Генерал Доватор - Павел Федоров

Торба, жмуря глаза, второй раз нажимает спусковой рычаг. Пулемет покорно выхлестывает продолжительную очередь. В ушах стоит звон, едкие пороховые газы щиплют глаза и лезут в нос. Ему хочется стрелять все время, чтобы только скорей прошли эти минуты томительного, напряженного ожидания.

Вдруг до его слуха доносится гулкий шум громыхающих орудийных ящиков и колес. Торбе кажется, что по лесу грохочет беспощадное эхо. Оно заставляет его повернуть пулемет на север. Там вспыхивает каскад желтых и синих ракет. Лесная дорога ярко освещается. Видно, как темно-гнедые битюги, цокая подковами, спокойно тянут пушки, точно идут на новые недалекие позиции.

Дробный, металлический перекат дегтяревского пулемета вспарывает притихшие было заснеженные кусты. Где-то недалеко слышны непонятные выкрики. Торба заглушает истошный галдеж на чужом языке огненным веером трассирующих пуль.

Пулемет дрожит, словно хочет вырваться из рук. Бусловский «дегтярь» стучит еще громче. Пушечные колеса, быстро разбрасывая грязный снег, грохочут мимо Торбы. Верхом на стволах полковых гаубиц, обнимая их, едут люди в прокопченных полушубках.

Битюги, подхлестнутые выстрелами, бухая тяжелыми копытами, спешат грузной взбодренной рысью.

Торба, Буслов, Голенищев, Павлюк, расстреляв все патроны, тащат за собой пулеметы. Вот батарея скрылась за поворотом. Навстречу разведчикам коноводы на галопе подают лошадей.

…Через час Кушнарев с Торбой ужинали на квартире у подполковника Осипова.

— Хочешь, старший лейтенант, — наливая в стаканы, возбужденно говорил Антон Петрович, — ко мне заместителем по строевой? А?

— Да я же разведчик, товарищ подполковник! — улыбается Кушнарев.

— Тогда помначштаба по разведке? Капитана дам!

— А я его и так получу…

— Ничем, брат, тебя не возьмешь. Ну, а ты, Торба, командиром полковой разведки пойдешь? Выпрошу у Доватора.

— Нет, товарищ подполковник. От генерала Доватора не уйду до смерти! — гордо ответил Захар.

— Любите, черти, Доватора, знаю… А я, думаете, не люблю? Да нельзя его не любить.

Глава 4

К исходу 20 ноября Доватор сосредоточил свои части в районе Истринского водохранилища и завязал тяжелые бои на рубежах Поспелиха Надеждино. Атаки противника следовали одна за другой, но, наталкиваясь на упорное сопротивление, захлебывались.

Противник, напрягая последние усилия, начал охватывать левый фланг Доватора и пытался отбросить его дивизии на северо-восток, стремился обеспечить продвижение своих частей вдоль Волоколамской магистрали. Однако Доватор не только упорно отбивался, но замышлял нанести немцам внезапный удар во фланг.

Зимний короткий день заволокла черная ночь. На квартиру, где поместился Доватор, Шаповаленко притащил охапку дров и затопил печку. Уже второй день генерал прихварывает от усталости, бессонных ночей, сырой, холодной погоды и нечеловечески напряженного труда. Глаза Льва Михайловича воспаленно блестят. Перед генералом на столе, заваленном картами, газетами, схемами, лежит папка с очередными донесениями. Вялым движением руки он отодвигает ее в сторону. По телу пробегает неприятный озноб. Потом, пересилив себя, Доватор снова протягивает руку и открывает папку.

«Противник занял Новый Иерусалим, — гласит армейская сводка. — После ожесточенных боев части Красной Армии оставили Яхрому, Рогачев, Федоровку, Ольгово». А ведь несколько дней назад в Ольгове были расположены тыловые подразделения его соединения.

Лев Михайлович глубоко задумался, посмотрел на карту и с чувством горькой досады снова начал читать.

Донесения, рапорты, письма, разведсводки… Целая пачка, и ничего утешительного. Вдруг генерал узнал круглый четкий почерк Кушнарева.

«Штаб Д. Карта 100 000. Добрино. Высота 183,6. Разведгруппа № 2. Горки прибыл заслон пр-ка — слабый, до взвода. Один миномет, два пульпоста (см. схему). В Добрино батальон егерей пр-ка рассредоточен по хатам. Готовят пищу. Пульпостов четыре (см. схему). Автомашины, 26 орудий, семь на прицепах. Замаскированы ржаными снопами. По деревне редкие патрули. Смена пулеметных постов частая».

Подчеркнув последнее слово донесения, Лев Михайлович написал сбоку: «Мерзнут».

«Свободно проник на южную окраину, — читает он дальше, — веду наблюдение из отдельного сарая (см. схему).

Выводы: противник, отогреваясь на печках, трет ушибленные места, собирается жрать двух убитых на моих глазах коров. Имеется возможность нарушить этот пир и предложить другой… За обеспечение внезапности удара несу полную ответственность. Жду дальнейших приказаний».

Вездесущий умница Кушнарев своим донесением сразу отогнал от генерала хворь. Вот подходящий момент для флангового удара, о котором он размышлял в течение последних двух дней, забрасывая в расположение противника до тридцати разведывательных групп ежедневно.

Просмотрев кушнаревскую схему, Доватор быстрыми движениями руки нанес на карту обстановку. В комнате тихо. В печке весело потрескивают дрова, дремлет, разморившись от тепла, Шаповаленко.

За окном метет вьюга. Протяжно завывая, она скрадывает гул выстрелов. Торопливый маятник загнал обе стрелки ходиков на цифру «12». Доватор взял телефонную трубку, вызвав начальника штаба, отдал предварительный боевой приказ: «Генералу Атланову выделить в мой резерв один кавалерийский полк. Самого немедленно вызвать в штаб». И снова сосредоточенно углубился в схему, изучая ее и сверяя с картой.

Схема набросана Кушнаревым с фронтовой торопливостью, но точно, грамотно, со всеми необходимыми топографическими деталями. Добрино, как и большинство подмосковных сел, окружено лесной чащей. Для внезапного удара лучшего и не придумать.

— Молодцы разведчики! — произнес Доватор.

Шаповаленко вздрогнул.

— Уснул, батько? — весело подмигнул ему Лев Михайлович. Ему очень хочется подзадорить казака.

— Да який же я батько? Мне всего пятьдесят годов.

Филипп Афанасьевич не любит, когда его называют стариком.

Доватор, подметив это, нарочно величает его «папашей», «батько», «старичком». Шаповаленко начинает хорохориться и сердито подкручивает ус.

— Конечно, батько. Внуки же есть?

— Що ж внуки! Я молодых за пояс заткнуть можу.

— Ох, какой герой! Хочешь, поедем в Добрино фашистов рубить? Посмотрим, какой ты герой. Иди готовь коней.

— Вам не можно ехать никуда. Вы хворый.

— Ты мне брось — хворый. Вот поедем в Добрино ужинать. Скажи Сергею, чтоб седлал. Поедем в Добрино ужинать, — повторил Доватор.