Дневник смерти. Фортуна - Ойлин Нокс

словно пытаясь согреться. Сделав несколько глубоких вдохов, он выпалил всю историю, не забывая про значение одуванчиков и мамины красные щеки. Несколько мгновений Леся смотрела на Никиту, после чего облокотилась на спинку стула и поднесла к губам электронную сигарету. Пара затяжек – и кухня заполнилась фруктовым ароматом.

– Я предполагала нечто подобное. Теть Рита всегда была загадочной и скрытной. Было понятно, что есть какая-то, хм, тайна, – не спеша проговорила подруга. – Что думаешь делать?

– Какая, блин, тайна? – возмутился Ник. – Я всю жизнь прожил с этими людьми, а оказалось, что мне врали!

– Ты так говоришь, как будто узнал, что приемный, – фыркнула Леся. – Ну скрыли от тебя этот факт. Не хотели, чтобы ты чувствовал себя вторым или нелюбимым. Что плохого?

– Мать все фотки ее спрятала в коробку из-под обуви, ты прикинь?! – Ник развел руками. – Кстати, взгляни-ка.

Никита достал из кармана семейную фотографию двадцатилетней давности и протянул Лесе. Подруга долго крутила ее в руках, после чего спокойно спросила:

– Ты не ответил. Что планируешь делать?

– Поеду туда. – Ник пожал плечами. – А какие варианты?

– Ты уверен, что девочка из лагеря не была плодом твоего уставшего воображения? – Леся закинула ногу на ногу.

Ник приподнял бровь. Приехали. Неужели самый родной человек, самая близкая подруга встала на противоположную сторону? Не может быть, чтобы девочки не существовало! Иначе как можно все это объяснить?

– Макс, помнишь девочку в лагере? – крикнул Ник, выглядывая из-за косяка дверного проема.

– Какую девочку? – Друг почесал затылок.

– Которая плакала возле забора. – Никита начал закипать.

– Не было там никого. – Макс отмахнулся и вернулся к видеоигре.

Ник резко встал из-за стола, не способный сдерживать волну раздражения. Он должен доказать всем, что Яна существует. Что она не дух, не мертвец и не плод его воображения. Яна вполне настоящий живой человек, и Никите важно в этом убедиться. Прежде всего для себя.

– Да пошли вы все! – прорычал Ник и выбежал на лестничную площадку.

Ему было плевать на удивленные лица друзей. Все было не важно. Кроме желания поскорее с этим разобраться.

* * *

Летняя резина шуршала по асфальту намного громче обычного, мотор ревел, а из колонок на максимальной громкости звучал трек любимой рок-группы. Ник на полной скорости гнал в сторону лагеря. Время близилось к полуночи, идеально круглая луна спряталась за тучи, а на лобовое стекло все чаще стали падать капли.

Когда дождь внезапно усилился, впереди показался указатель. Ник не сразу сообразил, что там написано, и пролетел мимо, но, когда осознал, резко нажал на тормоз. Увиденный мельком прямоугольник сообщал, что через пятьсот метров от него по правую сторону находится поворот на городское кладбище. Возле него Ник и затормозил.

– Квадрат тридцать один, – прошептал он и вывернул руль вправо до упора.

Иномарку слегка заносило на мокрой дороге. По обеим сторонам виднелись кресты, одни свежие, другие покосившиеся. Никита всматривался в таблички рядов, чтобы не пропустить нужный квартал. Спустя несколько минут поиска ржавый указатель с числом «31» показался прямо перед глазами. Ник заглушил двигатель и вышел в ночь.

Дождь лил как из ведра. Крупные капли промочили парня насквозь, но ему не было до этого никакого дела. Он яростно ходил между рядами, всматриваясь в фотографии людей, давно ушедших в мир иной. Мужчины и женщины разных возрастов смотрели навсегда застывшим взглядом с металлических овалов.

Все не то.

Вдруг лунный свет прорвался между туч и упал на черный гранит с изображением молодой девушки. Совсем еще девчонки. Ее волосы вились кудрями и падали на плечи, уголки губ были едва приподняты. С высеченной на камне фотографии на Никиту смотрела его сестра. Яна. Это она. Та самая девочка из снов. Та самая, которой он обещал помочь.

Никита ощутил себя как в плохом кинофильме без какой-либо логики в сюжете. Животный крик вырвался из груди. Парень обессиленно упал на землю возле могилы и начал кричать.

– Ты не можешь быть здесь! – Кулаки сжались так сильно, что побелели костяшки пальцев. – Я видел тебя! Ты не здесь! Это все неправда!

Агония продолжалась до тех пор, пока не плечо Нику не опустилась чья-то ладонь: сухая, морщинистая. Он вздрогнул. Резко обернувшись, увидел старика. В растянутой футболке и гамашах. С тростью и холщовым мешочком в руках.

– Ты нужен ей там, – старик улыбался. – Она ждет.

Не успел Ник ничего ответить, как дедуля достал из мешочка пепел и сдул его прямо парню в лицо. Никита закашлялся, глаза защипало. Запах жженой бумаги, казалось, проник в каждую клеточку тела. Едва он пришел в себя, старика и след простыл. Парень сидел возле старой могилы на мокрой земле в полном одиночестве, а с черно-белого фото пронизывающим взглядом на него смотрела Яна. Его умершая сестра.

Яна

Солнце очень медленно и по-особому лениво ползло в сторону заката, словно не желая отпускать этот день и кокетливо поглядывая в сторону луны: та едва заметно мерцала в небе, игнорируя внимание в свою сторону. Лишь в первых признаках появления сумрака она вальяжно двинулась вверх, проплывая сквозь расступающиеся облака.

В лагере царила своя атмосфера: занятия подошли к концу, и ребята расслабленно играли на свежем воздухе. До отбоя оставалось чуть больше часа, поэтому все предпочитали провести его с удовольствием за пределами душных комнат. Вожатые были в хорошем настроении, посмеиваясь в стороне над какими-то своими шутками и байками, но при этом не забывали следить за ребятами, которые задорно носились по пляжу. Постепенно вспыхнули три яркие точки: костры были готовы и ждали любителей страшных историй.

Яна сидела на песке в стороне, обхватив руками колени. Дурацкая привычка, но так она чувствовала себя в безопасности. Так было не больно получать удары по самолюбию. Вместо теплых объятий матери – ее собственные. Не такие крепкие, не такие заботливые, но достаточно надежные, чтобы закрыть глаза и ненадолго спрятаться от внешнего мира.

Но в этот вечер Яна не чувствовала страха. Бедро немного саднило, мелкие мурашки носились по ноге вверх-вниз, досаждая и не давая забыть о собственной неосторожности. Неприятное покалывание то появлялось, то исчезало, то перемещалось на затылок. В эти минуты чье-то незримое присутствие ощущалось очень остро, но сколько бы Яна ни смотрела по сторонам, рядом никого не было. Возможно, она сама себя накрутила, и разыгравшееся воображение подбрасывало ей глупые образы. Но девочка даже не пыталась сопротивляться. Этот день уже не мог стать хуже.

С самого утра Яна верила и надеялась, что