Волшебник-юнлинг - E. ea I

— Сглаз, сглаз, порча, отравление зельем, — указывая на двух волшебников и ведьму с понурым мальчонкой, тем самым, кого водили в туалет перед Перси. — Отойдите туда и ждите приёма у целителя Сметвика, — кивнув тому самому дежурному целителю, выскочившему из приёмного покоя, оставив болезную пациентку внутри.

В это время на лестницах усиливался топот множества ног и тихий говор сотрудников учреждения.

— У всех остальных нет магических недугов, — продолжил тот же целитель. — Ни у кого нет проклятья Маледиктус. Вот вы все здоровы, можете возвращаться домой или посетить больных родственников. Финита, — снимая свои чары персонально с юноши, над головой которого искрилось и сияло завораживающее зелёное солнышко. — Уизли, полагаю? Что это за чары? — подходя ближе и требовательно интересуясь, даже палочкой ткнув.

— Персиваль Уизли. Колдорентген. Сам только что изобрёл, чтобы в очереди время не терять.

— Хех, коллеги, какая феноменальная польза от очереди, — раздался мягкий приятный голос от светлокожего волшебника с брюшком и лёгкой неопрятностью. — Здравствуйте, Артур, Молли.

— И не говорите, мистер Тонкс, — произнесла какая-то целительница в таком же чепчике, прятавшим её соломенные локоны.

— Вы по какому поводу тут с семьёй и… Гарри Поттером, — продолжил смуглый мужчина, чуть повернув голову и пристально уставившись на ярко подсвеченный красным шрам на лбу мальчика. — Финита.

— Мы навестить чету Лонгботтомов, мистер Абаси, — в лицо зная колдомедика из отделения на втором этаже, где лечат ранения от живых существ. — Здравствуй, Тед.

— Перси, погаси свои сенсационные чары, пожалуйста, они сейчас всех отвлекают. Пока я с миссис Страут сопровождаю вас всех в палату Януса Тики, консилиум определится касательно изобретённого тобой колдорентгена, — Тед к этому времени спустился в холл и пожал руку сперва приятелю, потом горячо и двумя руками потряс руку его третьего сына, неодобрительно прошедшемуся взглядом по мантии целителя, неряшливо надетой и уже в странных пятнах.

— Да чего определяться — эти чары должны освещать наш холл, — заявил тот самый Сметвик, чей взгляд горел желанием облегчить себе работу без сна и продыху.

Все остальные тихо поддакнули, возбужденно перешёптываясь между собой и едва сохраняя низкую громкость.

— Мой сын заслужил вознаграждение, — отец принялся отстаивать интересы Уизли.

— Само собой. Сколько? — специалист очень хотел знать цену вопроса за приобретение чар колдорентгена, поскольку обычное Специалис Ревеллио выявляет только поверхностное, только внешние признаки засевших внутри болячек.

— Омар, вот и определитесь, сколько Мунго готово заплатить за чудо. И сними свои чары, пожалуйста, они уже мешают, — кивая на практически опустевший холл.

— Извините. Фините Инкантатем, — убирая свой Квиетус с оставшихся.

Рон смотрел на всё происходящее большими круглыми глазами. Лишь здесь и сейчас он осознал, какой почёт оказывают изобретателям новых заклинаний, когда каждый целитель счёл своим долгом поблагодарить слегка оробевшего Перси, никак не ожидавшего, что столь очевидная для него связка заклинаний окажется никем до него не сочинённой при всей её сумасшедшей востребованности, особенно в нынешний карантин. А ещё Рон сообразил, что Перси действовал по наводке Гарри, который первым сообразил, но отказался от всех лавров в пользу Уизли.

— Гарри, — на лестнице тихо обратился Рон, переполненный горячими вопросами.

— Соберись, Рон, — быстро перебил его друг, пихнувшись локтем. — Приготовься к тому важному, для чего твои родители доставили нас сюда.

— Да знаю я. Но ты чего пасанул этому зазнайке? — шепча почти в ухо.

— Рон, в команде квиддичистов у каждого свои задачи, тебе ли не знать?.. — напуская туману, ответил Гарри-Грегарр, идя следом за медиковедьмой, скрывающей свою привлекательную женственность во избежание частых приставаний пациентов, и жалея, что не обогнал и теперь вынужден подмечать изящество её стана под мантией.

— Гм… — шахматист и заядлый болельщик понял намёк, по-новому взглянув на свою семью и отчасти прозрев в отношении ролей каждого Уизли.

Они шли плотной группой, потому все слышали обмен репликами и поняли их по-своему. До Перси только после этой фразы дошло, что Гарри уже вывел формулу заклинания, когда предлагал ему изобрести его, но за отсутствием знаний по чарам и навыков владения волшебной палочкой он бы столь быстро не справился с задачей, вот и пасанул квоффл. Плохо это или хорошо? Префект был горд пожать руки всем целителям в холле, слава ему по нраву и награда за старания. Перси уже признал лидерство Гарри, свершённый пас и метафора с командой квиддичистов укрепила это, что произошло и у Фреда с Джорджем, и без того игравшим с Гарри в факультетской команде да видевших его старания на тренировках перед матчами. Молли же в это время гордилась всеми детьми, что поднимались рядом с ней на пятый этаж, ещё она была крайне довольна тем, что этот колдорентген наглядно проявил практика тёмной магии, а все Уизли выглядели светлыми, непричастными к проклятью Гринграссов, из-за которых во всей стране приняты карантинные меры, пусть облегчённые из-за паралича самой властной структуры, но всё равно. Артур тоже гордился детьми и подсчитывал в уме размер гонорара, который должен достаться его сыну.

Глава 50

Больница Св. Мунго, завершение визита

Превосходно настроенные Уизли прошли по отделению недугов от заклятий до дальней палаты с психбольными пациентами на длительном излечении. В названной в чью-то честь палате содержались сошедшие с ума волшебники и ведьмы, среди которых находился и аутист школьного возраста, и страдающая блуждающей забывчивостью старушка, и после черепно-мозговой травмы утративший часть личности мужчина, и мнящая себя царём зверей жертва анимагии. Фрэнк и Алиса по сравнению с остальными пациентами палаты Януса Тики вели себя смирно, ибо их состояние мало отличалось от овощей, хотя иногда случались проблески человеческого сознания в возрасте ребёнка. Ещё тут излечивался блондинистый юноша, три года назад пострадавший в Хогвартсе, когда на школу легло Проклятье портретов, и с тех пор практически безостановочно и мирно рисующий собственные портреты, никогда не повторяющиеся и повествующие о той жизни, которую несостоявшийся выпускник с факультета Равенкло того года то ли прожил среди живых портретов в отрыве от реальности, то ли хотел прожить, то ли всё вместе и чего-то ещё, при этом на своих картинах он был мужчиной, а в реальности одевался в розовое и вёл себя как девица, состроившая глазки Перси,