Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

События августа 91-го года подтвердили справедливость этой концепции в полном объеме. Белый дом во время путча оказался в информационной блокаде. Только-только появившееся «Радио России» и куцее четырехчасовое Российское телевидение, работавшее на арендуемых площадях в том же «Останкино», были без труда блокированы. Мы предполагали такое развитие событий и, нигде не афишируя, примерно к этому времени провели работы по автономизации вещания. Об этом не знал никто. Ни руководство Гостелерадио, ни КГБ, ни Министерство связи СССР даже не предполагали, что ВГТРК 20 августа 91-го года сможет самостоятельно выйти в эфир на часовые «Орбиты». Известно, что члены ГКЧП Крючков и Пуго интересовались такой возможностью, но получили из всех надлежащих телевизионных структур и структур связи категорически отрицательный ответ.

А мы вышли. Вышли на Урал и на Сибирь, которые узнали правду о событиях в Москве. Подобных информаций было три: репортаж Сергея Медведева (его пропустил в эфир Валентин Лазуткин, сложись обстоятельства иначе, ему бы не сносить головы); информационная программа на ленинградском канале (там оборону держал Анатолий Собчак); прорыв ВГТРК за Урал. Об этом я подробно рассказывал в первой книге — «Хроника времен «царя Бориса». Сейчас это лишь повод подтвердить правильность нашего замысла.

Августовский путч повернул российскую власть лицом к телевидению. На нас обрушился 16-часовой эфир, который надо было сконструировать и запустить в жизнь при катастрофически ничтожных технических возможностях. Отсюда технологическая концепция: сделать все возможное, чтобы уйти из «Останкино». Создать автономный центр вещания. Арендная плата, которую брала одна государственная компания (а именно телевизионный технический центр «Останкино») с другой (а именно с ВГТРК), выглядела как финансовый грабеж и одновременно абсурд, но абсурд реальный, способный задушить ВГТРК. Поэтому в том же 91-м году мы покупаем у Минобороны комплекс по адресу Шаболовка, 35, примыкающий к старому телецентру Шаболовка, 37. Приобретение недостроенного 15-этажного резервного ЦУПа (Центра управления космическими полетами) было для нас подарком судьбы, так как сооружения подобного рода строятся по модулю телецентров. В этом нам громадную помощь оказал министр экономики Андрей Нечаев, коллега Егора Гайдара. В 92-м году на одной из встреч с Ельциным я сказал: «Борис Николаевич, нам нужно 14 миллионов долларов, и к выборам 96-го года вы будете иметь вторую трансконтинентальную компанию на территории России». Мы были полны энтузиазма. По программе конверсии правительство нам передало бывшую ракетную базу в Клину (Московская область), что позволило нам на ее территории установить мощный ретранслятор. Это было, кстати, условием нашего вступления в Европейский вещательный союз и давало нам возможность очень скоро составить конкуренцию Министерству связи по оказанию услуг в сфере связи, телевидения и радио. Это давало нам пусть небольшой, но шанс зарабатывать деньги. С 92-го года начались постоянные сбои бюджетного финансирования компании. Нам предстояло разработать некую модель, которая позволила бы государственной компании при помощи создания дочерних коммерческих структур зарабатывать деньги для развития государственного телевидения, участвуя в учреждении этих структур зданиями, техникой, землей. Этот же подход исповедовался, когда мы приняли решение о строительстве семиэтажной вставки в своем центральном офисе на Ямском поле. Мы полагали создать там Российский радиодом. Для нужд непосредственно Российского радио на тот момент отводилось не более 40 % вновь освоенных площадей. Это был резерв для развития. А в остальном комплекс студий по звукозаписи, монтажу, радиовещанию и компактной телестудии, которые мы, оснастив их техникой, могли бы сдавать в аренду и составить тому же «Останкино» ощутимую конкуренцию на рынке услуг. Строительство этих объектов велось как частично за бюджетные деньги, так и на средства, зарабатываемые телевидением за счет рекламы. Впоследствии это давало компании возможность развиваться даже при ограниченном бюджетном финансировании.

Ситуация сломалась в 93-м году. Два судьбоносных контракта для жизни компании, которые мы заключили, были поставлены на грань срыва. Один — на строительство современной «News-Room» с голландской фирмой «Синевидео». Это давало нам полную независимость информационного вещания. Второй — на технологическое обустройство нашего главного корпуса с французской фирмой «Дирам». Неудовлетворительное бюджетное финансирование компании усложнило наши отношения с западными компаньонами. Политическая нестабильность, а она преследовала страну начиная с 91-го года, стимулировала незамедлительность наших ответных действий. Идея автономного телерадиоплацдарма давала Российской демократии шанс. Мы это понимали. Отсюда идея трех точек опоры: приобретенный нами недостроенный военными Центр управления космическими полетами, станция в Клину под Москвой и Ямское поле, где располагался на тот момент центральный офис компании. Здание на Ямском поле было относительно старым, оно возводилось в начале 30-х годов, с деревянными, хотя и мощными перекрытиями. Естественно, как технический телерадиоцентр оно рассматриваться не могло. И тогда родилась идея построить вставку между двумя крыльями здания на своем самостоятельном фундаменте, учитывая, что оба крыла были пристроены к зданию в начале 70-х. Это позволило нам впоследствии в одном из этих крыльев использовать помещение актового зала, удвоить его высоту и построить самую современную «News-Room», ставшую гордостью компании и завистью для конкурентов. «News-Room» была сделана с достаточным запасом мощности, что позволяло в будущем реконструировать и второй телевизионный канал, принадлежащий ВГТРК, превратить его в канал культурно-просветительский и, используя все ту же «News-Room» запустить еще один блок утренних, дневных и вечерних новостей, посвященных культуре, образованию и науке.

Все это делалось в жесточайшем противоборстве как с конкурентами из радийно-телевизионного мира, так и в борении с властью, действия которой становились все более сумбурными и непоследовательными. С 92-го года начались перебои с финансированием. Вспоминается один разговор, который у меня случился с Егором Гайдаром, в ту пору возглавлявшим правительство. На мою просьбу принять меня Гайдар откликнулся сразу. Ему было примерно понятно, зачем и почему я напрашиваюсь на встречу. И тем не менее он дал мне выговориться. Я сказал, что правительство не выполняет своих обязательств и срывает финансирование компании, а значит, перечеркивает концепцию развития. Я хорошо помню его невозмутимый ответ: «Это неправда». Полные гайдаровские губы не то пережевывали фразу, не то пробовали ее на вкус, лицо излучало уверенность и всякую бесполезность оспаривания мыслей премьера.