Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969 - Виталий Федоров

Ночевали на самодельном ложе из лапника и веток кустарников. Ружьё было доверено мне, как бывшему стрелку. Зятёк мой служил в армии на военном аэродроме, но едва ли ему довелось там стрелять так много, как мне. Утром мы встали пораньше и пошли на промысел. Володя нас запечатлел на плёнку – мы с Фаей присели в камышах, я в шляпе, с ружьём в руках и рюкзаком за плечами, а у Фаи в руках удочка. Снимок получился довольно экзотичным.

На деле же охотники из нас вышли не лучше, чем рыбаки. В этот день мы загорали, купались. Поскольку добычи у нас не было, питались сухим пайком. В конце концов решили, что выбрали неудачное место и решили пойти вверх по течению в лесистые места. Мы прошли, наверное, с полкилометра, когда нам вдруг встретились два молодых человека с ружьями. Замечу, что был август, и осенне-зимний охотничий сезон, вероятно, ещё открыт не был.

Мы с ними поздоровались, они ответили на наше приветствие. Заметив у меня ружьё, приняли за своего – охотника (ну или браконьера, если будет угодно). Они поделились с нами любопытной информацией:

– Вы пришли вовремя, мы как раз уходим, «пост» оставляем вам. Справа болотистое озеро, под вечер на него садятся стаи уток, можете пострелять. Утки после выстрела улетают, но через полчаса или чуть более прилетают снова. А слева брод через реку. На том берегу найдёте землянку, где можно пожить или переночевать.

– Большое спасибо, вы нам очень помогли.

– Счастливо оставаться, удачи вам!

Первым делом мы решили осмотреть «жильё». По броду (воды чуть выше колена) перешли на другой берег. Отыскали землянку. Она заманчиво звала войти в неё. Деревянная дверь со стеклянным окошечком. Сверху насыпана земля, на «крыше» растут травы и цветы, а когда мы открыли дверь, на нас пахнуло свежим ароматом сена – из него была устроена мягкая постель. Перед землянкой было место для костра, можно было начинать готовить ужин.

Я оставил там ребят, а сам снова через брод пошёл к озерцу в засаду. Улёгся среди камыша и стал терпеливо ждать появления летающей дичи. Птиц долго не было, уже начало смеркаться. Вдруг целая туча уток села на озерцо, буквально метрах в двадцати от меня. У меня глаза разбежались – такой выбор, не знаешь, в какую стрелять. Я выбрал крайнюю. Можно было прицелиться, скажем, во вторую с краю – тогда мог бы ранить не одну. Но я не был кровожаден и считал свой задачей просто попасть в цель. Мушку ружья было уже плохо видно, и я больше ориентировался по стволу.

Выстрелил. Утки с шумом поднялись в воздух и улетели. Одна осталась, трепыхаясь на воде, потом стихла. Пришла пора задуматься, как подбирать добычу. Плыть, не зная глубины, опасно, так как водоём сильно зарос – можно запутаться в траве. Поэтому я решил проверить глубину и состояние дна. Разделся донага и медленно двинулся от берега по какому-то мягкому зыбкому дну, почти не чувствуя почвы под ногами. Вероятно, погнившая буйная растительность десятилетиями оседала на дно и превратилась в зыбкое месиво.

Я постепенно углубляюсь. Вода уже по грудь и выше. Вот добыча наконец-то рядом, и я её забираю. Двигаюсь обратно тем же способом и путём. Одеваюсь и снова ложусь в засаду.

Я прождал ещё какое-то время, но оказалось, что утки не дурнее меня, скоро они не вернулись. Зато уже почти совсем стемнело. Я решил больше не ждать и пошёл к своим. Перебрался через брод, ориентируясь на костёр, к которому и подошёл с добычей. Однако восторга ребята не выразили. Оказывается, они волновались за меня, поскольку слышали один выстрел, а потом – тишина в течение почти получаса. Мало ли что могло случиться!

Фая и Володя не ужинали, ждали меня. После того, как мы поели, залегли в землянку спать. Здесь было куда уютнее, чем под открытым небом. Выспались мы хорошо. Утром, позавтракав, решили двинуться домой. Перед дорогой мы с Володей присели покурить, и Фая нас сфотографировала: полулежащих, между нами на траве ружьё, патронташ, котелок и добыча. К слову, с убитой уткой никто из нас не захотел возиться, да и опыта не было, поэтому решили взять её домой. Вроде как отчитаться за патрон (шучу).

Собрали вещи. Перешли брод. И по тропинке, протоптанной охотниками и рыболовами, двинулись в обратный путь. Когда вышли из леса на поляну, увидели зайца, шмыгнувшего в прибрежное мелколесье. Реку с тропы из-за лесочка видно не было. Я скомандовал ребятам:

– Идите к реке и постарайтесь выгнать зайца на поляну.

– Мы сейчас, мигом.

Они побежали к реке, затем, идя по лесочку, стали кричать и стучать по деревцам палками. У них это так хорошо получалось, словно им часто приходилось выгонять из леса зверей. Я стоял у кромки леса, не очень надеясь на успех. Но не прошло и пяти минут, как заяц выскочил на поляну, спасаясь от шума. Я тут же вскинул ружьё и выстрелил в скачущего зверька. Он совершил неимоверный кульбит и рухнул наземь. Когда я к нему подошёл, он был ещё жив и жалобно попискивал. Но к приходу ребят уже успокоился. Мы положили его в рюкзак. Теперь нашу охоту можно было считать удачной: два выстрела – два трофея. Любопытно, прошло почти четыре года, как я не держал в руках оружия, а армейская стрелковая подготовка не забылась.

Придя домой, добычу передали Ивану Гавриловичу. На обед у нас была зайчатинка, запивали которую мы домашним хмельным вкусным пивом (мама сама хорошо умела его готовить, а хмель выращивала на своём приусадебном участке).

Так и закончился мой отпуск. Пора было ехать на работу.

Глава 113. АСБЕСТ. НАЧАЛО РАБОТЫ

Я простился с семьёй и опять же с рюкзаком и чемоданчиком пошёл на железнодорожную станцию, где купил билет до Асбеста – будущего места моего проживания и работы. Я доехал до станции Баженово, где пересел на пригородный поезд Свердловск – Асбест. Он курсировал по однопутной ветке, которая заканчивалась тупиком в Асбесте. До конечной точки своего маршрута я добрался уже под конец рабочего дня первого сентября. Нашёл Центральное рудоуправление (ЦРУ), зашёл в отдел кадров. На работу меня оформлять не стали, сославшись на окончание рабочего дня, но дали адрес общежития, где я буду временно проживать.

Улица, на которой находилось общежитие, была мне уже знакома. Это была та самая Милицейская улица, через которую мы с Володей проходили с отвала в город. Я нашёл дом, который мне указали. Впрочем, дом – громко сказано. Это был одноэтажный деревянный барак, внутри которого вдоль одной стороны стояли в два ряда двадцать коек. А на них – ба! – знакомые всё лица. Наверное, половина нашего курса приехала работать в Асбест. Жильё тут было под стать армейской казарме. Простое, не благоустроенное, без водопровода и канализации.

Я переночевал в этой казарме, а утром снова отправился в отдел кадров. Там меня оформили, записав в трудовую книжку: «1958.IX.2. Центральное рудоуправление. Принят машинистом электровоза в транспортный цех». Я нашёл начальника службы тяги Третьякова, который мне сказал приходить завтра к семи утра на раскомандировку, где меня и назначат на стажировку.

Вернувшись в общежитие, я узнал кое-что новое. Оказывается, многие из нашего выпуска вдруг в одночасье стали женатыми. Ларчик открывался просто. Квартиры обещали только семейным, поэтому бывшие холостяки поспешили обзавестись штампом в паспорте. Морозов, Дурасов, Рязанский и некоторые другие женились на выпускницах Свердловского мединститута. А Вася Рязанский женился на Асе[36]. Таким образом город Асбест получил не только квалифицированных машинистов, но и врачей. Работать они приехали сразу же, как только им выдали направления, ещё в конце июля, безо всякого отпуска и каникул. И сейчас некоторые уже получили новые квартиры.

В общаге я встретил своего одноклассника по вечерней школе Володю. Спросил у него, не желает ли он получить среднее образование.

– Конечно, – просто ответил он.

– Ну тогда пошли снова в вечернюю школу.

– Пошли, – согласился Володя. Он вообще никогда не раздумывал, а действовал сразу и быстро.

В этот же день мы поступили в десятый класс. А вечером уже сидели за партами.

Мне очень не нравилось наше «казарменное положение» в общежитии, и я решил воспользоваться рекомендацией отчима, Ивана Гавриловича. Его племянник Василий, оказывается, жил в Асбесте в собственном доме. Я Василия немного знал, встречался с ним в Горбуново. Он участник войны, ушёл на фронт ещё в молодом возрасте, откуда вернулся без одной руки и с обожжённым лицом. Жил он вместе с женой. Вот к ним я и пришёл попроситься «на постой». Они позволили мне пожить у них, пока не будет построено новое общежитие.

Пока на улице было тепло, я спал в чулане на топчане, где были матрас и покрывало (простынь у меня была своя). А когда похолодало, пришлось перебираться в прихожую на диван. С хозяевами я почти не общался. Питался всё время в столовой. У них дома был телевизор, всегда аккуратно прикрытый большой салфеткой. Но мне хозяйкой было строго запрещено его включать. Да и сами они при мне его ни разу не включали. Мне, конечно, хотелось его посмотреть, но за всё время я ни разу это табу не нарушил.