Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969 - Виталий Федоров

Пока на улице было тепло, я спал в чулане на топчане, где были матрас и покрывало (простынь у меня была своя). А когда похолодало, пришлось перебираться в прихожую на диван. С хозяевами я почти не общался. Питался всё время в столовой. У них дома был телевизор, всегда аккуратно прикрытый большой салфеткой. Но мне хозяйкой было строго запрещено его включать. Да и сами они при мне его ни разу не включали. Мне, конечно, хотелось его посмотреть, но за всё время я ни разу это табу не нарушил.

В первый день я стажировался на двухосном американском электровозе Вестингауз. Кузов у этого электровоза вагонного типа – прямоугольная стальная коробка. Кабина маленькая, низенькая, с одним-единственным сиденьем у пульта. Кроме окон, всё было сделано из стали. Эти 35-тонные электровозы были заказаны «Машиноимпортом» в 1947 году. Тогда специально для асбестовых рудников было получено 25 американских электровозов Вестингауз и Джи-И. Каждый из них шёл в комплекте с четырьмя вагонами-самосвалами фирмы «Магор». Надо заметить, американская техника оказалась прочной, но в управлении неудобной.

Машинист, к которому меня прикрепили на время стажировки, был мужчиной высокого роста. Первый рейс он выполнил сам, а мне показывал и объяснял, что да как. Во втором рейсе он меня допустил до управления. Самому же ему пришлось встать на колени рядом с сиденьем и пультом управления, поскольку стоя он упирался головой в потолок. Так, стоя на коленях на стальном полу, он следил за моими действиями. Я сделал один рейс и, пожалев человека, чуть не силой усадил его на своё рабочее место.

– Я же тебя обязан учить! – возражал он.

– А я уже учёный. Десять месяцев учился водить поезда на МПС, – настаивал я.

– Там и дорога, и электровозы не такие.

– Но принцип-то один и тот же.

Так мы с ним проработали два дня. Я сделал заключение, что трёх позиций контроллера (а именно столько было на этом электровозе) слишком мало. Каждый раз перед тем, как разогнаться, электровоз резко дёргался, да и само движение было немного дёрганным. Правда, вызываемые этим скачки тока и напряжения техника выдерживала.

Работали здесь в три смены. С восьми утра до четырёх дня, с четырёх до полуночи, и с полуночи до восьми утра. Мой первый самостоятельный рабочий день пришёлся на ночную смену. Мне досталось управлять отечественным электровозом Новочеркасского производства. Это был четырёхосный электровоз с кузовом капотного типа[37]. Расположенная в середине кабина была просторной, с двумя пультами управления. Куда удобнее, чем в американской. На таком электровозе я не стажировался, поэтому попросил машиниста, сдававшего мне смену, ознакомить меня с пультом управления. Надо сказать, что здесь машинисты работали без помощников, то есть весь агрегат – электровоз и вагоны – находился в ведении одного машиниста.

Начальником моей смены был Иванов. Уж не знаю по какой причине, он недавно решил полностью обновить штат своей смены, набрав новичков из «Свердловского призыва». Начальство пошло ему навстречу. И таким образом, вся смена теперь состояла из малоопытных (или совсем неопытных, вроде меня) работников. Конечно, без накладок и небольших происшествий дело не обошлось.

Некоторые не могли после погрузки выехать из погрузочного тупика в подъём, буксовали. Их выталкивали «на буксире». А у моего электровоза вдруг за два часа до конца смены самопроизвольно опустился токоприёмник. Я остановился, поднялся на скос и услышал на крыше шум выходящего сжатого воздуха. Пришлось подняться на крышу, пренебрегая техникой безопасности (в контактном проводе над головой напряжение 600 вольт). А что делать, я же задерживал движение на этом участке. Увидел, что резиновый воздушный шланг слетел с металлического патрубка. Пришлось перекрыть подачу сжатого воздуха к пантографу и вставить шланг на место. Поехал дальше, но через полчаса токоприёмник снова опустился, и мне пришлось остановиться у самой диспетчерской, которая находилась на борту карьера. В этот раз я решил закрепить шланг, перетянув его проволокой. Пришлось повозиться, но в конце концов шланг к патрубку прикрепил надёжно.

Утром оказалось, что план мы не выполнили, и нас всех собрали в раскомандировке. Доклад делал диспетчер, а принимал начальник транспортного цеха Толченов. Диспетчер сказал о том, что помешало выполнить план, кто буксовал, кого вытаскивали на буксире, а про меня сказал, что я два раза останавливался на перегоне и «сидел» на крыше, устраняя какую-то неисправность. Я испугался, что меня накажут за нарушение техники безопасности, гласящей, что запрещено подниматься на крышу электровоза при наличии напряжения в контактной сети. Но ни один из присутствующих начальников на это внимания не обратил. Им был важен только план – любыми средствами.

Постепенно мы набирались опыта работы, и больше «разбора полётов» у нас не было. Первый месяц работы я чуть ли не каждую дневную смену заезжал в пункт технического обслуживания (ПТО) для устранения неисправностей электровоза и вагонов. А зарплату нам начисляли сдельно. Учитывалось всё: погрузка, разгрузка, расстояние, на которое перевезён груз. Всё это фиксировалось в бухгалтерии с графиков, передаваемых диспетчером. Поэтому, если ты на ремонте, за это время ничего не заработаешь.

На всех машинистов в бухгалтерии были заведены карточки работы, в которых указывался заработок за каждую смену. Карточки хранились в шкафу в раскомандировке, в ячейках по алфавиту. Придя на работу, можно было «полюбоваться» своим заработком за прошлую смену. За первый месяц я заработал почти в два раза меньше опытных машинистов. Но со временем заработок стал повышаться. «Опыт – дело наживное».

Глава 114. НЕ ТОЛЬКО О ШКОЛЕ

К началу октября, как и обещали, нас переселили в новое благоустроенное общежитие. Оно было построено на улице Лесной в живописном месте. С трёх сторон дом был окружён сосновым лесом, лишь фасад выходил на асфальтированную улицу. В ста метрах от общежития протекала река Рефт, приток Пышмы.

Мы с Володей Коковиным заняли двухместную комнату на первом этаже. Теперь у нас были хорошие условия и для отдыха, и для подготовки к занятиям в школе. С Володей мы работали в разные смены, но в школу иногда ходили вместе – выходные совпадали.

Ещё в сентябре я искал, где в городе играют в волейбол на любительском уровне, но нигде не нашёл даже площадки. В принципе, была площадка на городском стадионе, но и там днём была тишина.

Ближе к зиме мы с Володей пошли в спортобщество рудника и попросили коньки. Нам дали, но с условием, что мы запишемся в хоккейную команду. Пришлось записаться, хотя играть в хоккей мы не собирались. Мы успели несколько раз сходить на каток, когда получили от спортивных руководителей настойчивое приглашение посетить собрание хоккейной команды. Конечно, мы туда не пошли, и через неделю коньки у нас забрали.

Однажды после дневной смены я, как обычно, зашёл в столовую. Там продавали и пиво. Я хорошо покушал, выпил кружку пива и отправился в школу. Первым уроком была литература, которую преподавала жгучая брюнетка, полненькая женщина еврейской национальности. Она вызвала меня к доске и попросила охарактеризовать Луку – персонажа из пьесы «На дне» Максима Горького. Пьесу я читал, но долго не мог придумать, с чего начать и о чём говорить. Минуты две в классе стояла мёртвая тишина. Я уже был готов к тому, что учительница скажет: «Садись, два», – но она терпеливо ждала. И тут «Остапа понесло». Разрозненные куски мозаики в моём мозгу как-то вдруг сами склеились в целостную картинку, и я начал рассказывать о Луке с такой горячностью и убеждённостью, будто был его лучшим другом и съел с ним не один пуд соли.

Учительница была в восторге, и я краем уха слышал её восклицания: «Вот так надо рассказывать, так, так!» – и она даже притоптывала при этом ногами. Я же был удивлён сам себе – никогда не был хорошим рассказчиком, куда больше – скромным слушателем. Возможно, выпитое пиво расшевелило мои мозги?

За ответ учительница поставила мне «пять» и до конца четверти больше не вызывала. Во второй четверти тоже не вызывала ни разу и опять поставила итоговую пятёрку. Хотя… Но не буду забегать вперёд.

Перед Новым годом к нам в общежитие приехала мама Володи. Она привезла сыну гостинцев и кое-что для продажи на рынке. На следующий день она ушла на рынок, и я спохватился:

– У меня есть лишние валенки, абсолютно новые. Вот бы их продать!

– Так иди на рынок, отдай их моей маме, она продаст. Я свои чуть поношенные тоже отдал.

Я поблагодарил Володю и пошёл. На рынке нашёл Коковину и передал ей свои валенки, назвав цену – 250 рублей. С рынка я не уходил, но от прилавка отошёл довольно далеко. И тут услышал голос Коковиной, которая кричала: «Держи его!»