Генерал Доватор - Павел Федоров

— Прогуляться не желаете, друзья-разведчики? — спросил Доватор, пытаясь замаскировать свою тревогу шуткой. — Дело одно есть.

— Я вас слушаю, товарищ генерал!

Кушнарев с четкостью кадровика бросил ладонь к кубанке. По выражению лица генерала и по его тону он понял, что «прогулка» будет нелегкая.

— В Шишковском лесу остались раненые бойцы и командиры. Надо их доставить сюда. С ними находятся три пушки, их надо тоже выручить. Но там нет упряжек. Придется вести коней с хомутами. А самое главное, как обмануть заставы противника?

— Значит, они за линией фронта? — спросил Кушнарев.

— Да. Они находятся там, где вы на днях захватили немецкого капитана. В том же лесу. Поведет вас офицер связи старший лейтенант Поворотиев. Вот такая предстоит вам прогулочка. Вы, наверное, думаете — мудреную задачу ставит генерал, да?

— Думаю, товарищ генерал…

— Это очень хорошо, что вы так думаете… Попытка опасная, что и говорить. Но помните, что там остались наши советские мужественные люди артиллеристы. Они сегодня сражение выиграли, понимаете? Раненые, кровь пролили — и остались без помощи.

— Понимаю, товарищ генерал. Разрешите выполнять?

— Нет, подождите. Хорошо подумайте, старший лейтенант, хорошо! Отвоевать у гитлеровцев своих товарищей — высокая честь.

Слушая генерала, Кушнарев чувствовал, как им начинает овладевать глубокое чувство внутреннего удовлетворения. Его увлекали не слова генерала, а то чувство, с которым Доватор их говорил. Это было высокое сознание ответственности. Оно невольно передавалось Кушнареву, и он готов был сейчас выполнить любую задачу, как бы трудна она ни была.

— Мне кажется, — продолжал Доватор, — нахрапом взять нельзя. Топот полутора дюжин коней демаскирует вас.

— Разрешите мне сказать, товарищ генерал!

Торба качнулся в седле всем корпусом к голове коня.

— Говори, товарищ Торба, говори. Надо вместе обдумать.

— У меня такой план. Надо сначала пешком пробраться, разведать все, а там видно, как и что можно сработать.

— Правильный план. Как вы находите, старший лейтенант?

Доватор оживился и, подойдя к Кушнареву вплотную, погладил ладонью его коня.

— Я думаю, правильно. Малой группой в два человека можно пройти где угодно.

— Да, да, сейчас сплошной обороны нет, — подтвердил Доватор. — Если нельзя будет взять пушки, их надо повредить и оставить. Вот и все. Немного поговорили, и план приличный составили. Желаю успешно его выполнить. Я думаю, можно надеяться, товарищ Кушнарев?

— Да, можно, — немного подумав, твердо ответил Кушнарев.

Глава 3

Влажная от болотных испарений ночь стлала по лесу плотные полосы тумана. Луценко, держа в руке автомат, ходил от дерева к дереву и, прислушиваясь, жевал недоваренный кусок мяса. Около потухшего костра под плащ-палаткой тихо стонал Ченцов. Тут же вповалку лежали остальные бойцы. Дойдя до отдельно стоявшей кудрявой елки, Луценко останавливался и смотрел на недвижимо торчавшие из-под веток ноги в валенках… По ту сторону дерева, скрежеща лопатой о мерзлую землю, Новиков копал могилу. Постояв над убитым, Луценко подошел к товарищу и, остановившись над черной ямой, лаконично спросил:

— Поддается?

— Идет понемногу.

Новиков, ссутулясь, нажимал на лопату и неторопливо выкидывал комья мерзлой земли. Земля, казалось, пахла огуречной кожурой и прелым коровьим навозом.

— Сколько у нас осталось снарядов?

— В десятый раз отвечаю — тринадцать!

Новиков раздраженно отбросил землю далеко в сторону. Разогнувшись, он потуже подтянул на полушубке ремень.

— Поганая цифра, — швыряя в кусты обглоданную кость, сказал Луценко и, помолчав, добавил: — У тебя дети есть?

— Трое.

— И у меня трое. Поровну, значит. Если нас обоих убьют, как раз шестеро сирот останется.

— Пошел ты к черту! Меня не убьют.

— Да и меня тоже. Это ж я шутя. Я хочу еще троих нажить. Война кончится, думаю организовать кузнечную бригаду из Луценков. Нас четыре братана, и все ковали. Деды ковали были, и сыны ковалями будут. Вот оно якое дело! Возьми-ка автомат, покарауль, а я трошки покопаю… к утру, может, ще для себя сгодится… Надо местечко покраще подобрать…

— Не беспокойся, для твоей милости я отдельно выкопаю. Тебя вместе нельзя класть: никому спокою не дашь.

— Ух ты, скаженный! — Луценко, плюнув на руки, взял лопату и, копая, добавил: — Сколько сюда наших товарищей покладем! Даю слово, в десять раз больше фашистов уничтожу. Ты с завтрашнего дня записывай, бухгалтерию заведем.

Новиков вскинул на плечо автомат и медленно пошел к потухающему костру. Там были раненые: Ковалев, Ченцов, Алексеев и Нина. Это все, что осталось от трех орудийных расчетов.

— Попить никому не нужно, товарищи? — присаживаясь на корточки, тихо спросил Новиков.

Ночь тянется медленно, беспокойно. Лес освещается вспышками ракет и гудит длинными пулеметными очередями. Задремавший немецкий солдат, стукнувшись каской о пулеметную пяту, хотел было по привычке нажать на спуск, но руки его вдруг вяло и безжизненно свисли в окоп. Кавказский кинжал глубоко вошел под левую лопатку. Торба, сдерживая шумное дыхание, бьет еще раз. Так верней.

С еле преодолимой брезгливостью Захар снимает с фашиста каску и надевает себе на голову. Оттащив труп в сторону, он садится к пулемету. Тишина разрывается продолжительной очередью, ярко чертят темноту светящиеся строчки трассирующих пуль. Через каждые тридцать минут немец давал очередь — знак того, что на посту все в порядке. Торба стреляет точно, минута в минуту. Недаром он наблюдал за этим постом в течение двух часов.

С другими гитлеровцами разделываются Буслов, Павлюк и Савва Голенищев. Последний, чуть не вдвое согнув свою высокую неуклюжую фигуру, подбежал к Торбе и, горячо дыша в ухо, прошептал:

— Порядок!

Торба, кивнув головой, крепко сжимает ручки пулемета, вглядываясь в темноту. Савва бесшумно отползает к группе прикрытия. Теперь надо ждать. Гитлеровцы расположили пулеметный пост на перекрестке лесных дорог. Он прикрывает подход с востока, с юга и с запада. Поверяющие приходят только с севера. Немецкий офицер в сопровождении двух солдат является каждый час. Видимо, он не особенно доверяет своим солдатам. Изучив поведение противника, разведчики действуют наверняка.

С северной стороны поверяющих ожидает засада, с юга — Буслов и Павлюк с двумя пулеметами составляют группу прикрытия. С запада должен появиться с пушками и ранеными Кушнарев. Он давно уже прогнал туда длинный караван артиллерийских упряжек. Тяжелые битюги, разгребая мохнатыми ногами сыпучий снег, прошли почти бесшумно. Кольца постромок, трензеля и другие звенящие части упряжек были обмотаны тряпками. Торба посмотрел на светящийся циферблат часов. Кажется, что стрелки бегут вперед лихорадочно быстро. Скоро уже тридцать минут, как он «дежурит» за немецким пулеметом. Приближается время давать очередь «бодрости». От непривычной обязанности его охватывает нервная дрожь. Неприятно и жутко сигналить из вражеского пулемета. Он осторожно проверяет ленту. Все в порядке, только к пальцам прилипла пахнущая какой-то гадостью смазка.