Бумажный Тигр 3 (СИ) - Соловьев Константин Анатольевич

***

Лэйд сплюнул в окно, вслед уносящимся прочь останкам неведомой твари. Каждая следующая шутка давалась ему все с большим трудом. Еще немного, подумал он безрадостно, и придется открывать сундук со старыми шутками, которые я откладывал про запас с прошлого года, пересыпая нафталином и гвоздикой. Надеюсь, они не отсырели и не пришли в негодность…

Лэйд выругался сквозь зубы. Чертова тварь, унесшаяся через оконный проем, причинила ему даже больше убытков, чем он думал. Убравшись прочь, чтобы слиться с демоном каждой клеткой своего искаженного тела, она заодно унесла застрявший в ее теле резак для бумаги, служивший Лэйду оружием на протяжении долгого времени. Резака было особенно жаль. Тяжелое пятнадцатидюймовое лезвие не отличалось ни изяществом, ни легкостью, однако отлично выполняло роль тяжелого тесака. Лишиться его было досадно.

Лэйд со вздохом поднял копье, уцелевшее в схватке. Он сам сделал его из деревянного торшера, вогнав в основание тяжелый, выломанный из стены, гвоздь, но полагаться на него в серьезном деле не стоило – это оружие не внушало ему надежды. Кроме того, у него был существенный изъян, куда более существенный, чем неудобное для броска древко и существенно сдвинутый в сторону острия баланс, превращавший метательный снаряд в подобие древнеримского пилума. Будучи изготовленным из тронутых скверной материалов, он и сам был подвержен трансформации, медленной, но неизбежной, как и все прочие вещи в царстве демона. Лэйд пристально осмотрел копье, прежде чем положить его на плечо. Наконечник-гвоздь не претерпел видимых изменений, зато древко заметно потяжелело и утратило свою изначальную симметричность, а лакированное дерево расцвело серебряными прожилками, напоминающими не то мох, не то сеть капилляров. В скором времени наверняка превратится в какую-нибудь дрянь, которую даже противно будет взять в руки, но до тех пор еще послужит ему и дай Бог, чтобы не подвело…

Но больше всего заботило его не оружие. А бутылка, торчащая в груде мусора, от которой он не мог оторвать взгляда. Отброшенная ногой твари, она к облегчению Лэйда не разбилась и даже сохранила большую часть своего содержимого.

Это опять может оказаться азотная кислота. Или чистый спирт, как позавчера. Или ртуть. Нечеловеческая фантазия демона подчас заставляла его наполнять бутылки самыми разными жидкостями, лишь малая часть из которых годилась для употребления.

Лэйд встряхнул бутылку и понюхал. Эта жидкость не была вином, она уже прошла трансформацию, но он и не надеялся обнаружить вино. Довольно будет и того, если она не окажется ядом. Жажда ворочалась в груди тяжелой слизкой жабой, высушивая слизистую и превращая слюну в смолу.

Из-за сильнейшего запаха аниса и миндаля жидкость напоминала какую-то аптечную микстуру. Сделав глоток, едва не заставивший его застонать от наслаждения и выпить залпом все содержимое, Лэйд пришел к выводу, что жидкость масляниста, приторна, местами кисловата и отдает полынью, но, по всей видимости, безвредна. Или же убьет его спустя несколько часов – этой вероятности он тоже не мог исключать.

Плевать. Главное, есть, чем утолить мучившую его жажду.

Лэйд не стал пить взахлеб, опустошая бутылку. Джентльмен тем и отличается, что даже оказавшись на необитаемом острове, вдали от цивилизации, не утратит манер и достоинства. Выискав казавшийся безопасным угол, Лэйд устроился там, поставив свое неказистое копье так, чтобы можно было дотянуться рукой, и расстрелив на коленях чистую тряпицу.

Сверток с сухарями внушал некоторую надежду своей основательностью, но Лэйд отчетливо ощущал, как тот тает, уменьшаясь день ото дня. Четыре сухаря в день – паек, который он сам себе установил. Отчаянно маленький, недостаточный для того чтоб утолить точащее его чувство голода, лишь немного прибить его, сделав терпимым. Каждый сухарь был сокровищем, чью ценность невозможно было выразить ни деньгами, ни драгоценными камнями, ни даже платиновыми слитками. Лэйд осторожнейшим образом переломил сухарь надвое, подобрав пальцем крошки, и принялся медленно есть, запивая жидкостью из бутылки, аккуратно и степенно, будто присутствовал на званом ужине у архиепископа.

Может, сухари не самое питательное блюдо на свете, кроме того, они обладают столь незначительными гастрономическими достоинствами, что почтенный мистер Хиггс не отвел им ни одного абзаца в своем монументальном труде, однако именно они хранили его от голодной смерти на протяжении последнего времени, когда вся прочая провизия окончательно пришла в негодность.

Иногда, блуждая по миру, который прежде именовался «Биржевой компанией Крамби», Лэйд делал самые странные находки, некоторые из которых выглядели причудливо, некоторые – пугающе и странно, а некоторые были попросту опасны.

Найденная им банка консервированной ветчины неестественно раздулась, источая из дыр окрашенную ржавчиной воду. Буханка хлеба поросла плесенью, но не обычной, а переливающейся всеми цветами радуги и едва слышно потрескивающей. Пухлый ананас, на первый взгляд не тронутый скверной и сохранивший свой естественный цвет, отрастил из нижней части пучок извивающихся щупальцев, украшенных на концах тончайшими перламутровыми шипами.

Все съестное, что было в здании, превратилось в отраву или, в лучшем случае, не годилось в пищу. Все, за исключением благословенных сухарей мисс ван Хольц. Лэйд разыскал их, хоть и поплатился за это парой неглубоких ран и чувствительным ожогом предплечья. Если бы не они…

Услышав шум в коридоре, Лэйд мгновенно положил руку на копье, другой рукой прикрыв драгоценные сухари – его ухо безошибочно распознало в этом шуме треск обломков под чьими-то ногами. Ногами, обладатель которых определенно не значился в списке приглашенных Лэйдом к обеду гостей.

Существо, выбравшееся через пролом в стене, было грузным и тяжелым. Ворча и сипя, точно изношенный паровой трактор, оно с трудом ворочало глыбообразной головой на бычьей шее, и стоило большого труда представить, что и оно когда-то было человеком. Ноги, огромные, точно колонны, несли скособоченный, вывернутый под неестественным углом, торс, руки же, напротив, атрофировались до того, что походили на свисающие сухие ветки. Еще одно чудовище, размерами и пропорциями напомнившее Лэйду скелет аллозавра, открытый Чарльзом Маршем, фотографии которого с большой помпой печатались не так давно в газетах.

Ощутив присутствие Лэйда, существо опустило голову, вперив в него тягучий взгляд близко посаженных глаз, внутри которых радужка и зрачок слились в бесформенные дрожащие пятна. Из бесформенных отверстий в морде вырвались струйки пара. Но это не было ни приглашением к битве, ни угрозой. Постояв несколько секунд в неподвижности, тварь изрыгнула из себя гортанный птичий возглас, заворчала и ушла прочь, тяжело ступая слоновьими лапами.

Повезло. Лэйд отставил копье, с неудовольствием ощутив, как дрожат пальцы. Может, она была не голодна, насытив свое противоестественное тело столь же противоестественной пищей, вполне приемлемой для ее нечеловеческого метаболизма. А может… Может, в глубине этого чудовища все еще дремали зачатки человеческого сознания, которые не посчитали Лэйда врагом. Как бы то ни было, Лэйд вернулся к трапезе лишь после того, как создание удалилось достаточно далеко. Может, демон по каким-то причинам не в силах повредить ему, но о его отпрысках этого не скажешь.

Когда-то Лэйд пытался заговаривать с ними, надеясь на то, что под звериным обликом уцелело что-то нетронутое демоном. Иногда ему отвечали, но чаще всего это были мольбы о помощи, которые Лэйд был бессилен удовлетворить, бессильные проклятья или состоящая из беспорядочного нагромождения слов бессмыслица.

Огромный ком мутной слизи, в глубине которой плавали, беспечно гоняясь друг за другом, золотые рыбки – он негромко напевал рождественские куплеты, а увидев Лэйда, спросил у него табаку. Сросшиеся спинами сиамские близнецы, исполняющие какой-то страшный танец в галерее второго этажа и воющие по-собачьи. Скелет в кладовке для швабр, кости которого ползали друг по другу, собираясь в самые странные и не свойственные с точки зрения анатомии, сочетания…