Настоящая фантастика – 2011 - Громов Александр Николаевич

Дочь художника хотела бы побывать в неведомых странах на дальних берегах, но гораздо больше ей хотелось жить в доме на мысу, смотреть на море из круглого окна, каждый день спускаться под гору, играть в гляделки с морской девой и наблюдать за медленным бегом парусников на горизонте. А если у нее когда-нибудь заведутся деньги, она непременно купит лодку, спрячет ее в пещере и станет время от времени плавать на острова. Ведь надо же украсить дом хотя бы одной причудливой раковиной! А там, говорят, от причудливых раковин просто отбою нет.

Когда она станет старой, спускаться по такой крутой тропинке будет очень трудно. Анна отчетливо видела, как она, совсем уже седенькая бабушка, схватившись за поясницу, медленно-медленно бредет вниз, опираясь на палку… Может быть, стоит соорудить лестницу с перилами?

Одна беда: дом, сад и пещера принадлежали девушке только в мечтаниях. А на самом деле ими владел тот единственный волшебник, которого мог позволить себе Старый город.

Еще прапрапрадедом нынешнего бургомистра было с точностью до медной разменной монетки подсчитано: городу в три раза дешевле обойдется содержать волшебника, сведущего в оборонной магии, нежели отремонтировать стены и нанять бравых вояк для их обороны. Волшебнику платили, чтобы он не допускал в город чужих воров и держал на расстоянии разбойничьи шайки. А свои воры тут давно вывелись, поскольку горожан осталось мало и все знали всех.

Когда Анне исполнилось шестнадцать лет, прежний волшебник умер. Вскоре в его доме поселился новый маг.

Как только дочь живописца услышала об этом, она сейчас же решила опять забраться в сад. В конце концов, не ей ли он должен принадлежать? И разве какой-то чародеишка помешает ей бывать там, где она пожелает?

Отыскав дырку в ограде, она проникла в сад, как уже бывало многое множество раз.

Странно, сад как будто вырос за то время, пока она отсутствовала. Откуда здесь взялся вон тот кедр? Определенно, кедра не было. Откуда взялась цветущая вишня? Вишни уж точно быть не могло. А откуда… ох, что он себе позволяет!

Посреди знакомой полянки стоял совершенно незнакомый дуб с огромным дуплом. Из дупла на дочь художника пристально смотрела сова. Мигнула! Сова провожала девушку взглядом, когда та поворачивала то налево, то направо от дуба, и совиный взгляд тянул за собой всю большую совиную голову, поворачивая ее налево и направо.

Настоящая живая сова!

Она никогда не видела настоящей живой совы… Только на картинках. А эта сова – точно настоящая.

И такая же незнакомая, как и наглый дуб, ухитрившийся прорасти на этом месте, подняться чуть ли не вровень с соснами и раскинуть ветви на полполяны всего-то за месяц.

Ибо месяц назад она была здесь и на месте дуба возвышался роскошный лопух. Очень крупный. Но все-таки гораздо меньше дуба.

О, появился хоть кто-то знакомый!

Она всякий раз брала с собой орехи для четы белок, живших тут бог весть как давно. Не то что бы Анна Харфагра умилялась от одного вида белок, нет. Она вообще считала, что люди слишком много восхищаются рыжими мышами, хотя бы и счастливыми владелицами кошачьих хвостов. Но белки считались тут старожилами, старше – только ворон Гуг. И они всегда проявляли к ней уважительную благосклонность. Почему бы не отнестись к ним столь же вежливо? Вот Гуг ее просто не замечал. Иногда не замечал демонстративно. И ему от Анны не доставалось ни крошечки. Вот еще!

Белки схватили по ореху и живо утащили добычу на тайный склад. По старому приятельскому обычаю им полагалось очень быстро вернуться за новой порцией. Но сколько ни ждала девушка, белки не появлялись.

Анна огляделась. Неспроста попрятались рыжие мыши. Знать, пришел кто-то страшный и спугнул их.

Человека она бы услышала. Обязательно треснул бы сучок под ногой. Или зашуршала бы прелая листва. Или… да люди вообще очень большие и шумные звери, трудно их не заметить.

За девушкой наблюдал кто-то поменьше человека, но побольше белки. Кто-то рыжий за ореховым кустом. Ой, и еще кто-то белый из зарослей малины.

Анна перестала двигаться, ожидая, не выглянет ли кто-то рыжий из-за куста, не высунет ли кто-то белый морду из малинника. Она даже дышать стала реже. Неподвижность ее длилась так долго, что девушка потеряла счет времени. Она упрямо не шевелилась. Она вообще слыла изрядной упрямицей, эта Анна Харфагра, и ничуть не считала подобную репутацию зазорной.

Наконец белое бесшумно пропало. Ну надо же, не заинтересовалось!

Зато рыжее все-таки высунуло нос и правую лапу из-за куста. Потом сделало осторожный шажок вперед. Второй шажок. А за ним и третий.

Девушка осторожно повернула голову и встретилась взглядом с огромным старым лисовином. Он ничуть не боялся Анну. Он просто вел себя с подобающей осторожностью.

Лисовин подобрался поближе, и девушка сочла его любопытство достаточным поводом для знакомства. Она сказала новому обитателю сада:

– Если ты не против, я буду называть тебя… скажем, Нур.

Лисовин ничего не ответил, но и не ушел.

– Ты можешь возразить мне. Только потрудись сделать это прямо сейчас, иначе я буду считать, что ты согласен.

Лисовин почесал за ухом, как обыкновенная собака.

– Что за манеры! При даме чесать за ухом… Впрочем, мы можем подружиться. Тогда я научу тебя изысканным аристократическим манерам и даже буду приносить кое-что вкусное.

Анна вдоволь наговорилась с новым знакомым. А потом услышала шум в самой темной части сада. Кто-то раздвигал кусты мощным телом, нимало не скрываясь и никого не боясь. Девушка спряталась за деревом. А потом подумала: «Да от любого волшебника я сбегу гораздо быстрее, чем он поймет, кто к нему пожаловал. Зачем же мне прятаться?»

Дочь художника выглянула из-за дуба. За день она насмотрелась разных чудес. И чем было ее удивить старому саду после свежевыросшего дуба? После невозмутимой совы? После… после… нда-а…

На поляну, флегматично пожевывая, вышел олень с целой рощей рогов на голове.

«Этого не может быть, – сказала себе Анна. – Это уже слишком! До чего же ты хорош… Но тебя тут быть не должно. Олень! Абсолютно беззаконный олень. Я не позволяла ставить тут оленей. Ну, олень. Эка невидаль. Олень – это просто такая корова, которая бегает по лесу ради хорошей фигуры. Вот она и сделалась поджарой… да еще нацепила новые рога на голову. Рога, кстати, могут быть и фальшивыми. Или, может быть, это и вовсе не ее рога, а такой парик. До чего же ты красивый… Откуда ты такой взялся?»

Олень прошествовал через поляну, не заметив Анну.

Выйдя из-за дерева, она разрешила себе сделать выдох.

Положительно, кем бы ни был этот новый волшебник, а он переборщил. Так нельзя! Допустим, у него даже есть вкус. Но все новое он ввел без ее разрешения. И сад, еще недавно бывший тайным царством Анны, вдруг наполнился опасностями, сделался чужим и непослушным. Раньше деревья шелестели, когда она говорила им, ветер начинался и переставал по ее мысленному приказу, а на кустах росли ягоды именно там, где она хотела их найти. А теперь? Все это безобразие пусть и красиво, но достойно самого сурового порицания. Разве можно так себя вести? Разве можно слушаться какого-то чужого волшебника!

Как будто мало ей Гуга с его скверным нравом!

Она решительно направилась к дому, придумывая, как бы ей наказать сад и вернуть полное над ним владычество. Слава богу, хотя бы дом ни в чем не изменился. Очень хороший, старый, добрый, покладистый дом.

Правда, перед ним наглый чародей выложил круг из больших темных булыжников. Посреди круга ничего не было, кроме чистой черной земли. Всего вероятнее, он затеял посадить тут цветы. Надо признаться, Анна и сама посадила бы цветы у входа в дом. Да они просто напрашивались!

Но ей стало досадно от того, что пришлый маг украл и присвоил ее идею. Сердито поджав губы, она разглядывала будущую клумбу. Что ж, он волен посадить тут какие угодно экзотические растения. Но ему никогда не заполучить желтых роз с багряной сердцевиной, которые существуют только в ее воображении!