Апокриф - Владимир Гончаров

— Ну, насчет государства я с вами полностью согласен, господин Намфель… Я собственно, неоднократно высказывался в том смысле, что подлинная личная свобода и в том числе свобода воли в рамках государства нереализуемы… Я отнюдь не поклонник государства, но что вы предлагаете, пока не могу понять…

— Да бросьте вы, наконец, «господина», Острихс! Ей Богу, надоело! Чуть побольше душевности! А? Или опять боитесь чего-то? Не бойтесь! Все, что мне было нужно, я уже от вас получил! Можете считать меня временно совершенно бескорыстным! Ладно?

— Ладно, Намфель! — отвечал Острихс. Веселый цинизм хозяина дома ему был почему-то симпатичен.

— Так вот, дорогой мой Острихс! У вас в руках, по воле Бога, Природы или Случая, выбирайте сами, что вам больше нравится, оказался неизвестного действия инструмент, по силе, однако, сравнимый с тем монстром, которым располагает государство. А по экономичности равных ему вообще не имеется. То есть вы Острихс, при наличии совсем небольших материальных средств, можете свести на нет усилия огромной пропагандистской машины, в основе которой миллионы, если не миллиарды рикстингов. Разрядить «пистолет» можете! Понимаете? Или, точнее, заставить его выстрелить вхолостую! Как вам роль арбитра? Разрушителя монополии сантехников от государства на канализацию воли населения? А? Сильно?

Острихс никак не мог сделать окончательный для себя вывод: это Намфель так ерничает, или говорит серьезно. Но какая-то притягательная сила в высказанной им идее была, и Острихс спросил:

— А как вы себе это представляете в практическом плане?

— Ага! Зацепило? Ну, так вот, можете считать, что первый подобный опыт по наведению относительной справедливости вы уже имели. Вы на такие вещи внимания не обращаете, но я, изволите ли видеть, принадлежу к «Либеральному центру». А это, да будет вам известно, одна из тех немногих партий, которым «Объединенное Отечество» позволяет забирать себе кое-какие места и в парламенте и в кантонах. С их стороны это не то, чтобы действительное намерение делиться властью, но необходимое средство соблюдения приличий. Мы ведь позиционируем себя в качестве демократического государства! Вот и Ялагил они как бы выделили нам в удел и не предпринимают по-настоящему серьезных усилий, чтобы посадить сюда своего человека. А то бы худо нам пришлось. А вот, что касается места в Федеральной палате от Лиазира, — это было для них святое. Все эти бараны из муниципальных собраний обрабатывались по полной программе, чтобы обеспечить место кандидату от правящей партии. Многие из них до сих пор понять не могут, как это вышло, что они проголосовали за меня… Иными словами, вы заставили «большой пистолет» промазать. Правда, на этот раз подтолкнул вас в нужном направлении, скажем честно, я, но в будущем вы сможете выбирать сами. Желающих получить от вас помощь будет более чем достаточно. И никаких обязательств ни перед кем! Вы же договоры с ними заключать на оказание услуг не станете? Опять же не вы, а они станут вас домогаться, приглашать, ну и, конечно, уговаривать будут! Но ведь вы никому ничего не обещали, а значит, и не обязаны! Захотите — поддержите, не захотите — откажете. Чем не Предназначение? «Противовес государственному закабалению воли избирателей». Мелковато, может быть, и похоже на эрзац, но лучшего я придумать не могу. А уж поездить придется! Надоест! Хотите, кое-кому кое-что намекну, и завтра вас начнут одолевать жаждущие?

— Я подумаю… А вам-то, Намфель, какая от этого выгода?

— А в приступ идеализма вы поверить не в состоянии? И правильно! Когда-нибудь расскажу! Ну, так как?

— Я подумаю…

Глава 18. Некоторые

Спонтанный, кочевой образ жизни определял особенность компании постоянных спутников «Чужого».

Человек благополучный, крепко вросший корнями в почву быта, связанный многими нитями обязательств с собственной семьей, нашедший для себя то или иное относительно удобное место в социуме и довольный им, вряд ли способен в один прекрасный момент сорваться с насиженного места и, очертя голову, броситься вслед за странствующим чудаком, хотя бы и болтали о нем удивительные, а порой, — совершенно фантастические вещи. Прочитать сенсационный репортаж в газете, полакомиться сладковатой жутью какой-нибудь мистики-фигистики из телевизионной передачи, посудачить с приятелями за стаканом пива «про бессилие науки перед тайнами Бермуд», — это всегда пожалуйста и с великим удовольствием! А вот, чтобы самому? Оставить дом с домочадцами, работу, достигнутое положение, относительную безопасность?.. Увольте! Отважиться на такое может только от природы неисправимый романтик и авантюрист, либо тот, кто в собственной судьбе налетел на такую колдобину, что выскочил из нормальной обывательской колеи, а вернуться обратно оказался не в состоянии (сам не хочет, место занято, не пускают…). Способен на это и азартный игрок, мечтающий получить огромный куш со ставки на «темную лошадку». А еще можно выполнять специальное задание…

Каждый из людей, составлявших «свиту» Острихса, в той или иной мере обладал отдельными из перечисленных качеств, а иногда и целым букетом из их смелой смеси.

Тиоракис пытался понять и уяснить для себя, что движет каждым из небольшого числа постоянных спутников «Чужого». Что для них Острихс? Каковы были их мотивации, заставившие избрать для себя столь странный, непрочный и беспокойный образ жизни? Чего они ждали от своего предводителя, какое влияние сами имели на него и что рассчитывали получить для себя? Такое знание могло помочь Тиоракису занять в компании «Чужого» правильную, а желательно, ключевую позицию. Ему казалось, что оттуда легче будет решить двуединую задачу: выполнить порученную миссию и, одновременно, увести симпатичного ему человека от очень опасного столкновения с машиной власти.

Проще всего было с Альгемой. Она-то как раз выполняла специальное задание своей редакции и в этом отношении была совершенно понятна Тиоракису, являясь ему как бы сродни. В то же время, Альгема считала Тиоракиса (а точнее, Восту Кирика) некой репликой самого Острихса, — не по возрасту романтичным и непрактичным чудаком, обреченным до конца дней своих пребывать в поиске Предназначения. Такое заблуждение, случившееся с умной и отнюдь не наивной женщиной, Тиоракис мог с полным основанием отнести к своему профессиональному успеху.

Гораздо большую сложность представлял собою Репт. Из имевшегося на него досье, с которым Тиоракис, конечно же, ознакомился, вытекало, что сей индивид пошел за Острихсом исключительно по собственному почину. Вместе с тем, именно его можно было заподозрить в какой-то собственной игре с дальним прицелом. Сдержанность и даже скрытность в общении с товарищами по скитаниям, отсутствие каких-либо проявлений эмоциональной восторженности по отношению к Острихсу при почти явном равнодушии к его философским сентенциям — все это вызывало сомнения в том, что Репта подняла с места и погнала в путь бескорыстная мечта. Зато в чисто практическом отношении он стал самым полезным человеком во всей компании, добровольно взяв на себя роль своего рода администратора. При этом, Острихс, как большинство людей, живущих, в основном, духовными запросами и витающих в эфемерных облаках абстракций, мало соотносящихся с жизненным реалиями, с удовольствием и благодарностью принял от своего нового товарища такую «жертву».

Как бы само собою сложилось так, что все, кто хотел встретиться с Острихсом, в первую очередь натыкались на Репта, он же взял на себя все хлопоты по поддержанию результативных контактов и неблагодарную, на первый взгляд, роль печального вестника, приносящего отказ. Именно он заботился о жилье и пище для самого Острихса и всех его спутников, вел переговоры о предоставлении транспорта, отражал атаки газетчиков… Необходимую Острихсу информацию о политических партиях и политических деятелях, искавших союза с «делателем депутатов», поставлял также Репт. При всем этом он вел себя как сварливая старая нянька, любящая время от времени разыграть «обиду» на недостаточную оценку ее забот. Тиоракис без особого труда заметил, что такого рода маленькие спектакли давались Рептом именно в тех случаях, когда он хотел чего-нибудь добиться от Острихса. При этом, почти всегда Репт хотел одного и того же, — взять на себя очередную организационную функцию, например определение формы агитации за того или иного кандидата, согласование текста выступления или слогана, изобразительного решения плаката или содержания видеоролика…

— Ну, зачем тебе делать это самому? — вопрошал он в таких случаях Острихса. — Тебе что, очень нравится этим заниматься? Я же знаю, что совсем не нравится! Ты лучше занимайся своим делом. Ты же мыслитель! Вот и мысли!.. Может быть, ты опасаешься, что я посмею что-то решить за тебя? На чью сторону встать? А может быть, ты думаешь, что я могу наше дело деньгами замарать? Или я дал повод себя в этом заподозрить? Обидно, ей Богу! Нет? Тогда, в чем дело? Я только хочу избавить тебя от рутины! Или я когда-нибудь не справлялся? Не так делал? Ну? Скажи!..