Секретные дела Холмса - Джун Томсон

По моим оценкам, миссис Роули, занимаясь на протяжении ряда лет шантажом, должна была сколотить себе состояние более пятидесяти тысяч фунтов стерлингов. Несомненно, когда она предстанет перед судом, результаты ее преступной деятельности можно будет оценить более точно.

Через несколько месяцев, когда в Гилфорде Ассизском состоялся суд над миссис Роули, выяснилось, что при оценке капиталов, накопленных шантажисткой, Холмс ошибся всего на несколько сот фунтов стерлингов.

Во время судебного разбирательства доктор Росс Кумбз сдержал свое слово и признал себя виновным. Миссис Роули была вынуждена последовать его примеру. Впрочем, после добровольного признания доктора Росса Кумбза и под давлением выдвинутых против нее веских доказательств ей не оставалось другого выбора.

К моей глубокой радости, не были вызваны на судебное заседание ни полковник Уорбертон, ни его супруга. Их имена вместе с именами других жертв были лишь оглашены на суде в алфавитном порядке в общем списке.

И миссис Роули, и Росс Кумбз были приговорены к тюремному заключению: она — сроком на десять лет, как более виновная из них двоих. Доктора приговорили к нескольким годам заключения, и после отбытия наказания он удалился в небольшой домик в Кенте, где скоро и умер, всеми забытый.

Что касается Гала Уорбертона, то я продолжал поддерживать с ним дружеские отношения. Мы с женой бывали в гостях у Уорбертонов и принимали их у себя.

Осталась неразгаданной лишь одна небольшая загадка, о которой я совсем было забыл, — настолько захватили меня перипетии этого сложного дела.

Но и она наконец разрешилась однажды вечером, еще когда шел суд на миссис Роули и доктором Россом Кумбзом.

Я зашел к Холмсу, чтобы заглянуть в его экземпляры наиболее сенсационных газет, которые я не решался выписывать сам из-за жены и прислуги.

— Холмс! — воскликнул я, внезапно вспомнив о мучившей меня маленькой загадке. — А что означала веточка миртового дерева?

Немало изумленный, он оторвался от какого-то издания, которое в тот момент просматривал.

— Мой дорогой друг, ответ как раз перед вами, если вы не сочтете за труд просмотреть весь список псевдонимов, под которыми миссис Роули вступала в брак со своими мужьями. Мисс Лилия Флетчер. Мисс Роза Баннистер. Нужно ли мне продолжать или достаточно ограничиться замечанием, что были использованы и другие чудеса ботаники? «Приглашая» своих мужей в клинику, миссис Роули имела обыкновение прилагать к официальному письму цветок — эмблему того имени, под которым каждый из несчастных знал ее, на тот случай если возникнет вопрос о том, кто она такая. В подобных обстоятельствах интерпретация миртовой веточки как символа девичьей любви звучит особенно цинично.

Язык цветов, Ватсон! Для жертв миссис Роули он должен был звучать как послания из ада! Я склонен согласиться с Фальстафом, старым распутником, который назвал женщин «воплощением дьявола»[21]. Вот уж действительно, если женщина задумает совершить преступление, то ни один мужчина не сравнится с ней в изощренности.

Месть археолога

I

В рассказе «Пенсне в золотой оправе» я упомянул о том, как много запутанных дел расследовал мой старый друг Шерлок Холмс в 1894 году. Просматривая три объемистых тома своих записок, я никак не мог решить, какие из них выбрать для публикации. Сравнивать достоинства одного замечательного приключения с достоинствами другого, не менее замечательного, всегда нелегко. Но после долгих колебаний я все же согласился — по просьбе Холмса — не публиковать отчет о трагедии профессора Адльтона.

Разумеется, даже приняв такое решение, я ощущал в глубине души некоторое разочарование, поскольку это приключение обладало рядом неповторимых особенностей, проявившихся наиболее ярко в том свете, который данное дело позволило пролить на темные стороны человеческой натуры. Однако я не мог не считаться с мнением Холмса и потому отложил отчет об этом интереснейшем расследовании вместе с другими моими неопубликованными рассказами[22].

Как сейчас помню, мисс Роза Адльтон появилась в гостиной нашей квартиры на Бейкер-стрит однажды утром в середине ноября.

Это была красивая хрупкая девушка не старше двадцати одного года, очаровательно одетая во все голубое и… с потертым кожаным саквояжем в руке, совершенно не сочетавшимся со всем ее воздушным обликом.

— Надеюсь, вы простите мне, мистер Холмс, неожиданное вторжение без предварительной договоренности или письма, — проговорила наша гостья с обворожительной прямотой. — Но мое дело не терпит отлагательств, а мы пробудем в Лондоне совсем недолго. Вот я и решила прийти к вам в надежде, что вы не откажетесь дать мне какой-нибудь совет.

— «Мы» пробудем в Лондоне?.. — переспросил ее Холмс, с самым любезным видом приглашая мисс Адльтон устраиваться поудобнее.

— Мои родители и я. Я пришла к вам по просьбе моей матушки. Она очень сильно тревожится, да и я тоже, за моего отца, профессора Генри Адльтона.

— Не тот ли это Адльтон, который профессорствует в колледже Крайст-Черч в Оксфорде?

— Тот самый. Вы его знаете?

— Мне доводилось читать его трактат «Древние британские памятники и захоронения». Это великолепное сочинение, свидетельствующее об обширной эрудиции и глубоких познаниях автора. Из ваших замечаний я понял, что вы пришли к нам без ведома вашего батюшки?

— Да, мистер Холмс. Более того, уверена, что он бы очень разгневался, узнав, что я решила обсуждать его дела. Следует заметить, что мы приехали в Лондон только сегодня утром и остановились до завтра в гостинице «Бентли». Сейчас мои родители находятся в Британском музее. Под предлогом, что у меня разболелась голова, я осталась в гостинице и, воспользовавшись их отсутствием, пришла посоветоваться с вами. Завтра утром моя матушка и я отправимся навестить родственников в Кент, а мой отец отбудет на неделю в Корнуолл. Именно из-за его поездки туда мне и нужен ваш совет.

— Я полагаю, — произнес Холмс, откидываясь на спинку кресла и не сводя внимательного взгляда с мисс Адльтон, — что будет лучше, если вы расскажете нам все.

— Увы, всего не знает ни моя матушка, ни я, — призналась мисс Адльтон, — но постараюсь изложить вам то, что мне известно.

Дней десять назад мой отец получил письмо от некоего мистера Монтегю Уэбба из Тинтагеля, графство Корнуолл. В письме, которое отец прочитал моей матушке и мне вслух, мистер Уэбб сообщал, что он археолог-любитель, занимающийся на досуге раскопками доисторических захоронений на Бодмин-Мур. По его словам, он намеревается со временем написать монографию об этих памятниках древности для местного Исторического общества.

Ему удалось обнаружить неподалеку от заброшенных копей, известных под названием «Уилл-Агнес», ранее неизвестный курган — древнебританское захоронение. Должно быть, проливные дожди, шедшие несколько дней подряд, размыли курган и обнажили угол гробницы. Никому не сказав о своей находке, мистер Уэбб вернулся на следующий день с лопатой и, сняв оставшийся слой земли, увидел всю погребальную камеру целиком. Когда же он снял каменные плиты, покрывавшие сооружение сверху, то обнаружил внутри камеры человеческие останки вместе с глиняными черепками и другими предметами, некогда погребенными с телом.

Получив письмо от мистера Уэбба, мой отец пришел в необычайное возбуждение. Как вам известно, мистер Холмс, он специализируется по древней британской истории, а открытие ранее неизвестного кургана с полностью сохранившейся погребальной камерой — событие крайне редкое[23].

Отец немедленно вступил в переписку с мистером Уэббом, умоляя того никому не сообщать о находке и временно закрыть погребальную камеру, пока отец не осмотрит ее сам. Он попросил также археолога приготовить все необходимое к его приезду в Корнуолл поскольку ему не терпелось приступить к раскопкам.

Через несколько дней от мистера Уэбба пришло еще одно письмо, в котором тот извещал отца, что выполнил все его распоряжения, и предлагал прибыть в пятницу, то есть завтра, поездом, который отправляется с Падмингтонского вокзала в десять пятьдесят пять. Мистер Уэбб должен встретить отца на станции Бодмин. Он уже позаботился снять для них обоих на неделю комнаты в «Голубом кабане». За семь дней они на досуге успеют раскопать холм, тщательно изучить захоронение и предметы в погребальной камере.

Вместе со вторым письмом от мистера Уэбба пришла небольшая посылка с найденными в погребальной камере тремя образцами глиняных черепков. Рассмотрев их, отец повел себя очень странно.

— Я полагаю, он сильно разгневался на то, что мистер Уэбб самовольно изъял черепки из гробницы?