Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. Их любят, о них говорят - Федор Раззаков

В отличие от сына племянник С. Параджанова Георгий Хачатуров-Параджанов пошел по стопам своего дяди — стал кинорежиссером. В 1991 году он снял короткометражный фильм «Все ушли…», который был отмечен призом на фестивале в Римини. Самое удивительное, что члены жюри, вручая ему stqt приз, думали, что он всего лишь однофамилец знаменитого режиссера. Сегодня Г. Хачатуров-Параджанов живет в Москве в однокомнатной квартирке недалеко от Дмитровского шоссе.

В середине 90-х тбилисские родственники С. Параджанове продали его дом на улице Котэ Месхи за 5 тысяч долларов «новым русским». В самом Тбилиси сегодня нет практически ничего, что напоминало бы людям о великом режиссере. Зато Ереване в начале 90-х был открыт Дом-музей С. Параджанова. Экспонаты музея рассказывают о его родне: отце Иосифе, бывшем офицере царской армии, деде Дарчо, который торговал «вином Параджанова», о матери Сиран. Кроме этого, в музее собраны многие личные вещи режиссера, в том числе коллекция его экзотических шляп. Здесь же хранятся и графические работы Параджанова. За последние годы музей провел 27 выставок графических работ Параджанова в странах Азии И Европы, каждая из этих выставок свидетельствовала о неиссякаемом интересе к его творчеству.

Владимир ЭТУШ

Владимир Этуш родился 6 мая 1923 года в Москве. Его отец был строителем и построил дом в Серебряническом переулке возле Яузских ворот, куда затем и вселился с семьей. Этуши жили в четырех просторных комнатах, что по тем временам считалось роскошью. Естественно, долго продолжаться так не могло. Закончился нэп, и Этушей уплотнили, то есть подселили к ним соседей.

Вспоминает В. Этуш: «Первое, что я запомнил в детстве, был вид на Андреевскую церковь в Серебряническом переулке. В церкви еще служили монашки. Потом храм превратили в какой-то склад, а наш переулок — в пыльную, грязную улицу, на которую как раз выходили мои окна. Монашек же выслали. После, возгордившись по этому поводу, я узнал, что очень близко, в Николоворобинском переулке, куда мы ходили кататься на санках, жил Александр Николаевич Островский.

Рядом, на горке, находился милицейский участок. Участковый не разрешал нам кататься с горы. Потом, когда я прочитал «Одесские рассказы» Бабеля, где налетчики подожгли милицейский участок, в моем воображении горел именно наш участок, тот, что в Николоворобинском переулке…»

Учился Этуш в школе, находившейся неподалеку. Обучение тогда еще не сделали раздельным, и мальчики учились вместе с девочками. Воспоминания о школьных годах у Этуша остались прекрасные. Учился он хорошо и никогда не хулигаиил. А если и был замешан в каких-то проделках, то скорее несерьезных. Хотя однажды они с приятелем поставили «на уши» весь свой класс. Дело было так.

Перед началом одного из уроков приятель принес в школу крысенка, пойманного накануне в крысоловку. Посовещавшись, ребята решили спрятать его в портфель одной из девочек. Хотели тем самым убить сразу двух зайцев: и девчонку напугать до смерти, и начало урока сорвать. Однако урок начался, девочка полезла в портфель, но крысенка там не обнаружила. Видимо, он сам до смерти перепугался и, забившись в самый дальний угол портфеля, затих «аки мышь». Короче, акция срывалась. Тогда хозяин грызуна написал на тетрадном листке записку «Дина, я у тебя в портфеле забыл свой карандаш» и отправил письмо адресату. Девочка, получив послание, вновь полезла в портфель, но опять ничего там не нашла. Ребята всерьез озаботились: куда делся крысенок? Пока учительница, повернувшись к доске, выводила сложные формулы, хозяин крысенка вновь обратился к девочке, на этот раз напрямую: «Динка, пошарь в портфеле. Там такое!..» «Ничего там нет, отстань», — отвечала девочка. Но парень не унимался. Тут уж весь класс, заинтригованный ситуацией, стал прислушиваться к перебранке. В конце концов девочка, видимо, уступая требованиям своего одноклассника, схватила портфель и вывалила его содержи-, мое на парту: «На, смотри!» Когда из вороха тетрадей и книжек на белый свет внезапно выбрался крысенок, Дина завизжала так, что из рук учительницы выпал мел, а сама же девочка чуть не стала заикой. Крысенок испугался шума и бросился бежать на соседнюю парту. Естественно, ее «обитатели» тоже подняли страшный крик. Учительница, еше не понимая, что происходит, попыталась успокоить детей, но ее никто не слушал. Тогда она бросилась в другой конец класса, где, по ее мнению, находился очаг беспорядков. В следующую секунду ее собственный визг органично влился во всеобщую какофонию. Тем временем крысенок прыгнул под ноги учительницы и бросился в сторону двери. Хозяин грызуна бросился за ним вдогонку и сумел перехватить его. Конфликт был локализован.

К счастью, учительница оказалась разумной женщиной и не стала выносить этот случай на всеобщее обсуждение. Иначе приятелю Этуша, принесшему грызуна в класс, пришлось бы несладко.

Безоблачное детство Этуша длилось до 15 лет. В 1938 году в его семью пришло несчастье — арестовали отца, Абрама Этуша. Причиной ареста послужил донос соседей — братьев Бундов. Соседи утверждали, что Абрам Этуш «ведет антисоветские разговоры и неоднократно плохо высказывался по адресу товарища Сталина». По тем временам подобных обвинений было вполне достаточно, чтобы упечь человека за решетку. Этуша-старшего арестовали, а одну из их комнат тут же заняли соседи-доносчики. С этого момента отношение к Этушу-младшему в школе резко изменилось. Однажды на уроке литературы учитель попросил его изложить точку зрения Ленина на роман Гончарова «Обломов». Этуш добросовестно ответил, на что учитель внезапно заявил: «Вы только что изложили не точку зрения Ленина, а врага народа Бухарина». Врагом народа Бухарин стал как раз незадолго до этого — в марте 1938 года. Далее послушаем рассказ самого В. Этуша:

«Сначала я не придал значения своей ошибке, но со следующего урока меня вызвали к директору школы. Захожу в кабинет. За столом сидит маленький седенький человек в длинном пиджаке, скрывающем кисти рук. Смотрит на меня голубенькими глазками, колющими, словно гвозди, и спрашивает: «За что отец сидит?» Я честно отвечаю, что не знаю, даже не догадываюсь. Тогда директор школы продолжает: «У нас ни за что не сажают». Он меня так мытарил целый урок. Вопрошал: «Что же, прикажешь мне теперь в НКВД звонить?» — и протягивал руку к телефонному аппарату. Я помню то чувство страха — не за себя, а за маму: мало того, что мужа посадили, так теперь еще и сына заберут… Я просил директора не вызывать НКВД, твердил: «Я выучу слова Ленина, я выучу». В конце концов директор меня отпустил. Очевидно, он просто меня пугал. Но это свое унижение я помню до сих пор…»