Число и культура - А. Степанов

Рассматриваемая теоретическая модель позволяет также прийти к определенным качественным выводам о предпосылках некоторых событий. Коснемся одного обстоятельства, а именно вопроса о Китае. В 1949 г. в этой стране победила коммунистическая революция – не без поддержки северного соседа. Почему же в конце 1950-х гг. были испорчены, а затем и разорваны отношения между СССР и КНР?

Невообразимо огромный Китай (по данным 1951 г. его население составляло 509 млн. чел. [388:II, с. 80]), присоединенный к любому из двух лагерей, резко изменил бы соотношение сил в его пользу. В качестве не только огромной, политически амбициозной, но и аграрной, страны, Китай нарушал и преимущественно индустриальный характер того блока, в который входил. Пребывание КНР в составе единого коммунистического лагеря вносило существенные искажения в организацию мировой системы, стержень которой составляло полярное противостояние двух индустриальных гигантов. Отличаясь крайне низким уровнем образованности населения (большинство было неграмотным, не говоря об отсутствии школьного математического образования),(4) вошедший в эпоху масс Китай не только контрастировал с государствами западного и советского блоков, но и опирался в процессе выработки собственной политики на совершенно иную систему мотивов, критериев. То есть к моменту достижения биполярной системой состояния зрелости, равновесия Китай должен был быть исключен из состава обеих ведущих сил: и Востока, и Запада. Случайна ли согласованность исторических сроков: обеспечение военно-стратегического паритета между СССР и США (баланс подтвержден завершившимися "вничью" Берлинским и Карибским кризисами 1961 – 62 гг.), образование Движения неприсоединения в 1961 г., приближение СССР по объему выпуска промышленной продукции к 62% от США, принятие принципа мирного сосуществования двух систем и разрыв политических связей СССР с КНР происходят практически одновременно? В КНР в 1958 – 60 гг. осуществляется программа "большого скачка", нанесшая исключительный вред ее экономическому развитию, а в 1966 – 76 гг. протекает "культурная революция", отбросившая страну далеко назад (лишь позже, в совершенно изменившихся мировых условиях, в контексте нарастающего перерождения и кризиса биполярной системы – см. выше – Китай выходит на магистраль впечатляющего экономического развития).

На наш взгляд, вряд ли справедливы популярные обвинения в адрес Хрущева в будто бы присущем ему "волюнтаризме" в сфере советско-китайских отношений конца 50-х – начала 60-х годов (в том числе по поводу "неожиданного" отзыва из Китая советских специалистов в 1960 г.). В свое время разрыв был не только оправдан, но и необходим. Когда речь идет о судьбе и устройстве мира, о решающем соотношении сил между двумя ведущими блоками, вопросы такого значения и масштаба не могут зависеть от одного человека, независимо от его поста. (Отношения с Югославией у СССР в тот же период, напротив, нормализовывались, но это страна с другим весом, другой экономикой (индустриальной), с пристойным уровнем образованности населения.) Точно так же могут служить факультативными иллюстрациями, но никак не объяснением, свидетельства об изначально недоброжелательных настроениях Мао Цзэдуна в адрес СССР или о коллизиях борьбы за лидерство в мировом коммунистическом движении после смерти Сталина. Высшим политическим руководителям удается сделать лишь то, что им диктует и позволяет система, в противном случае им ничто не удается и/или они лишаются полномочий.

Конечно, по-своему знаменательной выглядит та исключительная легкость, с которой СССР пошел на разрыв с КНР. Всякому другому государству потеря столь сильного союзника предстала бы истинной трагедией, и было бы сделано все для ее предотвращения. Но обыкновение не ценить то, что имеется, служило, как мы помним, конструктивной, формообразующей чертой коммунистического СССР. КНР выпал из разделения сфер влияния между Западом и Востоком, что в конечном счете было выгодно тогда США, СССР, мировому сообществу в целом. Целевая, "финалистская" интерпретация необходимости и неизбежности разрыва связей между СССР и КНР зиждется, повторим, на известной общности типов общественного сознания в рамках западного и советского блоков, на определенном единстве критериев и оценок, на имманентности массовому сознанию элементарно-математических структур.

В заключение раздела целесообразно дополнить теоретическую модель. В математике задачи обычно решаются множеством способов, теоремы имеют несколько доказательств. Зачем их искать, ведь результат все равно один? – Дело в том, что каждый новый способ решения, доказательства, вывода позволяет понять нечто новое в задаче, теореме, формуле, обнаружить их прежде незамеченный смысл.(5) Сходным образом поступим и мы, приведя еще один вывод отношения золотого деления.

Вернемся к примеру капиталистического и коммунистического лагерей. С ХVII – ХVIII вв. свободный рынок, индустриальное производство, новая техника, интенсивный товарно-денежный оборот, изменившиеся общественные отношения – вся целостная система, впоследствии названная капиталистической, – активно распространялись из своего центра, Западной Европы, на другие страны. В ХIХ в. у Маркса этот строй обретает концептуально строгую дефиницию, и одновременно выдвигается задача его преодоления. Марксистский проект был изначально нацелен на промышленные страны, обладающие многочисленным пролетариатом, отличающиеся относительно высокой образованностью населения, изживанием патриархальности. Таким образом, если естественной целью капитализма являлось освоение всего мира с , то социализм выбрал в качестве мишени его капиталистическую часть (общее правило: социалистические революции происходят после буржуазных, в странах с развитой капиталистической экономикой).

Используя прежние обозначения: а – характеристический объем капиталистического мира, b – социалистического, с есть целое, – и опираясь на прежний ход рассуждений, приходим к следующему описанию результирующего равновесного состояния:

a ~ c

( 11 )

b ~ a

( 12 )

Откуда вытекает пропорция

b / a = a / c,

полностью повторяющая условие (10). Поскольку речь идет о разделе мира между двумя системами, постольку a + b = c. Налицо все условия для вывода уравнений (6), (7), соответствующих закону золотого сечения.

В данном случае оказалось достаточно предпосылки об идеологической, целевой зависимости, производности, вторичности социалистического строя от капиталистического. Вторичности не только исторической (социализм возникает позже капитализма), но и по существу (отправной базой социалистических преобразований служит "переделка" капиталистических обществ). При таком способе вывода удается обойтись без категории "жертвы" (хотя латентно она все же присутствует, на что указывает прежний вывод). Таким образом, исходная доктринальная, политическая нацеленность социализма не на освоение новых областей (неидустриальные, феодальные страны), а на трансформацию индустриальных, обусловливает появление гармонической пропорции.

Это коррелирует и с раскрытым Ф.Хайеком контрастом в социально-экономических установках двух систем: либерально-капиталистической, с одной стороны, и коммунистической, с другой. Если в первой главный акцент ставится на производстве нового продукта, то во второй – на распределении и перераспределении уже существующего. Ситуация переносится, как мы видели, и на геополитику: социализм ориентировался на перераспределение зон влияния в мире, придав новый смысл и новые формы былому колониальному разделу (периферические попытки внедрения социалистической модели в таких доиндустриальных странах, как Монголия или Эфиопия, приводили к маловразумительным результатам; и даже официальная советская пропаганда не очень настаивала на новации о "прыжке из феодализма в социализм, минуя капиталистическую ступень", как все же противоречившей фундаментальным постулатам марксизма).

Доктринальной особенности социализма вполне отвечала и политическая стратегия СССР в мировой системе. Если США была присуща установка на "естественное" мировое господство, то СССР стремился догнать США, не уступить им. Не без резонов Мао Цзэдун упрекал Хрущева, что тот смотрит на Америку снизу вверх; упреки имели реальное основание. Другой вопрос, сколько в этой позиции СССР было личного, субъективного, и не коренились ли ее причины в объективном положении дел (еще Ленин любил пользоваться нормативным образцом США). Как бы то ни было, целевая "подражательная" привязанность обусловливала отношение b ~ a, в то время как главный лидер, США, был свободен от потребности подражания и шел к своей глобальной цели, так сказать, непосредственно: а ~ с, ср. условия (11) и (12).