Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов - Филип Дик

Сидящий напротив Джозеф Шиллинг сдавленно вскрикнул от боли; он нагнулся и ощупывал ушибленную ногу. По лицу видно было, что ему очень больно.

Какое–то мгновение она стояла поодаль, тяжело дыша, а потом развернулась и пошла прочь от стола. В голове ее было пусто — ни мыслей, ни напряжения, только огни свечей, силуэт официанта да взгляды посетителей. Ее как будто окружил густой, не пропускающий звуков туман. Люди вокруг, любопытствующие зеваки, казались уродливыми рыбьими мордами, которые раздувались, заполняя собой всю комнату. Ей было холодно. Очень холодно. В нее словно бы пробралось и обустраивалось внутри какое–то тупое безразличие; она с огромным усилием встряхнула головой, посмотрела вокруг и увидела, куда дошла.

Она была в самом углу ресторана, а рядом стоял одинокий стул. С прямой спинкой, покрытый лаком, блестящий, отставленный подальше от остальных. Она села и сложила руки на коленях. Отсюда ей был виден весь зал. Она была здесь зрителем. А там, вдалеке, корчилась за столом жалкая, сморщенная, скукоженная фигурка; то был Джозеф Шиллинг. Он не пошел за ней.

Джозеф Шиллинг остался за столом. Он не пошел за ней и теперь старался не смотреть в ее сторону. В ресторане все успокоилось: завсегдатаи ели, официант сновал туда–сюда. Открылись и захлопнулись двери кухни; поварята, звеня посудой, потащили тележку к выходу.

Возле кассы стояла, собираясь уходить, молодая пара. Мужчина надевал пальто, его жена поправляла шляпку перед зеркалом. Двое детей, мальчик и девочка, оба лет девяти, спускались по лестнице к парковке.

Поднявшись на ноги, Джозеф Шиллинг подошел к ним.

— Простите, пожалуйста, — произнес он хриплым неровным голосом, — вы ведь в город едете?

Мужчина с сомнением взглянул на него.

— Да, в город.

— Можно попросить вас об одолжении? — продолжил он. — Видите ту девушку в углу?

Он не стал указывать на нее, не пошевелился и даже не взглянул в ее сторону. Мужчина ее уже видел и теперь лишь слегка обернулся.

— Не могли бы вы ее подвезти? Я был бы вам очень признателен.

Подошла жена.

— Та девушка? — спросила она. — Вы хотите, чтобы мы взяли ее с собой? А с ней все в порядке? Она не больна?

— Нет, — уверил ее Шиллинг. — С ней все в порядке. Вас это не слишком затруднит?

— Да нет, наверное, — сказал муж, обмениваясь взглядом с женой. — Что скажешь?

Жена, ничего не ответив, подошла к Мэри Энн, наклонилась и заговорила с ней. Шиллинг стоял рядом с мужчиной, оба молчали. Наконец Мэри Энн встала, и женщины вдвоем вышли из ресторана.

— Спасибо, — сказал Шиллинг.

— Не за что, — ответил мужчина и зашагал за своим семейством; он был озадачен, но не протестовал.

Джозеф Шиллинг оплатил счет и по пустой парковке прошел к «Доджу». Он завел машину и посмотрел, не видно ли молодой пары, их детей и Мэри Энн, но их уже и след простыл.

И он поехал в город один.

Глава 21

Молодое семейство высадило ее в деловом районе, и оттуда она по вечерним улицам пошла к себе домой. На крыльце так и валялись бутылки из–под вина, которое пили негритянки; гладкие и блестящие, они загремели под ее ногами, когда она открывала дверь.

Сырой и узкий коридор вился перед ней, пока она пробиралась к своей комнате; она порылась в сумочке, нашла ключ и остановилась у двери.

В какой–то из соседних комнат послышалась танцевальная мелодия. За окном уборочная машина катила по своей сложной траектории между магазинами и домами. Мэри Энн вложила ключ в замок, повернула его и зашла.

В свете коридорной лампочки видны были только очертания картонных коробок с ее пожитками. Она их так и не распаковала. Она закрыла дверь, перекрыв слабый источник света. Комната сразу провалилась сама в себя, сжавшись в сплошную твердую поверхность.

Она прислонилась к двери и стояла так долго–долго. Потом сняла плащ, подошла к кровати и присела на краешек. Пружины застонали, но она их не видела, только слышала. Она сдвинула покрывала, скинула туфли и залезла в кровать. Накрывшись с головой, она легла на спину, руки по швам, и закрыла глаза.

В комнате все застыло. Уборочная машина проехала дальше. Пол слегка вибрировал от голосов и шорохов из других комнат, но это было скорее движение, нежели звук. Она уже ничего не видела, а теперь перестала и слышать. Она лежала на спине и думала о разных вещах, хороших и приятных, о чистоте, о дружбе и о покое.

В ее темноте ничто не двигалось. Но время шло, и тьма отступила. Сквозь потертые гардины комнату залил солнечный свет. Мэри Энн лежала на спине, руки по швам, и слушала гул машин и голоса людей за окном. За стенами в туалетах загремела вода, в комнатах начинали шуметь соседи.

Она лежала, уставившись на пятна солнечного света на потолке. И думала о разных вещах.

В девять утра Джозеф Шиллинг открыл свой магазин, нашел в стенном шкафу швабру и принялся подметать тротуар. В девять тридцать, когда он уже раскладывал пластинки, появился Макс Фигер в своих запачканных штанах и куртке.

— Не пришла? — спросил он, ковыряя спичкой в зубах. — Я и не думал, что она появится.

Не отрываясь от работы, Шиллинг сказал:

— Она не вернется. Так что я прошу тебя приходить теперь каждый день. По крайней мере, до Рождества. Потом, может быть, я смогу опять справляться один.

Макс приостановился, с умудренным видом облокотившись на прилавок; всезнающая сухость осыпалась с него, словно перхоть, и он со значением рассеивал свою сущность везде, где бы ни проходил.

— А я вам говорил, — сказал он.

— Неужели?

— Еще когда вы загляделись на ту девчонку с большими буферами. Ту, что пила молочный коктейль, помните?

— Все так, — согласился Шиллинг, продолжая работать.

— И почем она вас взяла?

Шиллинг проворчал что–то невнятное.

Макс продолжал:

— Пора бы уж поумнеть. Вы все думаете, что можете брать этих малышек, но они разворачивают все так, что сами берут вас за жабры. Так и будет. Они знают, что делают. Провинциальные девицы — это хуже всего. Они умеют заломить цену. И уж знают, где да как обналичить чеки. Вы хоть что–нибудь получили за свои деньги?

— В подвале, — сказал Шиллинг, — стоит посылка от «Коламбиа», которую я не успел распаковать. Открой ее и сверь со счетом.

— Ладно, — Макс поплелся в подвал. Он развязно хихикнул: — Кое–что вы все–таки получили, верно? Расплатилась же она хоть как–то ?

Шиллинг подошел к витрине и стал смотреть на прохожих, на магазины напротив. Услышав, что Макс уже возится с посылкой, он вернулся к работе.

В час тридцать, когда Макс ушел обедать, в магазин зашел чернявый паренек в желтой спецовке. Шиллинг подождал джентльмена, суетившегося возле прилавка, отослал его в будку и шагнул навстречу парню.

— Мисс Рейнольдс здесь? — спросил тот.

— Ты — Дейв Гордон?

Парень застенчиво улыбнулся.

— Я ее жених.

— Ее здесь нет, — сказал он, — она тут больше не работает.

— Она уволилась? — разволновался паренек. — Она уже несколько раз так делала. Вы знаете, где она живет? Я уже даже адреса ее не знаю.

— Я не знаю, где она живет, — отвечал Шиллинг.

Дейв Гордон замешкался.

— Где ее Можно найти, как вы думаете?

— Понятия не имею, — сказал Шиллинг. — Могу я дать вам совет?

— Конечно.

— Оставьте ее в покое.

Сбитый с толку, Дейв Гордон вышел вон, а Шиллинг продолжил работу.

Он не думал, что Дейв Гордон найдет ее; поищет немного, а потом вернется на свою заправку. Но были и другие, которые могли ее найти. А кое–кто уже и отыскал.

В тот вечер он остался в пустом магазине после закрытия, чтобы подготовить рождественский заказ для фирмы «Декка». На темной улице было тихо; проезжали редкие машины. Пешеходов почти не было. Он работал за стойкой под единственной включенной лампой и слушал новые записи классики.

В семь тридцать его напугал резкий стук; он поднял глаза и увидел в дверях фигуру Дейва Гордона. Парень знаками показывал, что хочет войти; из спецодежды он переоделся в строгий двубортный костюм.

Положив карандаш, Шиллинг подошел к двери, отпер и спросил:

— Чего тебе?

— Ее родители тоже не знают, где она, — сказал Дейв Гордон.

— Ничем не могу помочь, — сказал Шиллинг, — она проработала здесь всего неделю.

Он начал закрывать дверь.

— Мы уже ездили в этот бар, но он еще не открылся, — говорил парень. — Заедем еще, попозже. Может, они знают.

— Кто это — мы? — спросил Шиллинг, остановившись.

— Со мной ее отец. У него нет машины. Я вожу его на своем фургоне.

Шиллинг выглянул на улицу и увидел желтый служебный грузовик, припаркованный в нескольких метрах от входа. В кабине тихо сидел маленький человек.

— Давай–ка на него посмотрим, — сказал Шиллинг. — Скажи ему, чтоб зашел.