Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969 - Виталий Федоров

Иван отреагировал на предостережение таинственного наушника так, как они и ожидали – как старший брат, заботящийся о своей сестре. Попросту он запретил Рае со мной встречаться. Когда она меня прогоняла, я, конечно, ничего об этом даже не подозревал. Я Рае о многом рассказывал, и она про меня почти всё знала, но вот Иван-то не знал ничего.

После примирения я снова стал часто бывать у Морозовых. С Иваном мы здоровались, но о дружеском общении после всего случившегося говорить было рано.

Глава 120. ЖЕНИХ ДА НЕВЕСТА

В сентябре, в мой день рождения мы с Раей прогуливались вечером в парке. Уже темнело, на небе появились первые звёзды, и под сенью редких деревьев я решился сделать своей любимой предложение. Мы присели на скамейку, и тут я у Раи «попросил руки». И она дала согласие стать моей женой! Я был в восторге и расцеловал свою будущую подругу жизни. Осталось получить благословение Раиной мамы.

Когда мы пришли к Морозовым, у них в гостях находились Тоня и Николай Ситниковы. Я при всех объявил, что Рая согласна стать моей женой. Все в комнате притихли. Повернувшись к Раиной маме, я продолжил:

– Анна Николаевна, прошу вашего согласия выдать замуж за меня вашу дочь.

– Да на что она тебе такая? – неожиданно отреагировала Анна Николаевна. – Она же ничего не умеет делать!

– Я беру её, так сказать, в перспективе. Жизнь всему научит.

– Ну хорошо, я возражать не стану, – кивнула моя будущая тёща. Тут Ситниковы радостно захлопали, а у Тони даже покатилась слезинка по лицу.

– Такое дело надо обмыть, – сказал Николай.

Быстро собрали на стол. Немного выпили и стали петь песни. И тут я узнал, что попал в прекрасно поющую семью. Особенно мне понравился чистый звонкий голос моей Раи. Жаль, не было Ивана, он с друзьями ушёл гулять. Вот таким счастливым оказался мой день рождения.

Анна Николаевна сказала о нашей помолвке соседям, с которыми была в хороших отношениях. Постепенно молва разнеслась. Соседские детишки стали беззлобно нас дразнить: «Тили-тили-тесто, жених да невеста».

Я дал Рае слово, что буду меньше курить, а с первого января 1960 года окончательно брошу эту дурную привычку. К тому времени курил я, действительно, много. На восемь часов работы мне не хватало полпачки папирос. Своё слово я сдержал, бросил курить первого января.

Я надумал съездить в Горбуново и показать свою красавицу невесту маме. Рая была в восторге от мысли побывать в селе. О своём намерении поехать в Горбуново я рассказал Толику Дозмарову во время очередного похода в столовую. Сказал, что со мной поедет Рая, предложил ему составить нам компанию. Он ответил уклончиво:

– Если на работе отпустят.

– Ну как хочешь.

Мы поехали поездом после ночной смены, когда у нас был двухсуточный выходной. В Баженово сделали пересадку, а до Поклевской добирались на пригородном. В Горбуново приехали уже вечером, уставшие после ночной смены и дороги.

Мама встретила нас молчаливо, настороженно. После знакомства и ужина мы решили лечь спать. Она постелила нам прямо на полу в зале. Мы легли рядом, но спали даже не в обнимку.

После завтрака решили погулять по селу. И вдруг нам встретился рыжий Толик. Оказалось, он приехал раньше нас почти на полсуток. Пригласил нас к себе домой распить чекушку спирта, который продавался в сельском магазине. Мы отказываться не стали, зашли в гости. Выпили (только я и Толя), закусили, поговорили. И мы пошли домой.

Будучи заметно под хмельком, я решился сказать маме:

– Рая моя невеста.

Реакция мамы была резкой и неожиданной:

– Привёз какую-то распутную девку и называет невестой!

Я повысил голос:

– Мама, ты не имеешь права судить о человеке, не зная его!

Рая обиделась и, чуть не плача, стала одеваться. Я за неё тоже оскорбился:

– Всё, мы уезжаем!

Быстро оделись и, не простившись, вышли из дома. Когда проходили по двору под окном дома, мама в форточку кричала что-то обидное, и я в сердцах ударил по окну кулаком. Стекло разбилось, а я поранил руку. Это была единственная в жизни шумная размолвка с мамой. Наверное, если бы я был трезв, то вёл бы себя сдержаннее, но спирт (который я пил первый раз в жизни) меня взбудоражил.

Мы добрались до железнодорожной станции пешком. Рая помогла мне перевязать кровоточащую рану носовым платком. Так и доехал до Асбеста, нигде в медпункт не обращался.

А на другой день отработал смену и почувствовал, что рана начала нарывать. Наутро пошёл в поликлинику на приём к врачу. Мне обработали рану и дали больничный.

Когда пришёл на следующий приём, встретил в коридоре поликлиники начальника службы тяги Третьякова. Как оказалось, он пришёл по мою душу – попросить, чтобы я сказал врачу, что травму получил не на производстве, а в быту. Я прикинул: во-первых, больничный мне и так, и так оплатят, я ничего не теряю, а «грязного пятна» на цехе не будет; во-вторых, я ведь и правда травму получил бытовую. В общем, Третьякову меня долго уговаривать не пришлось, я его успокоил, сказав, что про производство даже не заикнусь. Человек он был хороший – спокойный, деловой, и я действительно не хотел бы его подставлять.

Рана на руке зажила. Рая не упоминала о неудачной поездке в село. Короче, этот удар она перенесла стоически.

А много позже мама мне рассказала, что перед нашим приездом к ней приходил Дозмаров и обрисовал Раю в оскорбительных выражениях – как девушку лёгкого поведения. Это он так мстил нам за якобы нанесённые ему унижения. Мы же вплоть до этого времени были так слепы и глухи, что по-прежнему продолжали с ним общаться. Хотя инициативу к этому общению проявлял только он, а я даже не знал, в какой комнате он живёт.

На Новый год Антонина и Николай пригласили нас к себе на Черемшу. 31 декабря 1959 года мы были у них. Ёлка была большая, и нам пришлось её украшать. Мы старались сделать её как можно красивее, нам помогали девочки Ситниковых – Ирина и маленькая Оля. Пока хозяева накрывали на стол, мы закончили – наша ёлка сияла во всей красе.

Ни телевизора, ни радио у Ситниковых не было. После новогоднего застолья мы стали петь и танцевать под свои песни. Водили с детьми хоровод вокруг ёлки и пели: «В лесу родилась ёлочка».

В разгар веселья немного захмелевший Николай решил похвастать своими новыми противоударными водонепроницаемыми часами.

– Вот брошу их об стену, а они будут идти как будто ничего не было!

– Ну хорошо, давай проверим, – не стал я отказываться от развлечения. Николай снял с руки часы и с силой бросил об стену. Раздался звон ломающегося механизма, и часы разлетелись на мелкие части. Мне было смешно, но усилием воли я сдержался – для хозяина-то это было нешуточное разочарование. Мы не были избалованы дорогими вещами, поэтому обычно ценили их и берегли.

После этого трагикомического новогоднего номера, уже в третьем часу ночи мы легли спать. Поднялись уже почти к обеду.

Рая получила новогоднее поздравление от школьного друга. Звали его Володя, он служил на Краснознамённом Северном флоте ВМФ СССР. Часто писал Рае письма, она ему отвечала. Я предложил ей прекратить переписку, написав правду о наших отношениях. Она согласилась, и мы вместе сочинили письмо, пытаясь в нём не обидеть Володю, но в то же время дать понять, что надеяться ему на какие-то отношения с Раей в будущем не стоит. Больше от него писем не было.

Зимой в свободное время мы ходили в кинотеатр, во дворец – на концерты и на танцы. Бывали на катке. Коньки брали на стадионе напрокат. Я в то время весил 64 килограмма, Рая – 46. На коньках я её поднимал на вытянутых руках, правда, при этом она опиралась руками мне на плечи.

Глава 121. РАЗВОД

В марте 1960 года я обратился к адвокату и задал вопрос о том, что нужно сделать для официального развода с женой. Вкратце обрисовал ситуацию.

– А сколько времени вы не живёте вместе? – уточнил адвокат.

– Более четырёх лет.

– Давно нужно было подавать на развод через суд.

– Она грозилась, что не даст развода, – объяснил я.

– А представьте, что за эти годы она могла родить ещё ребёнка, а то и двух, от другого мужчины, и вы бы стали платить алименты на всех детей, включая чужих.

Он попросил меня кратко рассказать о конфликтных ситуациях, а затем составил, написал и переслал в народный суд города Горького заявление о разводе.

Спустя две недели мне пришло извещение о необходимости прибыть в Горький на суд по указанному адресу. Я приехал за день до суда и сразу зашёл к Лене. Она оказалась дома, а дочь была в детском садике. Я попросил её дать согласие на развод.

– Ты, наверное, решил жениться, – сразу определила она.

– Да, пора уже.