Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева - Данила Зайцев

Степан за меня горой в застачу, ему Тима ответил:

– Степан, давно ли ты орал на него?

Степан ответил:

– Я полнико́м виноват, не разобрался, но Бог дал разобраться: он ни в чём не винный, а сколь уже перестрадал.

Ульян Ревтов сказал:

– Нам отец всегда наказывал: жить надо в деревне, и один по одному не бегать.

– А я в етим виноват, что ли? Ежлив человек ишшет правды, должен разобраться, а хто об етим хоть раз позаботился?

– Данила, у тебя дети, куда пойдёшь сватать?

– Да к тебе пойду.

Он замолк, Тима ишо хотел возразить, но я чётко сказал:

– Оставьте нас на спокое, мы больше мешаться вам не будем.

Всё затихло, все стали и пошли. Но Андриян почему-то не приехал молиться, Германа тоже не было. Кум Евген дал мне сигнал обедать, я пошёл к ним, Степан сказал:

– Чичас съезжу за хозяйкяй.

Андрияна всё нету, у меня настроения не знаю куда хуже, кум и крёстна меня уговаривали, но ето бесполезно. Тут подъехали Степан, Мефодий, дядя Степан – крёстний брат[461], все с семья́ми, кум стал жарить мясо. Я не могу дозвониться до Андрияна, но у меня нервы хуже и хуже, я собрался домой:

– Братуха, отвези на терминал. – Все стали уговаривать. – Нет, я больше не могу. Степан скомандовал:

– Мефодий, отвези.

Но кум вмешался:

– Я его отвезу. – И я уехал в Сиполети.

Таня увидала:

– Что с тобой? – Я коя-что рассказал, она сразу заявила: – Зачем вы с ними связываетесь? Ето неисправимы люди, оне толькя прикрываются рубашками да бородами, а внутри всё пусто. Живите сами себе и доржитесь как можете. Тятя, хватит страдать, рассмотрись хороше́нь! И взглянь на самый бедный баррьо[462], что там: ни культуры, ни порядку, а один бардак. Так и у староверов. Укажи мне хоть одного порядошного человека! Давай оставь их на спокое и строй свою деревню, я уверена: ты-то построишь что нужно, и на высоким уровне. Переживаешь да плачешь, да оне твоёй пятки не стоют!

– Таня, так нельзя, я всех грешнея.

– Тятя, чё так себя унижаешь?

– Ну ладно, Таня, хватит.

Я лишную дозу лекарства выпил и ляг спать. Утром рано стал, помолился, настроения улучшилось, думаю: да, буду добиваться своёго.

Звонит Андриян и говорит:

– Вечером приеду.

– Да что ты, празднуй!

– Нет, ето для меня не праздник.

– Ну, смотри сам. – Значит, всё узнал.

Вечером приехал и рассказывает:

– Сёдни отмолились, я весь собор остановил и сказал дядя Тимофею: «Почему вы так поступили с моим отсом? И что вы думаете, ведь он же вам свой, с малолетства росли вместе, он ваш. Давно ли вас шпиговали уругвайсы, и хто за вас восставал[463]? Опять же мы, а он всех больше». – «Но почему он не пришёл в собор?» – «У нас свой собор, уже хватит страдать, он теперь не один, а нас много, и мы все за него и знаем чётко, на какой стороне правда». Один Филипп сказал: «Мы тоже, приезжаем в Боливию и идём исправляемся в чужи соборы». – «Да, ето понятно, но не забудьте: его уже тиранют пятнадцать лет, и видим: всё кривдость одна, вот мы и решили создать свой собор, и доржимся как можем». Все замолчали, и на етим осталось. Но я уехал, я не могу тебя одного оставить.

– Ну, давай тогда праздновать вместе.

Мы с Андрияном провели Пасху слава Богу, а я решил раз навсегда с етими сектантами порешить.

Звонит Алексей с Аляске, проздравляет с Пасхой Христовой. Андриян ему рассказал нашу Пасху, он не удивился, но подсказал:

– Надо строить свою деревню.

Приехал Оскар Баса:

– Ну, когда поедем землю смотреть?

– На следующай неделе во вторник брат и зять подъедут, и поедем все вместе.

– Ну хорошо.

Андриян в субботу на Пасхе уехал, мы с нём договорились: после Пасхе через две недели я подъеду.

– Но будь аккуратне, не сделай ошибку.

Он пообещал и уехал. Думаю: да, молодес и бесстрашный, и вся надёжда у него на Бога, ето хороший знак. Ну, дай ему Господи разуму.

24

Во вторник утром рано приезжают Степан и Герман, и мы отправились с Оскаром Басой смотреть те зоны в провинции Неукен, ето получается с правой стороны реки Неукен. Как толькя проехали границу Рио-Негро, пошла провинция Неукен, ета зона называется Сан-Патрисио-дель-Чаньяр. Вся посадка пошла молодая, тополя все – ровныя, добрыя качества, фрукта – вся молодая, но превосходная, а сколь посажено черешни! Ето сотнями гектар толькя вдоль дороги, а что дальше – бог знает. Тут и скотоводы, клеверники́[464], везде водопроводы. Я вижу, мой братуха засиял, Герман тоже. Здесь много земель ишо не троганных. Вот пошли зоны Аньелё, всё так же, но есть земли готовы, но заброшенны – видать, не хочут работать. От Чаньяра до Аньелё мы нашшитали пять виноградников здоровых и пять винных фабриков. Уже осень, листьи желтеют, но виноград висит – значит, ждут градус, молодсы. Вот когда пчела полезет на виноград – вот тогда и урожай. Никаких подбавок, чисто натуральное вино – вот ето да, хорошо продумано. Везде провод – капельное орошение, и как всё красиво продумано! Да, ето европейския руки.

Проехали Аньелё – городишко три тысячи население, но чу́дно: ставют хоро́ши гостиницы, значит, ета зона в хорошай перспективе. Мы ишо проехали сорок кило́метров, доехали до дамбы, переехали через мост, поднялись на гору – и вот как на ладони вдоль реки Неукен долина Саусаль-Бонито. Ета долина – глазом не окинешь. Да, всё надо ровнять, каналы проводить, но место шикарно, в сторонке са́мо. Подходит производить екологичной продукт любой, а для виноградников етот климат наилучшай: тут сухо, солнечные лучи хватает, а екологичноя вино – ето наш секрет. А скот, а фрукта, а ягода? Боже ты мой! И Степан, Герман тоже:

– Вот ето да! Ну, Данила, давай хлопочи!

– Не торопитесь. Я вернусь с России с проектом и тогда пойду к министрам и губернатору.

И Оскар Баса доволен, он ишо делает предлоги, но я протестую:

– Оскар, пойми, для екологичного продукту надо быть в сторонке от химикатов, а ето куда лучше.

– Ну, тебе виднея.

У меня братуха разгорелся:

– Да, ето место подойдёт, дети будут в сторонке от разврату.

– Ето не то слово, братуха, мы тут построим храм, школу русску аргентинску, всякий спорт, привезём казачество – ведь мы потомки казаков, настроим каба́ньяв[465] и русских баняв для гостей, устроим им охоту и рыбалку и спокойный отдых.

– Данила, а где деньги?

– Братуха, инвесторы найдутся на такой благородный проект, ето же чистый продукт и воздух и, сам знаешь, свобода, а инвесторов ишо будешь выбирать. Но я пе́рво предложу другу Вадиму Сергеевичу Якунину, у них есть интерес на ето, тут бизнес, культура, екология, а само главно – дух Божий.

– А рабоча сила?

– Ну, чудак же ты, братуха! Сколь ты лет проработал с инками?

– О да, оне пойдут.

– Братуха, ты не заботься, всё уже продумано.

– Но, Данила, какой ты оптимист.

– Братуха, человек живёт иллюзьяй. Ежлив у меня не было бы иллюзьи, я давно был бы в гробу. Сам знаешь, сколь я уже пережил, а теперь, с моим опытом, мене́ моря по колен.

– Но я удивляюсь, какой ты смелый.

– Братуха, по-другому нельзя, я и детей так приучил.

– Да, я вижу.

– Братуха, ты же администрировать можешь.

– Да, могу.

– Ну вот, каждый будет на своём месте, у кого на чё талант.

– Данила, добивайся, уже всё опротивело.

– Знаю, знаю, братуха, молитесь толькя Богу, не забывайте Его, и Он вас не забудет.

Мы вернулись в Сиполети, я Оскара поблагодарил, он пообещался всё узнать и подготовить встречи. Степан с Германом уехали довольны, с надёждой, что будет своя деревня. Я ишо за неделю сдал последния дыни, арбузы, кукурузу. Я на етим гектаре сделал десять тысяч долларов и через неделю отправился в Уругвай, Таня с Елиясом меня проводили. Ване уже почти три месяца, сразу видать: ребёнок умненькяй.

– Ну, Елияс, Таня, на следующа лето мы будем здесь.

На етим мы расстались.

25

Я отправился в путь. Позвонил Степану, он ответил:

– Как жалко, я хотел тебя пригласить и всё обсудить.

– Братуха, не беспокойтесь, вернусь, всё будет хорошо, толькя Бога не оставляйте.

– Ну, часливой пути, передавай поклон семье.

– Спаси Христос.

Приезжаю к Андрияну: да, он на дамбе.

– Как дела?

– Всё нормально.

– Как Пиега?

– Снова стал диктовать, опять стал толкать наркотики и контрабанд, я не соглашаюсь.

– Ну, а как план?

– Хорошо, за мной контролируют тайная полиция, приходят суда как простыя рыбаки, я их наскрозь вижу. Приходит ко мне один полицай как друг, помнишь, был сусед в Осимани-и-Жерена?

– Да, Родригес.

– Да, он самый.

– Мы с нём подружили, я часто ему даю рыбы, он доволен, сулит найти мне здесь клочок земли.

– А что, думаешь вечно рыбачить здесь?

– А что, выгодно.

– Ты сдурел? Знай, что будешь за решёткой.

– Ты думаешь? – он улыбается.

– Думаю, всё таишь.

Я с нём пробыл до воскресенье. У него в Москве консул не принял бумагу, и позвонили прямо к нотариюсу и научили, как и что делать, нотариюс всё исполнил, теперь надо заверить в МИДе.