Дикий Порт (Райские птицы) - Ольга Онойко

Она сидит на противоположном конце стола — там, на Урале. Чёрная как ворона, кажущаяся необычайно маленькой. Суровый рот сомкнут, точёное лицо неподвижно. Данг-Сети Ратна, ведущий специалист, спешно вызванная в столицу из Райского Сада, тотчас же, как только в правительстве поняли, что положение осложняется с каждым часом, а местра Надеждина в ближайшее время не сможет включиться в работу.

Должно быть, Данг счастлива.

Она ждала этого тридцать лет.

— На Третьей Терре только одна оперативная группа, — чеканит Ратна, подымая узкий золотой лик. — Я не могу всецело положиться на Лазурь. Однако местер Хао, как и местер Дьюи, за прошедшие годы получил представление о наших возможностях. Полагаю, его личного здравомыслия достаточно, чтобы принять правильное решение.

Ценкович кивает одними веками.

— Там флот Люнеманна, — напоминает он.

— Ну не совсем же он идиот, — басит Кхин. — Когда подойдут земные корабли, его там уже не будет.

— Увидим, — не соглашается Элия.

— Угу…

Пусть Третья Терра, получившая статус квазигосударства, национализирует добычу квазицитов. Перемены коснутся документации, отчётности, но по сути не изменится ничего. Планета уже давно стала колонией не Земли, но Урала, и Лю Хао — доверенное лицо триумвирата, и командующий гарнизонным флотом готов выйти из подчинения министру колоний.

Тускло поблёскивают звёзды на плечах: адмирал Сенг наклоняется, протягивает руку над столом, прося слова.

— Я слушаю.

— Местер Кхин, — глухо говорит щуплый седой азиат; жилы выступают над воротником, — я рискнул действовать без вашей санкции. Полагаю, времени мало.

Он делает паузу, ожидая ответа премьера, но тот молчит.

— Браконьеры возле Третьей Терры вновь активизировались, — объясняет Сенг. — Это не одинокие корабли, а целые бригады, по-видимому, подчинённые одному командованию. Суда специализированы, многие из них идентифицируются как военные. Я утверждаю, что имеет место подготовка операции по силовому захвату контроля над планетой. Гарнизонный флот необходимо было усилить.

Тишина такая, что, кажется, можно различить эхо уличного гама за звукоизоляцией. Это иллюзия; вероятно, кровь шумит в ушах.

— Вы правы, адмирал. — Кхин с размаху опускает ладони на стол. — Почтенные местеры! Беру на себя смелость заявить, что существующее положение вещей дольше терпеть невозможно.

Голограмма гаснет, и зала мгновенно схлопывается, становясь просто большой неосвещённой комнатой. Чудится, что стены и потолок не остановились в своём рывке и продолжают наплывать, сужая пространство.

Батя потирает веки. Массирует виски. Амортизатор Высокой Тройки понимает, что у собрата болит голова, он уже поднимается с кресла, когда Кхин останавливает его жестом.

— Никого не вызывай, — просит он, и Элия покорно садится. — И свет не включай. Ах ты ж чёрт…

— Что?

— Что слышно от Тройняшки?

— Ничего нового. Клёст просит тишины. Хотя бы на год.

— А смысл?

— Я ему и отвечаю: «а смысл?» — Ценкович шумно выдыхает. — Надо их уводить оттуда. Толку уже так и так не будет, а специалистов потеряем…

Раскрытых агентов не убивают. Но на корректоров это правило не распространяется.

Евгений Эрлинг, Ручей, погиб в аэрокатастрофе.

Сумасшедший наркоман впечатал его «крысу» в автономный архитектурный элемент, стальной вензель, паривший над шпилем какого-то офиса; несчастная случайность такого рода, что остаётся лишь ждать, когда последняя песня накроет заказчика. Подобным образом могла бы проявиться аутоагрессия; но амортизатор Эрлинга Ньян Вин уступал только Елене Цыпко, превосходя даже Каймана.

Ценкович думает, что даже здесь можно найти положительную сторону. Он и раньше подозревал, что Ксению раскрыли вместе с её командой. Но если для устранения корректоров по-прежнему используют силовые методы, крушения, взрывы и случайные пули, — значит, соответствующий диапазон Р-излучения ещё не освоен, значит, учёные Райского Сада всё ещё на шаг впереди…

Скрывать такую технологию земляне бы не стали. Слишком велика угроза; стоя перед облаком отравы, не будешь держать в тайне противогаз.

Гиперпространственные сканеры вот-вот поступят на вооружение: заканчиваются испытания. Второй питомник биологического оружия скоро появится на Терре-без-номера, будущей Новой Земле…

— Сколько у нас оперативных групп на Земле, Элька? — подаёт голос Кхин.

— Семнадцать, Ваня. Аки мгновений весны.

— А что будет, если мы их расконсервируем? По плану «Z»?

— Зэт и будет. Полный.

— Это хорошо. — Батя встаёт, начинает расхаживать по зале. — Но они же не остановятся.

— Не остановятся. Это не чьё-то личное решение. Историческая, мать её, необходимость.

Кхин останавливается. Стискивает пальцами край стола. Суставы белеют, биопластиковый костюм триумвира пробуждается, и натуральное дерево трескается в могучей хватке.

— Либо мы, либо они, — продолжает Ценкович. — Иначе никак, и середины тоже нет. Как ни смотри. Тиша бы до конца разыскивала середину, но они сами её убрали с дороги…

Только что Батя отдавал приказы. Недолгое совещание привело к принятию контрмер, и уже сейчас из Степного летят распоряжения — развернуть идущие на Землю караваны, в том числе с медицинской техникой и фармпрепаратами, больше ни грамма биопластика, ни капли сырья; усилить готовность гарнизонных флотов; координаторам РС рассчитать развитие событий, подготовиться к началу особых воздействий.

— Будет сумбур, — спокойно говорит Борода, — неразбериха, паника, журналисты сойдут с ума, рейтинги обвалятся, биржа вскипит, навыносят вотумов недоверия… опять-таки, аварии, катаклизмы, общественный протест, пятая колонна, что там бишь ещё. То, что могло бы случиться и без помощи наших ребят. Просто реализуем закон Мёрфи: осуществим все возможные неприятности.

— Но Земля не перестанет хотеть Третью.

— Не перестанет.

Кхин огибает стол шаткой походкой, обрушивается в скрипящее кресло. Смотрит в стену, щурясь так, точно у него болят глаза.

— Первое победоносное сражение Великой войны, — внезапно говорит он, — битва за Третью Терру.

— Ты это к чему?

— Мля, — тоскливо шепчет Иван. — Ведь драка будет.

— Не драка, Ваня, — отзывается Элия. — Война. И она — уже.

— Да.

…идёт. Давно. И Древняя Земля успела нанести страшный удар. Мысль об этом мучает Ивана, как пуля в теле.

— Почему её? — спрашивает Батя кого-то, сидящего в пустоте и сумраке за спиной Ценковича. — Я плохой человек. Я много зла сделал. Почему её? Почему не меня?!