Кузнец Песен - Ким Кириллович Васин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тюп-тюп барабан,
Рия-рия волынка,
Серого волка,
Проклятого опкына,
Разве мы не в силах
Сокрушить?!
Маскай, услышав музыку, тоже вышел плясать. Кождемыр продолжал:
Лапы твои мохнатые
Разве дерево не повалят?
Серого волка — немца-врага
Разве мы не одолели?
— Громче, Гостимирко, громче играй! — кричит Перекати-Поле. — Пусть знают нас опкыны, пусть пляшут под нашу песню!
СЛЕД ЗА СЛЕДОМ
(Вместо эпилога)
Желтеют и облетают листья с ветвей огромного дуба. Вот и еще триста шестьдесят пять листьев, кружась, упали на землю. Нет, то не листья падают, то дни уходят. Вот еще триста шестьдесят пять дней осталось позади. Неслышно уходят в прошлое год за годом. Проходит жизнь.
Пятнадцать лет пробыл Кождемыр в чужой стороне, пятнадцать лет не видал своей родины, на шестнадцатый год вернулся домой, к берегам Какшан-реки.
Идет он по краю зеленого луга, по нежной траве, отдыхает в тени деревьев. Словно крыша, нависли над ним ветви развесистых лип и могучих дубов. Медом пахнет липовый цвет, в дуплах вековых дубов гудят пчелиные семьи.
Как и в былые времена, бежит за Кузнецом Песен верный его Маскай. Маскай постарел, нет у него уже былой силы и ловкости, шерсть на спине стала седой. И Кождемыр тоже уже не молод. Густая борода покрывает его грудь, исчез былой румянец.
Немало горя пришлось повидать Кождемыру в чужих краях. Терпел он и жару, и холод, лучшие друзья его погибли в кровавой войне. Из боя под крепостью Нейгауз не вернулся Михайло, в битве у Раквора оборвалась жизнь Перекати-Поля.
Сначала русские успешно били врага и быстро наступали. Но потом пришлось им худо. Не хватало им оружия, пороха, хлеба, для того, чтобы идти вперед, не останавливаясь, до самого моря и очистить от врага всю землю латышей и эстонцев. Тысячи воинов умерли от голода и болезней. Да к тому же главный русский воевода князь Андрей Курбский внезапно перешел на сторону врага. Другого воеводу, Алексея Адашева, царь обвинил в измене, посадил в темницу, и там Адашев помер. Вышата Скуратов был плохим воеводой. По его вине пришлось сдать врагу несколько городов. Не миновать бы Вышате ямы, но спас его брат, любимец Ивана Грозного, и Вышата отделался ссылкой. Там, где Какшан-река впадает в Волгу, царь повелел поставить новый город. В этот город и был сослан Вышата Скуратов.
А еще, чтобы жили в том городе люди, велел царь переселить туда посадских из Пскова и Новгорода с семьями и имуществом. Переехал тогда в город Кокшайск и друг Кождемыра Якуня.
По дороге в свой илем Кождемыр навестил Якуню. Они о многом переговорили, на прощанье Якуня сказал:
— Давай, Кождемыр, побратаемся. Ничего, что ты мариец, а я русский. Ведь мы идем одной дорогой, одинаково страдаем. Сама судьба велит нам стать братьями!
Как полагается по обычаю, побратимы обменялись именами Якуня взял себе имя Гостимир, а Кождемыр к трем своим именам добавил еще одно — Япык.
И вот спешит Кождемыр-Япык домой. Миновал он луга и вошел в родной илем. Чтобы скорее узнали его друзья и сородичи, заиграл на волынке: Старик Маскай, собрав остатки сил, начал плясать, притопывать мохнатыми лапами. Он тоже рад, что вернулся домой.
Наигрывая на волынке, шел Кузнец Песен вдоль полевой изгороди. Мужики, оставив дела, смотрели из-за заборов, бабы открывали двери кудо и останавливались на пороге, слушая песню, ребятишки с веселыми криками бежали за волынщиком. Ребятишки никогда не видели ни Кождемыра, ни его мохнатого друга и не знают их. Но пожилые люди и старики сразу узнали своего Кузнеца Песен, радостно бросились ему навстречу, начали расспрашивать, звать в гости. Многие приглашали его подселиться в их кудо.
У Кождемыра на родине не было ни кола, ни двора. На том месте, где когда-то стояла его избушка, теперь росли лопухи и крапива. Но Кождемыр был среди друзей, и поэтому много было домов, где он может приклонить голову.
Кождемыр ходил из избы в избу, везде встречали его, как родного, ставили перед ним лучшие угощения, подносили полные ковши пива. Маская все угощали медовыми сотами. Кождемыр в благодарность за радушный прием, пел хозяевам хвалебную песню:
Красноногого голубя
Брагу сварить позвали;
Воробья из-под застрехи
Печь истопить позвали,
Ой-йо-йой, ой-ой-йо,
Печь истопить позвали,
Перепелку с поля
Хворост собирать позвали;
Коростеля с лугов
Народ собирать позвали…
Так нежданно-негаданно начался в илеме веселый праздник.
Узнав о возвращении Кождемыра, прискакал на вороном коне из своего илема Акмат. Он вернулся с ливонской войны на пять лет раньше Кождемыра, но успел получить у русского воеводы звание тархана. В этом очень помогло ему то, что он когда-то принял православие. Марийцы не любили Акмата, и крещеное его имя — Порпи переделали по-своему — Поярпи, что значит: боярская собака. Кождемыр, хотя и не знал этого прозвища, сразу увидел, что Акмат сильно изменился. На нем был зеленый кафтан из дорогого сукна, яркий пояс с серебряными украшениями, на ногах — сафьяновые сапоги, на боку — сабля с золотой рукоятью.
Акмат ничего не сказал Кождемыру о своем возвышении, а, поздоровавшись, заговорил о прошлом:
— Ты молодец, Кождемыр, — сказал он по-русски. — Ты всегда думал в других, а не о себе. Я никогда не забуду, как ты спас меня в том бою. Как хорошо, что ты вернулся на родину. А на чужбине, — Акмат вздохнул, — тяжело жить. Там ступу назовешь тетушкой, а чурбак — дядюшкой…
В ответ Кождемыр не стал ни хвалить, ни бранить чужие края, только запел потихоньку:
Спасибо солнцу светлому
За то, что красоту мира показало.
Спасибо судьбе счастливой
За то, что мы невредимы вернулись.
Народ веселился, все пели, плясали и, в разгаре веселья, никто не заметил, как во двор илема вошла женщина, ведя за руку мальчика лет пяти. Женщина, наверное, была очень больна. Ее глаза глубоко запали, нос и подбородок заострились, лицо было землистого цвета. На ней было татарское полосатое платье, старое и изодранное, заплата на заплате. А мальчик был круглолицый, кудрявый и веселый, с глазами черными, как ягоды черемухи. Кто это? Нищие?
Никто не знает ее.
Кождемыр увидел татарку, и
