи, – так же легко согласилась я и наклонилась к стоящей на полу дорожной сумке, которую она привезла с собой, и стала в ней разбираться.

Слыша, что Маша не уходит, я подняла на нее глаза.

– Ну, что же ты? И, между прочим, не собираешься же ты здесь ночевать?

– Почему нет?

– А почему – да, Маша?! Нам, что, в пять утра надо будет вставать завтра, чтобы успеть на работу и в школу?

Я сдала зачеты по музлитературе и по композиции заранее, теперь у меня до четвертого января выходной. И у тебя тоже выходной. Точнее – бюллетень по уходу за ребенком. А у него, то есть у меня, сотрясение мозга средней тяжести, и справка уже есть из травмопункта, стоила пятнадцать долларов. Справка лежит у тебя на работе. Не волнуйся, эфира не будет, пустят июньскую передачу в записи.

Я ахнула и замерла с каким-то инструментом в руке, который только что вытащила из сумки.

– Пятьдесят девять, пятьдесят восемь, пятьдесят семь… Мам, давай присоединяйся, хором посчитаем для успокоения, а то ты перегреваешься… пятьдесят шесть… Да, и я забыла самое главное. Я позвонила Вадиму, начальнику Соломатькиной охраны. Но уже как дочь, понимаешь? Пятьдесят пять, пятьдесят четыре… и сказала, что папа просил его не беспокоить и ничего не говорить родственникам, которые обо мне не знают… Что он хочет со мной побыть вместе… пятьдесят три… насладиться отцовскими чувствами… сорок девять…

На сорока семи я присоединилась к Маше, мы досчитали до тридцати одного и замолчали. Я снова заглянула в сумку.

5

Встреча

В сумке лежали веревки, кое-какая одежда, обрез, пачка обдирных хлебцев и косметичка, из которой очень трогательно торчали бутылочки пустырника и «Белого Кензо», явно предназначавшиеся мне. Маша была во мне уверена, надеялась, что я всячески поддержу ее в этом предприятии, и при этом буду душиться и хвататься за сердце… Я по-прежнему держала в руке столярно-слесарный инструмент, названия которого никогда точно не знала, скорее всего стамеску или зубило. В жизни ни я, ни Маша не пользовались им дома. Я покрутила инструмент в руках и поинтересовалась:

– А это зачем?

Маша, уже стоявшая в дверях, пояснила:

– На всякий случай, мам. Хватит, вставай, все равно идти придется.

– Что значит «все равно»? Гм… А как ты поняла, интересно?

– А ты в зеркало несколько раз поглядывала, пока я тебе рассказывала. Пошли-пошли, ты отлично выглядишь.

Я кивнула:

– Ага, на все свои сто лет. Ты думаешь, меня это волнует?

– Думаю, что да, – улыбнулась Машка. – Раз ты так его когда-то любила, то сейчас, конечно, тебе важно, чтобы он увидел, что ты вовсе не старая калоша. Но он же наверняка смотрит твои передачи! Так что не переживай.

Мы вышли в сад. У крыльца флигеля, где сидел сейчас Соломатько, я придержала Машу за локоть:

– Ты знаешь, а я и правда волнуюсь. Но не из-за внешности – это все глупости. Просто я много лет представляла себе этот момент. Как я подведу тебя к нему и скажу: «Познакомься, дочка, вот это твой биологический отец».

– А все вышло по-другому, да, мам? Ничего, так даже интересней.

– Давай, может, покормим его, а, Машунь?

– Покормим. Послезавтра.

Я порадовалась, что провозглашенный бессердечной Машей трехдневный срок голодания немного сократился, и собралась уходить обратно.

– Ма-ам! – она укоризненно покачала головой и потянула меня за рукав. – Ну хотя бы посмотри на него.

– Да, да, конечно, – я сделала два шага к двери и снова остановилась. – Только… вот что я хотела у тебя сначала спросить… А деньги-то как, по-твоему, мы будем получать… то есть… Их, что, прямо сюда привезут?

– Ну зачем же! На Ярославский вокзал, в ячейку восемнадцать-сорок два.

– Машенька, ты моя глупая девочка… – я прижала к себе ее стриженную головку с трогательно ровным пробором, который она делала каждое утро, вопреки моде. – Ячейка восемнадцать-сорок два… И милиция со всех сторон в засаде, да?

Нет, – ответила мне Машенька. – Я все продумала. Точнее, я видела это в каком-то фильме, только там они не додумали. Я оденусь уборщицей, а ты туристкой. Ячейка находится в нижнем ряду, а ты будешь класть чемодан в верхний, над ней. А я как раз в это время отвлеку все засады. Сейчас расскажу – как, будешь очень смеяться. Я специально бабушкины панталоны взяла – помнишь, такие утепленные, которые она у нас хранит на случай внезапных холодов…