Борьба и победы Иосифа Сталина - Константин Романенко

По воспоминаниям личного секретаря Ленина Фотиевой, в это время он «начал ликвидировать свои дела перед длительным отды­хом и готовиться к отъезду... В течение 2—3 дней он у себя на квар­тире диктовал письма, давал поручения и принял 2—3 товарищей (между прочим, Сталина)».

Хотя болезнь прогрессировала, Ленин собирался выступить на съезде Советов, намечавшемся на 23—27 декабря. Мария Ульяно­ва отмечает: «Дальнейшее ухудшение здоровья (16 декабря насту­пил стойкий паралич, и Владимир Ильич слег в постель) отняло у него эту надежду, и он просил передать Сталину, что выступать на съезде не будет. Невозможность выступить на съезде очень тяжело повлияла на Владимира Ильича, и он, несмотря на исключитель­ную выдержку, не смог сдержать горьких рыданий».

Именно в этот период обострения болезни Ленина в стране произошло важное событие, в центре которого невольно оказался и Сталин. В отсутствие вождя партии он напряженно занимался подготовкой I съезда Советов СССР. На нем предстояло решить вопрос, касавшийся фундаментальных принципов советской госу­дарственности.

Еще 11 августа 1922 года Оргбюро ЦК образовало комиссию по подготовке материалов о взаимоотношениях РСФСР и нацио­нальных республик. Комиссию возглавил Сталин. В нее вошли

В. Куйбышев, Г. Орджоникидзе, X. Раковский, Г. Сокольников и представители национальных республик: С. Агамали-оглы (Азер­байджан), А. Мясников (Армения), П. Мдивани (Грузия), Г. Пет­ровский (Украина).

Комиссии следовало разработать форму построения государст­ва, обеспечивающую единство без ущемления прав составлявших его республик. 25 сентября проект, разработанный Сталиным и ут­вержденный комиссией, был направлен Ленину в Горки. На сле­дующий день Ленин обсудил со Сталиным эту тему, а позже при­нял по этому вопросу ряд работников Закавказья.

Одной из частей крупномасштабного сталинского плана явля­лось создание в общем сообществе Закавказской Федерации, насе­ленной многочисленными народами. 6 октября Пленум ЦК утвер­дил проект образования РСФСР и поручил комиссии под предсе­дательством Сталина разработать основы Конституции Советско­го государства.

Сталин давно и серьезно обдумывал эту проблему. Еще 10 ок­тября 1920 года в статье «Политика Советской власти по нацио­нальному вопросу» он писал: «Три года революции и Гражданской войны в России показали, что без взаимной поддержки централь­ной России и ее окраин невозможна победа революции, невозмож­но освобождение России от когтей империализма».

Это не было публицистическим аргументом, сказанным для красного словца. Огромная континентальная держава, простираю­щаяся от Балтийского и Черного морей до Тихого океана, на кото­рую всегда с опаской и алчно косился весь мир, не могла не иметь национальных проблем. Столкновение национальных противоре­чий произошло еще во время Гражданской войны. Человек, глубо­ко и трезво изучивший существо разногласий, Сталин взвешенно объяснял интересы проживавших на этой территории народов.

Он не ошибался, когда указывал: «Центральная Россия., не может долго держаться без помощи окраин, изобилующих сырьем, топли­вом, продуктами продовольствия. Окраины России, в свою очередь, обречены на неминуемую кабалу без политической, военной и ор­ганизационной помощи более развитой центральной России».

Как немногие из современников, он хорошо понимал опас­ность агрессивного национализма. В выступлении на собрании тифлисской организации Коммунистической партии Грузии в июле 1921 года, подчеркивая экономическую и социальную обу­словленность союза России с Грузией и другими закавказскими республиками, он призывал «раздавить гидру национализма... для облегчения хозяйственных усилий советских республик Закавка­зья...».

Такой была его позиция. Поэтому готовившаяся к утвержде­нию новая Конституция должна была закрепить в составе Россий­ской Федеративной республики Закавказье, Украину и Белорус­сию на правах автономий. Сталин признавал фактическое право наций на отделение.

Однако он смело и дальновидно отмечал: «Требование отделе­ния окраин от России как форма отношений между Центром и ок­раинами должна быть исключена не только потому, что она про­тиворечит самой постановке вопроса об установлении союза между центром и окраинами, но прежде всего потому, что она в корне противоречит интересам народных масс».

Его вывод был прост, категоричен и неоспорим: «либо вместе с Россией, и тогда — освобождение трудовых масс окраин от импе­риалистического гнета, либо вместе с Антантой, и тогда — неми­нуемое империалистическое ярмо. Третьего выхода нет».

Предлагая введение республик в состав Российской Федерации на правах автономий, Сталин полагал, что внутренняя политика, юстиция, образование, сельское хозяйство будут в полном ведении республиканских правительств; финансы, экономика и продоволь­ствие будут «координироваться» из Центра. Но внешняя полити­ка, армия, безопасность, внешняя торговля, транспорт и связь ос­танутся в ведении центрального правительства.

В отличие от Ленина, подходившего к проблеме с теоретиче­ских, умозрительных позиций, Сталин великолепно знал Грузию и бытовавшие там националистские настроения. Такие умонастрое­ния не являлись особенностью грузин. Уже с первых дней своей ра­боты на посту наркома по национальностям он столкнулся и с яр­ко выраженными стремлениями националистов к обособлению Украины и Белоруссии.

Человек, умудренный жизненным опытом, Сталин намерен был сразу пресечь такие тенденции, но это оказалось непросто. Ук­раина воспротивилась упразднению собственного министерства иностранных дел, а Грузия проявила особую строптивость. Ее руко­водители не желали принимать вхождение в Союз в составе Закав­казской Федерации на правах автономной Советской республики. Именно на этой почве у Сталина произошел едва ли не первый принципиальный конфликт с Лениным. Возникновению такой си­туации способствовало поведение жены вождя партии.

ГЛАВА 14. ЗАВЕЩАНИЕ ЛЕНИНА

Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъят­ную власть...

Ленин продолжал оставаться в Горках. Наступила зима, и рос­сийские декабрьские вьюги уже намели сугробы вокруг усадьбы, находившейся под Москвой. Еще с лета медицинское наблюдение за больным осуществляли врачи Крамер, Кожевников, Клемперер. Однако личным врачом Ленина являлся главный врач Боткинской больницы Ф.А. Гетье. Примечательно, что Гетье одновременно был и личным врачом Троцкого. Поэтому, даже не навещая больного, последний мог получать информацию о его состоянии здоровья «из первых рук».

Напомним, что когда Ленин выехал на отдых в Горки, то там спустя четыре дня, 16 декабря 1922 года, у него произошел второй инсульт. В своей рекомендации врачи были единодушны — пол­ный покой. Любая деятельность, способная волновать пациента, воспрещалась.

Конечно, здоровье вождя партии не могло оказаться вне внима­ния ее руководства. В связи с резким ухудшением состояния боль­ного Пленум ЦК РКП(б) 18 декабря принял постановление: «На т. Сталина возложить персональную ответственность за изоляцию Владимира Ильича, как в отношении личных сношений с работни­ками, так и переписки».

Однако руководители страны не ограничились этими мерами. 20 декабря обследование больного провел экстренно прилетевший из-за границы профессор Ферстер. В заключении он отметил: «объ­ем движений не совсем полный, поднятие руки до вертикального положения невозможно... язык не отклоняется, и все движения со­вершаются медленно и неуверенно». Ферстер подчеркнул необхо­димость соблюдения Лениным предписания врачей и прекраще­ния умственной работы.

Решение Пленума накладывало на Сталина серьезную ответст­венность, а ознакомление с заключением зарубежного эксперта убеждало: абсолютный покой — это единственное, что могли реко­мендовать специалисты для улучшения состояния больного.

Но разве можно заставить человека не думать? Удрученный серьезностью своего положения, Ленин спешил закончить неза­вершенные дела. Поскольку тема обстоятельств болезни основате­ля партии и Советского государства была закрытой, то среди мно­жества антисталинских спекуляций, пожалуй, особое место заняло так называемое Завещание Ленина.

Вокруг этого документа сразу появились откровенные инси­нуации. Но в каждый период возвращения интереса общественно­сти к нему они являлись отражением конъюнктурных соображе­ний авторов, писавших на эту тему. Причем долгое время никто не пытался исследовать взаимосвязанность всех событий, предшест­вовавших появлению ленинского «Письма к съезду».