Тебе держать ответ - Юлия Остапенко

Он говорил запальчиво, быстро, без горечи или насмешки над собственным легковерием, как будто не знал или не хотел вспоминать, чем это легковерие для него обернулось. «Теперь мы могли дать им бой…» «Эх, Бертран, да ведь не присоединись к вам в тот момент Пейреван, вы ушли бы, верно? Ушли бы и снова копили силы для удара, который нанесли бы, дождавшись, когда Одвеллу надоест сидеть в Индабиртейне. Но он не собирался вас отпускать. Он решил раздавить вас наконец… раздавить нас наконец. Мы, братец, чертовски ему надоели за все эти годы».

Эд мог бы сказать и это тоже, но не сказал. Он начинал понимать, что можно, а чего нельзя говорить Бертрану Эвентри.

— Мы бились, — продолжал Бертран. — По уговору Пейреван оставался в резерве и должен был зайти Одвеллу с флангов. Но вместо этого он зашёл в тыл к нам. — Его щёки пылали, это было видно даже в полумраке. Это был гнев, а не стыд из-за своей доверчивости. — И они разбили нас наголову. Отряд Блейданса вырезали подчистую, сам он был тяжело ранен и чудом спасся… как и я. Я получил удар по голове и потерял сознание, когда у меня оставалось от силы десять человек. Очнулся я уже в нашем лагере. Они вынесли меня оттуда, когда поняли, что всё кончено. Я… — он осёкся — и вдруг сцепил руки в замок на коленях, стыдливым, извиняющимся жестом напроказившего ребёнка. Эд смотрел на него слегка расширившимися глазами. «Этот человек — мой брат», — подумал он в сотый раз за этот день, и в сотый раз не смог понять, что чувствует по этому поводу. — Я должен был остаться и довести до конца этот бой.

— И умереть, — резко закончил Эд. — Ты в самом деле считаешь, что таков твой долг?

— Тогда считал, — по-прежнему не поднимая головы, сказал Бертран. — После этого поражения Виго покинул меня. Он не хотел уходить, но ему больше нечего было мне дать. Я не могу упрекать его. Он обещал, что вернётся, когда наберёт ещё людей.

— Он совершенно не изменился, — вырвалось у Эда. Бертран взглянул на него с лёгким недоумением.

— А должен был?

Что тебе сказать, мой простодушный одержимый брат? Что люди должны умнеть и взрослеть со временем? Вряд ли это укрепит доверие и приязнь между нами.

— Я собирался… отступить, — это слово давалось Бертрану с заметным трудом. — Но тут ко мне привели Олпорта. Нашего старого замкового дурака.

Эд прикрыл глаза. Он держал трубку в зубах, но давно уже не затягивался. Сейчас он затянулся, вдохнул глубоко, полной грудью. И опустил веки, пряча глаза от едкого дыма.

— Ты всегда боялся его, — сказал он — и скорее почувствовал, чем увидел, как Бертран напрягся.

— Он не нравился мне, — возразил тот. — Скорее, так… Но он искал меня. Брёл по дороге, выкрикивал моё имя… и твоё. Один из моих людей жил когда-то в Эвентри — Трой, может, ты помнишь его, он был у нас старшим плотником. Он узнал Олпорта. И узнал, что тот пришёл из замка. Когда дурак увидел меня, то… он бросился на колени. — В голосе Бертрана снова слышалось смущение. — Хватал меня за сапоги. И только два слова повторял: «Адриан» и «яблоки».

Эд сидел, прижавшись затылком к твёрдой спинке кресла. Он чувствовал, как дым колышется перед его лицом, щекочет ноздри и впитывается в волосы, наполняя их приглушённым запахом яблок и гари. Ему не хотелось открывать глаза.

Адриан, яблоки.

Любимое лакомство идиота и имя, которое он почти забыл — вот и всё, что всем им осталось от жизни, которую Бертран пытался вернуть.

Если только он и впрямь хотел именно этого.

— Ты поверил ему.

— Поверил. Хотя до сих пор не пойму, отчего. Но я понял, что ты в замке… что ты жив. — Он очень долго молчал. Потом сказал так, что от его голоса Эд Эфрин вздрогнул и, открыв глаза, подумал с яростной, отчаянной уверенностью: «Да, проклятье, да, это — мой брат!» — И уже не мог уйти.

«Я знал, что не сможешь, — мысленно сказал ему Эд. — Знал, что единственным, что может выманить тебя из подполья и заставить штурмовать замок Эвентри после всех поражений, будет моё имя, мой призрак на зубцах крепостной стены. Этот призрак вёл Анастаса двенадцать лет назад, и теперь он вёл тебя. Я знал, что так будет, потому что ты ведёшь эту войну не под своим, а под его именем. Ты хотел бы быть им, так же, как и я».

Так он думал, почти не слушая, что говорит в это время Бертран — это было уже маловажно.

— Знамёна Эвентри действуют на здешний люд сильнее, чем хотелось бы думать Одвеллам. Ко мне стали приходить ещё люди — некоторые прямиком из замка. Но я не мог поступить, как Индабиран поступил когда-то с нами, и просить их открыть ворота…

— Потому что это низко или потому что у тебя всё равно не хватало людей для атаки? — не выдержав, спросил Эд. В лице Бертрана появилось упрямство, одновременно детское — и такое знакомое. Характерное упрямство Эвентри — лучших из Эвентри, как Эд теперь понимал.

— Мы пустили Индабиранам ложные сведения о готовящейся на них западне, и выманили их из замка. Мне на руку играло то, что они опасались длительной осады. Не с первого раза, но мне удалось загнать Одвелла в капкан. Я убил его прихвостня Индабирана, его самого захватил. В замке в это время осталась только леди Индабиран под опекой предателя Пейревана. Когда он понял, как повернулось дело, то под угрозой убийства Одвелла открыл ворота. Он думал, ему нечего терять — да и в любом случае он не собирался держать оборону чужого замка.

Эд кивнул. Игра с заложниками почти всегда оправдывает себя. «Любопытно, — подумал он, — почему Одвелл не решился дождаться помощи от конунга, которую ему пообещал Эд? Видимо, всё же он был не так наивен, чтобы поверить. В конечном итоге это же его и сгубило».

— Я не думал, откровенно говоря, — произнёс Бертран не очень уверенно, — что всё это получится. У меня был в заложниках Одвелл, но у Индабиранов был ты…

— Нет, — широко улыбнулся Эд. — Меня у них не было. Они понятия не имели, кто сидит у них под замком. Забавно, правда?

— Забавно, — медленно кивнул Бертран. — Но я, по большому счёту, тоже понятия об этом не имел… я лишь верил и… надеялся. Адриан, что с тобой произошло? Где… где ты был все эти годы? И кто ты теперь?

Эд не перестал улыбаться, хотя это и было очень трудно. Конечно, он знал, что разговор рано или поздно приведёт их к этому. Это была цена, которую он должен был заплатить.

— Бертран, скажи… — проговорил он вместо ответа. — Почему ты называешь себя именем Анастаса?

Он не знал, какой реакции ждать на этот очевидный вопрос — и удивился, когда Бертран выдохнул, будто от удара под дых, и лицо его снова пошло пятнами.

И ещё больше удивился — нет, был попросту потрясён ответом.