Ангел в темноте - Юлия Лешко

Неумолимо приближается еще один такой особый случай: торжественная церемония невручения мне «Золотой Телевышки».

Вот с этого и начну разговор. Оксанка расслабится, а потом уж расскажет все, что посчитает нужным.

Оксана открывает дверь и молча стоит, прислонившись к косяку, наблюдает, как я снимаю обувь. Не оживленная, как обычно, а как-то нехорошо спокойная. А я старательно заполняю паузу:

– Знаешь, я сама хотела к тебе напроситься на днях. Может, успеешь мне сочинить что-нибудь к «Телевышке»?

Оксана рассеянно кивает:

– Давай, у меня как раз появилась новая интересная ткань. Я тоже о тебе подумала: твой стиль.

– Правда? – оживляюсь я чуть больше, чем следует. Не нравится мне это ее «скорбное бесчувствие». Кстати, а где Сергей? Ее мужа тоже зовут Сергей. Тоже… А почему тоже, а с какой стати тоже? Это я все продолжаю воевать с прозорливым психологом, хотя он уже одержал чистую победу по очкам. – А где Сережа?

Оксана бросает взгляд куда-то в бок и отвечает:

– К маме поехал.

«Ага, поссорились, – смекаю я, – и, видно, серьезно поссорились, раз он – к маме, а ей нужно советоваться с подругой…» А вслух продолжаю бытовой разговор:

– Покажи тряпочку-то.

Мы заходим в меньшую комнату, это как бы Оксанкин кабинет. Она раздвигает зеркальные дверцы шкафа-купе, роется на полочке. И, наконец, достает нечто темнеющее в пакете.

Когда она разворачивает отрез ткани, то это нечто оказывается струящимся шифоном, постепенно меняющим цвет от аспидно-черного до белоснежного. Я говорю: «Ах!» Это действительно ах!

– Смотри, – говорит Оксанка уже более оттаявшим голосом, – черный будет низ, а к плечам платье уже будет белым, переход из цвета в цвет – на талии. Я нарисую тебе, как придумала.

– Супер! – от души восклицаю я. – То, что нужно!

И начинаю взахлеб рассказывать о своих жалких планах выглядеть в момент своего профессионального фиаско на высоте – ну хоть внешне:

– Понимаешь, мои переживания, в общем, никого не касаются. Хочу выглядеть так, как будто я спокойна, уверена в себе. Я выше тщеславия! То есть я, конечно, ничего не выше… И обидно до слез, и комплексы давят, но марку-то держать надо! Вот как Анна Каренина в ложе оперы, помнишь, в кино. Сидит, такая вся прекрасная до невозможности, улыбается, и никто не знает, что у нее внутри.

Оксана смотрит на меня внимательно. Прикидывает фасон, что ли? Но нет, не фасон.

– Рита, Сергей меня бросил.

Вот это да. Пауза повисает тяжелая, как кирпич.

– То есть как это бросил? – выговариваю я, чтобы что-то сказать.

– А как бросают? Раз – и бросил. Ушел. Пока к маме на время, потом, видимо, к ней.

Я прижимаю уши: «к ней»?… Но спрашиваю:

– А почему не сразу к ней?

– А она замужем. Пока.

Бог ты мой… Вопросов хочется задать миллион. Нет, не надо никаких вопросов. Оксана молчит. Потом продолжает:

– Вот ты ехала, а я все думала, думала: рассказать – не рассказать. Потом решила – расскажу. Еще вашу передачу, как по заказу, посмотрела, где вы с этим умником жизни учили… Да нет, я не иронизирую, это так, от бессилия… Все правильно вы там говорили, только от реальности далеко.

«Не так уж и далеко, – мелькает у меня. – В моем случае ну очень близко».

– А где Вадик? – спохватываюсь я. В самом деле, где Вадим в такое время? Ему, как и Катьке, всего восемь.

– Тоже у мамы, только у моей. Незачем ему наши разборки наблюдать.

Значит разборки уже состоялись. Что нужно говорить в такой ситуации? Может, лучше помолчать вдвоем и все же:

– Ты сказала, что она пока замужем. Тоже уходит от мужа? Все у них уже решено?

Оксанка смотрит себе на руки, крохотные, трудолюбивые, тоненькие ручки… Поднимает на меня глаза. Господи, плачет…

– Она беременна. И будет рожать ребенка от моего мужа. Вот так.

Я не нахожу, что сказать.

Не нахожу, что сказать еще и потому, что Оксана – одна из немногих моих близких подруг, которая знает про Сосновского. Про нас с Сосновским…

Будто прочитав мои мысли, Оксана говорит:

– Ты не обижайся, Рита, но я раньше как-то легче на эти вещи смотрела: ну, любовница, ну, любовник. Как бы все это – от слова любовь, а теперь…

Да, я понимаю, что она имеет в виду. Ну да, я тоже склонна думать, что вот у меня – любовь, а вот Сережка поступил с Ксаной подло. А в сущности, какая разница? Все, все, все понимаю. Но люблю!..

Господи, ну зачем у нее повсюду зеркала… В одном из них я вижу свое отражение, и оно мне сейчас очень не нравится.

Глава 10

«Не учите меня жить!»

Я уже почти доехала до дома, когда зазвонил телефон. Сергей всегда говорит так, будто мы не разговаривали, самое большое, минут десять: вот еще и трубка не остыла, а он вспомнил кое-что важное и звонит:

– Рита, завтра не опаздывай, пожалуйста, хочу, чтобы ты присутствовала на переговорах. Есть решение купить одну лицензионную программу, планирую тебя в качестве ведущей. Вот поприсутствуешь, пусть правообладатель на тебя полюбуется. И я тоже, лишний раз.

Я невольно улыбаюсь и говорю:

– И я на тебя полюбуюсь… вблизи.

Сама с собой не заключишь пари, больше не с кем! А спорю, что он не поймается, не произнесет ни слова объяснения или, хуже того, оправдания… Типа: «Милая, просто мы с Алисой обсуждали очень важное-преважное дело, и я не мог подойти к тебе, и ты, дорогая, была так занята собеседником, что я не…» И так далее. Не будет этого! И в усеченном варианте не будет! Спорим, Рита?

И, конечно, я вчистую выигрываю это блиц-пари! А может, проигрываю: играю-то сама с собой…

Он просто говорит по существу, только то, что ему нужно мне сообщить:

– Потом бизнес-ланч, потом… Мы с тобой решим, что будет потом.

Единственное, что я могу извлечь из своего перехваченного от нахлынувшего волнения горла, – хрипловатое «да»…

Этот мужчина имеет надо мной неограниченную власть. По иронии судьбы, он ведь еще и мой непосредственный руководитель!

Потом, когда магия его голоса ослабевает, начинаю вдумываться в смысл того, что он мне сообщил.

Покупают какую-то лицензионную программу. Меня он планирует ведущей. Все это – прекрасные новости, любая на моем месте уже висела бы в невесомости от счастья.

Но… А как же мой утренний эфир? И как же мои наполеоновские планы по поводу авторской программы?

Ладно, утро вечера мудренее. А сейчас я открываю дверь своим ключом, на всякий случай, вдруг Катька заснула ненароком.

И слышу голос Миши, который говорит по телефону:

– Ты никак не уяснишь: я не могу это решить вот так быстро, и если ты не забыла: у меня семья еще есть…

«Ты не ЗАБЫЛА, у меня семья ЕЩЕ ЕСТЬ…»

Достаточно! Подслушивать я не буду и прятаться тоже. Громко захлопываю дверь. На этот звук Миша выходит в прихожую. Не отнимая трубки от уха, целует в щеку, свободной рукой поддерживает меня, пока я снимаю босоножки.

– Ну все, извините, я больше не могу говорить. До свидания.

«ИЗВИНИТЕ».

Диплом об актерском образовании уютно лежит и, возможно, даже пылится в отделе кадров нашей Телерадиокомпании, но мастерство, как говорится, не пропьешь. Как ни в чем не бывало направляюсь в ванную, мою руки, гляжусь в зеркало. Вот они, мои неверные глаза, которые так не понравились мне в зеркальном отражении у Ксаны. Вот они, и вон он – уголек страсти, еще тлеющей после звонка Сергея.

И вот мой муж, который так резко меняет интонации с моим появлением на пороге.

Бабушка покойная говорила: «Хто парася ўкраў, у таго ў вушах пiшчыць».

А я, со своим увесистым «парася», конечно, слышу оглушительный писк отовсюду: и муж себя ведет подозрительно, и к любовнику куча претензий… Хороша, нечего сказать.

Но как легко прощаем мы себе свои грехи, ведь все так понятно, так объяснимо. И как трудно проявлять ответную снисходительность к ближним…

Та же бабушка, которая всю жизнь вкладывала в меня большие и малые крупицы женской мудрости, полученной ею в наследство от своих бабушек, учила, как лучше всего вести себя в запутанных житейских ситуациях: «Будзь разумнейшая, маўчы…»

Попробую. Как получится насчет «разумнейшай», не знаю, а некоторое время помолчать могу.

Если Миша начнет объяснять, хоть в двух словах, с кем он разговаривал то на «ты», то на «вы» да еще и обсуждал наличие у него семьи, значит, в чем-то и он передо мной виноват.

Миша, однако, не торопится с комментариями, не спешит с оправданиями. Наоборот, ведет себя до такой степени буднично, что я начинаю думать, что мне все показалось и ничего странного в его разговоре не было. Ну да, то «ты», то «вы», и семья у него имеется. Мало ли, для чего понадобился именно этот аргумент.

И без всякой связи с предыдущими внутренними рассуждениями спрашиваю у мужа:

– А с кем ты это разговаривал сейчас?

Миша, который сидит напротив телевизора и последовательно «листает» каналы, без всякого выражения отвечает:

– Это по работе.

– А, – говорю я. Можно подумать, это что-то проясняет. Но продолжения, судя по всему, не будет. Ну, на нет – и суда нет. – Катька уже спит?