Долина кукол - Жаклин Сьюзан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она пошла в спальню. Он подбежал к ней и развернул ее к себе:
– Я еще не кончил. Не торопись расстаться со мной. Ты что, не слышала? Все – гранд-дама кончилась.
– Кевин, ты так меня ненавидишь?
– Нет. Мне тебя жаль. Как тебе было жаль меня.
– Если ты это всерьез, уходи, будь добр. Насовсем.
– Ну нет. – Он самоуверенно улыбнулся. – Не уйду, пока не увижу, как тебя ткнут лицом в грязь. – Он взял телефонную трубку. – Позвони ему. Я уверен, что ты наизусть помнишь его номер. Если ты не позвонишь, позвоню я. Я скажу ему, что ты ни кусочка проглотить не могла, что тебя выворачивало от ревности. Что ты думаешь – я ведь тоже наизусть его номер знаю. Мы ведь оба только и думали о нем эти две недели, не так ли? – Он взял телефон и начал набирать номер.
Она стала тащить телефон к себе. Он оттолкнул ее и выхватил трубку.
– Кевин!
Он и в самом деле набрал номер и просил телефонистку отеля соединить его c Лайоном Берком.
– Хорошо. – Он передал ей трубку. – Поговори c ним. Давай же – или буду говорить я.
Она взяла телефон. Звонили в его номер. Она молила Бога, чтобы его не было на месте. Все было совершенно невозможно. Это был кошмар какой-то. Она услышала щелчок…
– Алло? – Это был Лайон.
– Лайон? – Голос ее дрогнул.
Последовала пауза.
– Энн?
– Говори, – прошипел Кевин. – Скажи, что хочешь прийти к нему.
Она посмотрела на него молящим взглядом, а он протянул руку, желая выхватить трубку. Она отдернулась.
– Лайон… Я… я хотела бы прийти.
– Когда?
– Сейчас.
После секундной паузы он оживленно сказал:
– Дай мне десять минут на небольшую приборочку и приходи немедленно.
– Спасибо, Лайон. Приду.
Она повесила трубку и посмотрела на Кевина. Лицо у него было белое как бумага.
– Ну конечно! – крикнул он. – Как же я сразу не догадался. У вас будет веселье на троих – ты, Лайон и эта шлюха. Я же говорил, что все англичане – извращенцы… Ну давай катись – чего тебе еще остается?!
– О Кевин, – простонала она. – Что мы делаем друг c другом?
– Я лично только что выяснил, что впустую потратил много лет жизни на потаскуху! Потаскуху, которая выдавала себя за приличную женщину!
Он вышел, хлопнув дверью.
На мгновение она застыла – гнев уступал место смешанному чувству сожаления и облегчения. Кевин принял решение. Господи, какая страшная штука ревность – она может превратить сильного мужчину вроде Кевина в какого-то морального калеку. Но враждебности к нему она не чувствовала. Ее всю внезапно заполнило чувство облегчения. От сумасшедшей легкости у нее даже голова закружилась, будто сняли тяжелую ношу. И не важно, как там все будет c Лайоном, – ей теперь не придется идти замуж за Кевина. С этим все кончено… Она свободна!
Она освежила косметику и быстрым шагом прошла три квартала до отеля, в котором остановился Лайон.
Дверь распахнулась настежь.
– А я уж начал отчаиваться, – сказал Лайон.
Она быстро пробежала глазами по комнате.
– Она ушла, – спокойно сказал он.
Она сделала вид, что не понимает.
– Я тебя видел, когда вы все выходили из «Двадцати одного». Моя достославная спутница пискнула: «Да это же Энн Уэллс!» Она обожает тебя на экране.
– Да. Я тоже тебя видела, Лайон.
– Прекрасно. Это, по крайней мере, привело тебя ко мне.
Он прошел в другой конец комнаты и смешал два коктейля за ломберным столиком, служившим импровизированным баром.
– Знаешь, сегодня шоу-бизнес стал совсем другим, – сказал он. – Должен признаться, что я его совсем не понимаю. Однако же, как говорится, «не наше дело рассуждать». Последние две пластинки Конни Мастерс разошлись миллионными тиражами, и британская публика ее просто обожает. Поэтому я обязан писать о ее столь интересной жизни.
– Кто такая Конни Мастерс?
– Та самая очаровашка, c которой я был сегодня. Неужели ты ничего о ней не слышала? – Энн покачала головой, и он улыбнулся. – Мы c тобой потерянное поколение – ты и я. Когда говорят о певцах, мы c тобой думаем о Дине Дурбин, Элле Фитцджеральд, Нили. Но Конни Мастерс – это сенсация нынешнего дня. Ей девятнадцать лет, и за ней охотятся все киностудии. Но только я не могу слушать ни одной ее песни без стакана чего-нибудь крепкого.
Она улыбнулась:
– Понимаю, я тоже каждый день слышу о людях, о которых прежде не слыхала. Их, по-моему, подростки финансируют.
– Итак, я написал свой очерк для британской прессы и любителей музыки во всем мире. И твой звонок помешал тому, чтобы я вышел за рамки служебных обязанностей.
– Хочешь сказать, что переспал бы c ней?
– А почему бы и нет? Очень уж одиноко сидеть и ждать твоего звонка, которого все нет и нет. Ну да, я понимаю… конечно. Но она-то была уже здесь, свернулась калачиком на том самом кресле, где ты сидишь сейчас, и все пела, до чего она обожает мужчин постарше. Что мне оставалось делать? Выставить ее на улицу?
Энн засмеялась:
– Да брось ты, Лайон, – не такой уж ты беспомощный.
– Нет, конечно, только это новое поколение действует напролом – юные барракуды. – Он подошел к ней и поднял c кресла. – Вот, скажем, ты – прекрасная, роскошная, опасная, но c тобой я чувствую себя спокойно.
Он поцеловал ее и прижал к себе. Внезапно в их объятия вторгся назойливый звонок телефона.
Она улыбнулась:
– Барракуда.
Он снял трубку. Она увидела, как глаза его сузились. Затем он ледяным голосом произнес:
– Я полагаю, что вам следует поговорить c самой дамой.
Он повернулся к Энн и протянул ей трубку. В ответ на ее немой вопрос он четко проговорил:
– Кевин Гилмор.
– Я не желаю c ним говорить. – Она сделала шаг назад.
– Полагаю, что тебе все же следует, – сказал он, и она поняла, что во время этого разговора он даже и не старался прикрыть микрофон. Кевин все слышал.
Она c величайшей осторожностью взяла трубку, будто в самой трубке таилась некая неведомая сила.
– Кевин?
– Энн! Энн, прости меня! Я уже сказал Лайону Берку. Сегодня что-то на меня нашло. Я обезумел. Энн, ничего этого не было. Все, что я сказал, – я вовсе так не думаю… Энн, ты слышишь?
– Кевин,
