Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969 - Виталий Федоров

На выпускных экзаменах мы попросили нашу учительницу, чтобы билеты, в которых есть вопросы по оптике (они были где-то в последних номерах билетов), она положила вниз. А сверху лежали билеты, ответы на которые мы знали хорошо. Мы рассказали про это тем одноклассникам, с кем были в приятельских отношениях.

Взяв билеты одними из первых и ответив на «хорошо», мы не ушли, а стали ждать, как ответят наши друзья-товарищи. Я «болел» за Андрея, с которым обычно сидел за одной партой. Сначала всё шло хорошо, ребята отвечали успешно. Но вдруг член комиссии, наш математик (он же завуч школы) заподозрил неладное.

– Почему это берут билеты только из первой половины номеров? – спросил он физичку.

– На-наверное, так попадаются, – заикаясь, ответила она.

– Немедленно перемешайте все оставшиеся билеты, – приказал завуч.

Ей ничего не оставалось делать, как выполнить его требование. В результате этого ответы следующих выпускников стали куда менее уверенными. Но двоек, кажется, не было. А у меня возникло чувство вины перед нашей учительницей. Возможно, ей предстоял неприятный разговор с администрацией школы.

По литературе учительница мне поставила итоговую тройку, но я был принципиально с этим не согласен. Я сказал ей об этом, но она и слушать не хотела. На выпускном экзамене я ответил на четыре балла, но у меня были тройки в четвертях, которые она ставила, ни разу меня не вызывая.

Я обратился к классному руководителю, Нине Петровне. Она пошла мне навстречу и всё уладила. В аттестате у меня стояла по литературе четвёрка. Я одержал маленькую победу над упёртой учительницей литературы, правда, с помощью Нины Петровны.

Получали мы аттестаты на торжественном вечере в актовом зале школы. Хорошо отметили окончание учёбы. Были танцы. Одна пара даже обручилась на этом вечере. Впрочем, они всё время учёбы были неразлучны.

После окончания школы мой сосед Володя Коковин и Юра Лебедев (с ними, если помните, мы жили в одной комнате в Свердловском общежитии) женились на сёстрах-блондинках и вскоре уехали в Украину, в город Никополь. Весточек оттуда они не присылали, но что-то мне подсказывало, что устроились они там хорошо.

Глава 117. НЕШТАТНЫЕ СИТУАЦИИ

На раскомандировке нам сообщали, где в данный момент находится твой локомотив. До «рабочего места» нужно было идти пешком или ехать автобусом. Пешком приходилось добираться в карьер, а автобус мог отвезти на другой борт карьера, где располагались главные пути на отвал и на фабрики. В этот день мой электровоз оказался в ПТО (пункте техобслуживания), который находился недалеко от раскомандировки. В шестнадцать часов я уже был на месте. Подошёл к электровозу – никого, зашёл в кабину – тоже никого. Заглянул в книгу приёма-сдачи смены и не увидел там никакой записи.

Вдруг краем глаза заметил на пульте управления что-то лишнее, присмотрелся и остолбенел. Это была довольно ровно отрезанная ногтевая фаланга человеческого пальца. Днём должен был работать Вася Рязанский. Возможно, это его палец? Я решил узнать, что здесь случилось. Зашёл к слесарям-вагонникам. Там было два человека. Один из них спросил:

– Вы на 75-й электровоз? Тогда можете ехать, всё готово.

– Хорошо, только расскажите, что здесь случилось.

– Да мы не особо много знаем. Все, кто был причастен, сейчас во главе с мастером на разборе у начальства.

– Ну вы хоть знаете, чей палец у меня в кабине и как он туда попал?

– Ну раз ты не торопишься зарабатывать деньги, то садись и слушай. Василий заехал к нам и решил сам отрегулировать тормоз одного из вагонов. Забрался под вагон, вытащил регулировочный валик, подтянут на себя одну тягу и пальцем стал проверять совпадение отверстий в тягах. В это время автоматчик открыл концевой кран для проверки тормозов. Тормоза сработали, тяги двинулись и отрезали палец твоему товарищу. Его увезла скорая помощь.

– Надеюсь, начальники разберутся, кто виноват, – сказал я. – Правда, Васе от этого не легче.

Всю смену я проездил, видя перед собой этот палец – как свидетельство человеческой безалаберности и несоблюдения правил техники безопасности. Автоматчик-вагонник не имел права таким образом приводить в действие тормоза. Он должен был подать сигнал машинисту, чтобы тот включил тормоза краном машиниста, или же подойти к машинисту и попросить его тормозить, после чего уже мог проверять работу тормозной системы. Кроме того, машинист не должен заниматься ремонтом в ПТО, тем более лезть под вагон. Это ещё можно было бы понять, если бы электровоз находился на линии. Машинист, напомню, один – без помощника. Тогда можно попытаться устранить неисправность. Но делать это с риском для своего здоровья? «Хватит читать мораль, сам-то каков?» – скажет читатель и будет прав.

В полночь ко мне на смену пришёл Петя Морозов. Он уже в общих чертах знал о произошедшем (рассказали на раскомандировке), а я, волнуясь, поделился кое-какими подробностями и показал Васин палец. Эта «встреча» оказалось для Петра полной неожиданностью, и он долгое время не мог вымолвить ни слова. Я почему-то всю смену ждал, что за пальцем кто-нибудь придёт, отнесёт его в больницу, чтобы хирурги пришили на место. Но никто так и не появился.

Видимо, от всех этих переживаний я и сам стал рассеянным. У Петра была полевая сумка, точь-в-точь похожая на мою – видимо, в одном магазине покупали. И я эту сумку забрал с собой, оставив своего сменщика без завтрака. И ладно бы на этом всё закончилось – можно было списать на моё волнение, но через несколько дней я снова унёс обед Петра. И обнаружил это, уже когда собирался на очередную смену. Меня аж в пот бросило от стыда. Первым делом на работе я извинился перед Петром. А чтобы не было рецидива, я на следующий же день прилепил на свою сумку заметную наклейку. После этого подобных казусов больше не было.

Однажды я работал в ночную смену. Накануне мне не удалось отдохнуть, поэтому постоянно клонило в сон. Я ехал на отвал бедных руд для разгрузки. На разъезде Отвальном остановился у красного выходного. Впереди меня под разгрузку заехал самый длинный наш поезд с шестью вагонами и электровозом А-80. До экскаватора было метров триста. Я подумал, что пока он доедет до места разгрузки, разгрузит по очереди шесть вагонов, доедет до Отвального – пройдёт минут двадцать, и за это время я могу вздремнуть. А когда порожняк будет проходить рядом, я услышу и проснусь. С такими мыслями я поднял ноги на контроллер и закрыл глаза.

Мне показалось, что прошло всего несколько мгновений, когда я услышал крики и стук в дверь. Ещё не проснувшись окончательно, я почему-то решил, что заснул на ходу. На то, что перед глазами маячит зелёный цвет светофора, я даже не обратил внимания. Я мгновенно, не раздумывая, дёрнул кран машиниста, производя экстренное торможение. Другой рукой, которой, наверное, управлял в этот момент совсем иной участок мозга, я на всю катушку включил контроллер (дал полный газ, говоря по-автомобильному).

Электровоз дёрнулся, но с места не тронулся – сработала защита от перегрузки. Я кинулся к дверям, но там уже никого не было. Открыв дверь, увидел удалявшегося от электровоза человека. Он сделал своё дело, разбудил заснувшего на рабочем месте наглеца. У входного светофора стоял его поезд, ожидая, когда я освобожу ему путь. Только в этот момент я начал осознавать, что натворил, позволив себе «немного отдохнуть». Тормозной кран по-прежнему находился в положении экстренного торможения. Я его перевёл в отпускное, а затем в поездное положение. Рукоятка контроллера находилась на последней позиции, горела аварийная лампочка. Я сбросил на ноль рукоятку контроллера, восстановил защиту и поехал под разгрузку.

Этот случай произошёл в первые месяцы моей работы в Асбесте. Будучи научен горьким опытом, я больше не позволял себе расслабляться на работе. При вынужденной стоянке делал физические упражнения или читал. Стал хоть немного отдыхать перед ночной сменой. И – вот уж чем не могу гордиться – начал курить «Беломор».

Очередная нештатная ситуация произошла как всегда неожиданно. Я работал в вечернюю смену с шестнадцати до двадцати четырёх часов, вёз пустую породу на отвал. Уже стемнело, когда я подъезжал к станции Майская. Мне горел зелёный, и я ехал, не снижая скорости. У выходного светофора в этот момент остановился порожняк, ехавший с отвала. Вдруг из-за остановившегося локомотива вышел человек и, не глядя по сторонам, шагнул на мой путь. Я резко затормозил и подал звуковой сигнал, но тут же до меня дошло, что это бесполезно. Человек исчез из моего поля зрения. Попал он под колёса или был сбит локомотивом, я не знал. Удара я не ощутил – как-никак, вес тридцатипятитонной махины и человека несоизмерим. Но я чувствовал, что произошло что-то нехорошее.