Настоящая фантастика – 2011 - Громов Александр Николаевич

Они прошли пустым коридором с голыми стенами, окрашенными в унылый цвет. Да, жилой эта квартира не выглядела и тянула разве что на помещение, снятое для редких встреч с непритязательными клиентами. Вот, например, с ним. Он, Юлик, являлся в высшей степени непритязательным клиентом. Ему было плевать на все – отсутствие офисной мебели, секретарши, натурального кофе, сертификата в рамочке, чистых полов, – кроме одного: поможет ли этот визит спасти его шкуру.

Они вошли в комнату, которая тоже могла показаться образцом аскетического стиля, но, с другой стороны, напоминала кабинет следователя. Опять-таки, голые стены, голая яркая лампочка под потолком, обшарпанный стол, два стула и шкаф – судя по множеству ящиков, предназначенный для хранения какой-то картотеки. Ни компьютера, ни телефона, ни одной исправной розетки, ни графина с водой. Воистину, подходящее место, чтобы жаловаться на судьбу.

Кремовый Костюм уселся за стол и предложил Юлику свободный стул. Даже при хорошем освещении Юлик не мог решить, сколько «мужику» лет – то ли слегка за тридцать, то ли сильно под шестьдесят. Кожа у него на лбу и щеках была гладкая, но вокруг глаз залегли морщины, как будто толстяк много плакал… или много смеялся.

– Так что вас привело ко мне?

Юлик помялся. Наученный горьким опытом, он предпочитал обсуждать финансовые вопросы заранее.

– Человек, который дал мне этот адрес… Он ничего не сказал о том, сколько стоят ваши услуги. Я не уверен, что…

– Об этом не беспокойтесь. Плата будет чисто символической.

– Но у меня вообще нет денег.

– Естественно, – толстяк кивнул, – иначе вас бы тут не было, верно? Деньги – это всего лишь деньги, и я беру их только с тех, у кого все не так уж плохо. Я попрошу вас о сущем пустяке, это не отнимет много времени. Главное, успеть рассказать, прежде чем дьявол узнает.

Тут Юлик напрягся. Очередную фразочку про дьявола он пропустил мимо ушей, а вот «сущий пустяк» вызывал вопросы – прежде всего к самому себе. На что он готов ради спасения? Избиение, грабеж, рэкет – без проблем. А как насчет убийства, например?

Но толстяк, похоже, действительно обладал редкой проницательностью и видел его насквозь, по крайней мере, почуял сомнения. Он протестующе поднял розовые ладошки, почти лишенные линий:

– Только не подумайте, что я потребую от вас каких-нибудь неблаговидных действий или, боже упаси, совершения чего-нибудь противозаконного. Ни в коем случае. Мы всего лишь побеседуем, и содержание этой беседы, смею вас заверить, навсегда останется между нами.

– Ну что ж, я согласен.

На самом деле Юлик все еще искал в происходящем какой-нибудь подвох. Не верилось, что от дядюшки Тао и пятидесятитысячного долга можно отделаться так дешево. Он-то знал о дешевом качестве дешевых услуг.

– Вот и отлично. Расскажите мне о чем-нибудь таком, за что вам до сих пор стыдно.

Юлик не поверил своим ушам. Он ожидал чего угодно, однако не подготовился ко встрече с исповедником. «А может, самое время? – спросил внутренний голос. – Сольешь грешки, отмоешься – и прямиком в рай».

– Стыдно? – переспросил он.

– Ну, стыдно, больно, грызет совесть; вспоминаете, когда напьетесь; иногда что-то такое снится по ночам и просыпаетесь в холодном поту, а то и вовсе мучаетесь от бессонницы…

Юлику показалось на минуту, что Кремовый Костюм над ним смеется, но тот оставался доброжелательным, как детский доктор, и серьезным. Вполне серьезным. Юлик не знал, что и думать. И как себя вести. Принять игру? В том, что это какой-то гнилой психологический покер, он не сомневался. Правда, ему было не до игр. Совсем не подходящее настроение. Жаль, толстяк не видел, что стало с водилой Резника, иначе не блефовал бы так… рискованно.

– Да нет… Ничего такого не припоминаю, – проговорил он наконец.

– Зря, – «адвокат» горестно покивал. – Зря вы не хотите мне довериться. А ведь от этого зависит ваша жизнь и благополучие. Я ведь много не прошу. Один короткий откровенный разговор – не такая уж высокая плата за то, чтобы уладить вашу проблемку с дядюшкой Тао.

Юлик внутренне содрогнулся и очень надеялся, что пробравшая его дрожь была не очень заметна внешне. Он не сомневался, что не произносил ни слова насчет своей «проблемки» и не называл толстяку имени дядюшки Тао. Может быть, Резник все-таки решил с ним поиграть? Или – что гораздо страшнее – с ним уже забавляется сам дядюшка, пресытившись банальными пытками? Ему чудилось, что он погружается в темную вязкую жидкость, и это погружение до определенного момента оставалось незаметным, потому что жидкость имела температуру человеческого тела. Но отступать было некуда. Берега он не видел.

– Ну, я не знаю… Я убивал людей… на войне.

Толстяк отмахнулся:

– Война – это санкционированное государством убийство. В зачет не идет. Мне хотелось бы услышать то, о чем вы не рассказали бы даже родной маме. Самый черный грешок, заноза в сердце, улавливаете? Только не кайтесь в преступлении, за которое уже отсидели. Нужно что-нибудь такое, о чем дьявол еще не знает.

«Задолбал, сука, своим дьяволом. Если ты ясновидящий, так сам в моем дерьме и копайся. Давай, вперед, мне терять нечего».

Словно в ответ на эти мысли Кремовый Костюм терпеливо продолжил:

– Может, молодость свою припоминаете? Себя – годочков этак в шестнадцать?

И тут Юлик вспомнил. Точнее, не вспомнил, а достал из темного чулана, куда не заглядывал уже много-много лет, – не по причине плохой памяти, а по причине дурного запаха. Очень уж плохо оттуда пахло иногда, даже толстая дверь не спасала…

Толстяк (гребаный гипнотизер!) угодил в самую точку, заставив Юлика мысленно вернуться в прошлое. Да, именно шестнадцать ему и было. Юлик с компанией таких же оболтусов весело проводил время на заброшенном цементном заводе. Себя они называли бандой Тимана, по имени своего главаря. Территория завода была их зоной влияния, находилась, как им казалось, в их безраздельном владении. Там почти без умолку грохотал «гранж» – самый крутой музон по тем временам, гам было полно «травы» и дешевого бухла, и оттуда, из вечных сумерек сознания, жизнь еще казалась легкой прогулкой под тяжелую музыку, а если что-то сложится не так, то рядом окажутся друзья… старые друзья.

Того мальчишку со скрипочкой в футляре они поймали, когда он пытался срезать путь через заводскую стоянку – спешил домой из музыкальной школы. На его беду, банда Тимана вывалила из цеха покурить. Вначале у них как будто и в мыслях не было ничего особенно плохого – им просто захотелось, чтобы очкарик им сыграл.

– Что вам сыграть? – спросил вежливый мальчик.

– Давай что-нибудь из «Нирваны», – приказал Тиман, которому было уже восемнадцать и который к тому времени уже имел опыт отсидки на «малолетке».

– А что такое «Нирвана»? – спросил мальчик.

Это его и погубило. Возможно, кроме элементарной неосведомленности по части великих рок-групп, Тимана взбесила еще и скрипочка, и культурная речь, и чистоплюйская одежонка, и прилизанные волосики – в общем, то был плохой день для двенадцатилетнего скрипача.

Его уже изнасиловали трое, когда очередь дошла до Юлика. Юлик был эстет – он предпочитал орал аналу, но опасался, что сопляк по неопытности может укусить или, не приведи господи, откусить. Тиман согласился с этими доводами и выбил мальчишке зубы, после чего процесс сделался практически безопасным. В тот раз Юлик не получил удовлетворения от секса как такового – куда сильнее и острее было ощущение безраздельной власти над другим живым существом.

– Ну, есть кое-что, – нехотя сообщил он Кремовому Костюму.

– Так-так, выкладывайте, дружище, – толстяк выглядел довольным, словно гурман, предвкушающий изысканное блюдо.

Юлик и выложил, стараясь придерживаться фактов и не преувеличивая своей скромной роли в той позорной групповухе. На протяжении короткого рассказа толстяк поощрительно кивал, а когда дело дошло до эпизода с выбитыми зубами, энергично потер ладошки.

– Замечательно, – высказался он, дослушав до конца. – Именно то, что нужно. Как только я вас увидел, понял, что вы меня не разочаруете. А я вас, надеюсь, тоже. Ну вот, самая приятная часть позади; мне остается выполнить свою скучную рутинную работу… А вы ступайте, ступайте и ни о чем не переживайте. Теперь вас никто не тронет. Свою задолженность можете считать погашенной.