Титановый бардак - Квинтус Номен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Валентин с этим постановлением вернулся в Боровичи, он за первым же ужином поделился горем с товарищами и риторически «вопросил у небес»:
— И что мне теперь делать? Ребята же по двенадцать часов в цехах корячатся стволы ремонтируя, когда им еще и новой разработкой заниматься?
— Забей, — спокойно ответил ему Вася. — В том смысле, что гвоздик забей в стену деревенского сортира и на него повесь это постановление. Если мне склероз не изменяет, сначала ЗиС-3 делались с ресурсом ствола на пять тысяч выстрелов, а уже через год технологию упростили и ресурс снизился до двух тысяч. Но до конца войны ни одну пушку не списали по износу ствола: ну не живут на войне пушки столько! По документам сейчас у Т-34 ресурс ствола триста выстрелов, но реально ствол меняют после ста восьмидесяти-двухсот, пока танку профилактику обязательную делают — и все довольны. Потому что и танков, которые пережили пару таких замен, почти нет. А гаубицы мы не на передке используем, их редко подбивают…
— Не так редко, как хотелось бы…
— Но и не часто. Две Брестские батареи уже больше трех месяцев стреляют, на них уже по четыре раза стволы меняли — а они как новенькие. В смысле, все восемь орудий еще живы.
— И это радует, да. Когда там наш «представитель ставки» наступление планирует?
— А хрен его знает. Я в четверг Шапошникову показывал новенькую нашу ульяновскую машинку, Сталин тоже на наши достижения в автопроме посмотреть заехал…
— Ульяновскую? Ты же вроде там «буханки» делать собрался?
— Ага, но еще на опытном производстве понемногу БРДМ-2 делать начал, вот её и показывал. С пушкой двадцать три миллиметра и КПВТ, машинка фурор произвела. То есть «буханка» тоже понравилась, но наш главный босс очень просил все же «бардак» в серию ставить.
— А как же «буханка»?
— Она в серию и пошла, никто менять ничего не будет: сорок тысяч машин в год — тоже серьезное подспорье для армии. Я Виссарионовичу сказал, что «бардаки» на новом заводе в Арзамасе делать будем, он только спросил что еще для этого завода срочно нужно. Но сами же знаете, там ничего уже не нужно кроме времени, в ноябре, думаю, первые машины с завода уже пойдут… Кстати, Валь, с бронебойными для КПВТ у нас как?
— Пока проблем вроде нет. Сеньор Альварес давно уже скупил все вольфрамовые рудники в Боливии и Аргентине — и мы оттуда получили больше тридцати тысяч тонн, еще у янки почти все излишки выкупил — двенадцать тысяч тонн. А еще официально СССР у Гоминьдана за самолеты и прочее оружие почти двадцать тысяч тонн успел получить, так что с карбидом вольфрама пока проблем не предвижу. Сейчас из Боливии с Аргентиной приходит тонн двести пятьдесят в месяц, это хотя и немного, но на поддержку штанов хватит. В Тырныаузе — спасибо Саше — в этом году с тысячу тонн металла получим…
— Хорошо еще, что никто пока не догадался урановые сердечники делать, — заметила Аня.
— А никто не догадается, потому что ни у кого сейчас урана нет, — усмехнулся Петруха. — Сейчас, если не считать моих рудников в Аргентине, какая-то добыча идет лишь в Канаде, где один сумасшедший миллионер по имени Марсель Марсо его скупает чтобы в океане утопить.
— А кто у нас работает этим Марселем? — поинтересовалась Света.
— А ты с какой целью интересуешься? — в свою очередь спросил у жены Петруха.
— Исключительно с целью забыть это имя. Ты тут уже на десять лет расстрела наговорил, заложив нам нашего агента, и я теперь думаю, как тебя отмазать.
— Не выйдет отмазать, мы тут все по уши замазаны.
— Это-то понятно, меня просто интересует, почему тебя Лаврентий Павлович до сих пор в Союзе держит: на тебе же и вся Южная Америка висит, и Восточный Туркестан, и еще хрен знает что… я прикидываю, как мне дальше жить с детьми когда он тебя туда отправит.
— Не отправит, сейчас всеми делами в Южной Америке у нас заправляет парень, всем нам известный — по крайней мере по имени. Первый зам господина Альвареса Паша Судоплатов! И да, с канадским французом он знаком, а не я, мое же участие заключается лишь в финансовом обеспечении этой аферы через Rainbow Glasses.
— Кстати, а что новенького в мире произошло, пока я в Ульяновске корячился? — задал совершенно «не кстати» вопрос Вася.
— Из интересного лишь то, что карабин Сережи Симонова под наш «патрон для школьной винтовки» официально принят на вооружение. Второй экспериментальный я уже перевел на его производство, сейчас делаю пять ротационно-ковочных машин для Ижевска, — хмыкнул Валентин.
— Понятно, с командирским патроном мы попаданскую задачу выполнили, а как начет промежуточной башенки с мотором поперек?
— Саша допинал ребят в Восточном Туркестане, так что Читинский танкоремонтный в сутки делает два Т-50 и еще четыре корпуса отправляет в Нижний Новгород. И Семипалатинский завод полиметаллов теперь выдает в сутки по пятнадцать тонн редких земель, так что с лантановыми и цериевыми сталями у нас уже очень неплохо, даже для Арзамаса их достаточно будет. Это даже если не считать завод в Балее, который Читу лантаном и церием кормит…
— А как насчет неодима?
— А тебе зачем? Неодим же больше для алюминия и титана…
— А я как раз БРДМ с титановым корпусом сделал. Все четыре штуки, а сейчас как раз аргоновую камеру для сварки корпусов в Арзамас перевозят.
— Васенька, а харечка у тебя не треснет? — вежливым голосом поинтересовалась у Василия супруга. — Мне титана на авиацию едва хватает…
— Но сейчас же в Яреге новый титановый завод работать начал, неужели ты с мужем излишками не поделишься?
— Не поделюсь. Танки делаются сугубо из стали! Тем более, что наши новые сплавы уже чуть ли не втрое прочнее той брони, что на КВ и Т-34 идет, а по цене титану настолько уступает…
— Вась, — тихо высказала свое мнение Оля, — если ты машину изначально под титан проектировал, то ты поступил
