Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

Вопрос о создании команды был ключевым и, наверное, самым трудным. Мы с Лысенко были очень разными по мироощущению людьми, а команда должна быть одна. Вариант с «видовцами» был заманчив, но неприемлем. Приход этих людей в компанию исключал создание именно команды. Будучи командой «до того», они излучали бы взрывную, раздорную энергию. Их эгоизм уже сложился как философия. А нам предстояло начинать буквально с рытья котлована.

Да и на самом телевидении у этих ребят была мощная оппозиция. И хотели мы того, не хотели, но формировать команду нам приходилось из тех же останкинцев, которые хорошо знали и Любимова, и Листьева, и Разбаша, и Политковского — и относились к ним неоднозначно. И еще одна немаловажная частность. Я был сторонником нового, и мне не хотелось выстраивать телевизионный эфир, перетягивая программы с первого канала, особенно в сфере общественно-политического и информационного вещания. У «видовцев» уже сложилась своя история, своя кастовость, свой консерватизм и свои штампы. Много позже я был настроен пригласить в ВГТРК Андрея Разбаша. Мы даже как-то обсуждали это с Толей, но очень скоро поняли, что и это невозможно. Разбаш хорошо себя чувствовал в среде своих. Вместе с ним надо было перетаскивать и среду. А это было нереально во всех отношениях. Мы все время работали в мире финансовой неблагополучности.

Первая задача, которую следовало решить, — это помещения, где должна была располагаться компания. Идею создания Всероссийской компании союзное руководство, сам Горбачев (а значит, сначала Ненашев, а затем и Кравченко) приняли в штыки. И содействия нам не оказывали. И тогда я решил подыграть оппонентам, сказав, что нелепо создавать Российскую компанию на базе «Останкино», изыскивать помещения, проводить границы по коридорам. Да и вообще — глупа та птица, которая вьет гнездо в пасти спящего крокодила. Мы сразу отказались от притязаний на останкинские помещения, и я стал прессинговать российское правительство. Нам требовалось внушительное здание. Это сразу разрядило обстановку в тылу и несколько улучшило наши отношения с руководством «Останкино».

Было нелепо строить новую компанию, оказываясь с утра на пороге Леонида Кравченко, что-то выпрашивать, выклянчивать, погружаясь с каждым днем во все большую зависимость от Гостелерадио. Иван Силаев (он тогда возглавлял правительство России), Юрий Скоков, Михаил Полторанин согласились со мной, и мы стали искать подходящее здание. Здесь тоже был свой фокус. Надо было найти здание, которое формально являлось собственностью российского правительства. Альберт Рывкин, помощник Гавриила Попова (к тому времени уже мэра Москвы) дал наводку. Так в поле нашего зрения появилось здание на 5-й улице Ямского поля. Там располагалось министерство «Запсибстрой». Это было четвертое здание, вокруг которого мы зондировали почву. Иван Степанович Силаев прекрасно понимал, что России как воздух нужно собственное телевидение и радио, и потому был крайне решителен. Он вместе со мной осмотрел несколько зданий. Одно из них было очень далеко, на Каширском шоссе. Михаил Полторанин, в ту пору министр печати, считал этот вариант мало приемлемым, тем более что там размещалась подведомственная ему «Российская газета», но обосновывал свою позицию с хитроватой простотой: «Слишком далеко, на отшибе. Мало ли…» Управляющий делами правительства тут же упрекнул нас в упрямстве и сказал, что ничего другого у него нет. Похоже, здание Силаеву тоже не понравилось, он скосил на меня глаза и прекратил дискуссию одной фразой: «Действительно, далеко. Он прав!» — затем посмотрел на управляющего делами и, покачав головой, заметил:

— Ищи сам, Попцов. Они помогать не будут.

Когда решался вопрос о передаче нам здания «Запсибстроя», Силаев на заседании правительства вспомнил:

— Вы что-нибудь в Подмосковье строите? В Вологде, в Саратове? Ах, нет?! Значит, в Сибири! Вот и хорошо. Размещайте ваше министерство в Челябинске, мы вам там подходящую площадку найдем.

Раздражение премьера имело причину. У «Запсибстроя» было еще три здания в Москве, а также внушительное строительство в завершающей стадии на проспекте Вернадского, которое мы тоже осмотрели. Министр продолжал возражать. Силаев, чувствуя упорство министра, пригрозил:

— Будете упрямиться, и здание на Ленинских горах отдадим. Зачем вам столько площадей? Вы же патриот России?

— Патриот, — согласился министр.

— Вот и прекрасно. А России позарез нужно свое телевидение. Поделитесь, они вас прославят.

Процесс, как говорил Михаил Сергеевич, пошел. Через месяц мы стали постепенно подселяться в министерское здание, вытесняя оттуда прежних владельцев. У нас появился свой дом. Его надо было заселить, приспособить к нуждам телевидения и обжить. Много позже, просматривая историю этого здания (а оно было построено в 30-е годы) и историю его владельцев, — мы были потрясены открытием. В этом доме на 5-й улице Ямского поля размещалось управление ГУЛАГа.

Я меньше всего настроен рассказывать историю создания компании, хотя по-своему она в чем-то поучительна. При создании масштабного дела, будь то газета, театр, телевидение, равно как и завод или институт, всегда сталкиваются два совершенно противоположных подхода. Собрать команду из готовых людей, уже состоявшихся, или начать с чистого листа. Три-пять значимых фигур, способных чему-то научить, а в остальном молодняк. Этот путь неизмеримо трудней, чем первый, но именно он позволяет сотворить новое: свой стиль, свой рисунок эфира, свою философию вещания. На телевидении нельзя ставить только на молодежь, особенно в информационно-аналитическом вещании. В этом был наш определенный изъян, наша вынужденность. Население — разновозрастная среда. И в информационных, аналитических программах факт доверия ведущему — 50 % успеха. Безусое молодое лицо 22–25-летнего юноши бесспорно приятно, но оно не внушает доверия, на нем нет печати прожитой жизни. Да и не может быть в силу его прекрасной и непозволительной молодости. Лучший возраст для ведущего информационно-аналитической программы — 35–40 лет. Следует обратить внимание, что на Западе в подобных программах вы не встретите в качестве ведущих 25-летних. Подбирать телеведущих и подбирать фотомоделей — это два разных занятия.

1–7 февраля 1998 года.

Не успели опомниться от президентского признания, случившегося на прошлой неделе, что он уже выглядел своего преемника, хотя и не сообщил ему об этом. А для самого президента ключевым моментом является факт — когда об этом объявить. «Сейчас еще рано, — рассуждает президент, — но вот когда?.. Вопрос, понимаешь». Впрочем, не только это.