Черный феникс. Африканское сафари - Сергей Кулик

— Иезуиту нельзя отказать в проницательности, тем более что христианин-мутапа по имени Филипп был вызовом всему традиционному обществу каранга, — говорит А. Кошта. — Однако когда мы воссоздаем историю этого района, опираясь лишь на писания португальских хронистов и официальные документы, то всегда существует опасность свести все к борьбе за власть, к интригам в «высших сферах». А между тем для понимания событий тех времен существует еще один богатейший источник — фольклор, насыщенный обильным историческим материалом. Я упомянул об этом потому, что сейчас мы приближаемся к древнему селению Мавита, которое и у ндау, и у маньика, и у розве, в легендах и сказаниях всех племен каранга фигурирует как место, где зародилось и откуда пошло по всей Манике движение «Засыплем шахты — забудем о золоте».

Ничего не осталось от прежних веков в Мавите, кроме огромного, развесистого капского каштана. Но именно под ним, как из поколения в поколение передает народная молва, тайно собрались вожди и старейшины Маники, Китеве и Кисанги, объявившие «войну золоту». Было это в самом начале второй половины XVII века.

Конечно, африканские легенды — источник не документальный и довольно далекий от понятий современной политэкономической науки, в категории которой Антонио пытался втиснуть фольклорные сюжеты. Однако если сопоставить эти легенды с португальскими документами, то общие экономические и исторические параллели в них прослеживаются.

Так, легенды рассказывают о том, что «с приходом мазунгаш золото стали заставлять искать даже перед наступлением дождей», отчего «людей в деревнях вовсе не оставалось, поля не обрабатывались, посевы хирели и голод наступал». А вот письмо некоего сеньора Алвиша Оливейруша из Тете в Порту, датированное июлем 1665 года. После пяти лет пребывания в Манике он пишет: «…Земли этого Богом созданного земного рая, в первый год моего туда прибытия ласкавшие глаз зеленью полей и разнообразных красок садов, возделанных местными необычайно трудолюбивыми неграми, отныне поглощает тропический лес… И виною всему тому — насилие властей наших, кои этих негров на рудниках работать принуждают, не оставляя им ни времени, ни сил для занятия землей. Тяжелый труд их при добыче золота и бескормица стали причиной мора повсеместного, который, словно странная эпидемия, ведет к обезлюдению огромных районов».

Еще одно сопоставление фольклора с португальскими источниками. В записанном Антонио сказании ндау говорится о том, что «сама земля, протестуя против насилия над ней, не допускает людей к золоту… И обрушивается эта земля на людей, погребая их числом не меньшим, чем листьев растет на дереве». Метафора, конечно, вынужденная, поскольку в языке каранга вплоть до начала XX века не было слов, обозначающих числительное свыше ста. Но какой элемент гиперболы содержится в этом иносказании?

Изданная в 1683 году в Лиссабоне книга «Sorbe os Rias de Guama» позволяет уточнить цифры. «Сначала строился большой дом для тех, кто наблюдал за работой, — рассказывается в ней. — Затем, разбившись на группки по четыре-пять человек, негры рыли колодцы-входы средней глубиной саженей в тридцать. Когда примерно 20 тысяч таких колодцев одинаковой глубины были готовы, негры залезали в них и начинали выбирать породу между ними, дабы все входы соединились один с другим под землею. Иногда, когда внизу находилось 30–40 тысяч туземцев, вся земля обрушивалась… Тел погибших почти не находили, а только раздавленные кости». В этой книге отмечается, что в некоторых местах добычи золота «собиралось 60–80 тысяч негров, иногда их число доходило до 90 тысяч…»

«Засыплем шахты — забудем о золоте», — прозвучал из Мавиты призыв, который был услышан на всех землях мозамбикских каранга. И почти одновременно, выражаясь современным языком, поддержал его «на высшем уровне» правитель мятежной Китеве. «Не добывайте золото, а обрабатывайте землю, — призвал он своих подданных. — От этого выгода большая будет, а жить станете в мире и спокойствии».

По призыву вождей и старейшин сотни тысяч людей клялись духам предков не работать на португальцев в шахтах, скрывать от мазунгаш переходящие из поколения в поколение сведения о месторождениях золота, не давать пришельцам возможности открывать новые рудники. Опасаясь мести всесильных духов и неминуемой смерти, очень редкий африканец даже сегодня осмелится нарушить такие клятвы. В те же времена эти клятвы были равносильны приговору планам Лиссабона превратить Мономотапу в «португальский Офир».

По ночам, повинуясь приказу старейшин, тысячи людей, живших в золотоносных районах, снимались с насиженных мест, оставляя белых пришельцев без рабочих рук.

— Кое-где еще сохранились следы брошенных тогда рудников, деревень и ярмарочных центров, — говорит Антонио. — Ведь шона большую часть своих строений сооружали из камня, и поэтому хоть фундаменты их в некоторых местах уцелели. Хотите посмотреть?

Я с готовностью соглашаюсь: ведь район, который мы сейчас проезжаем, известен как восточная периферия огромной зоны средневекового каменного строительства. Ренделл-Макайвер назвал эту зону «огромным музеем африканской архитектуры под открытым небом». Совсем неподалеку от нас, на территории Республики Зимбабве, находится древнее селение шона Пеньялонга, каменные сооружения которого произвели на ученого не менее внушительное впечатление, чем руины Зимбабве.

Земляные работы проводились здесь на огромной площади в 65 тысяч квадратных километров в таких размерах, что кое-где они совершенно изменили весь облик местности. Уступы искусственных террас, достигающих порою в ширину 5 метров, вытянулись по склонам долины Пеньялонга на 4–5 километров. На дне долины земля повсюду в среднем вынута на полметра. Нетрудно подсчитать, что при подобных масштабах землеустроительства с каждого квадратного километра долины было перемещено вверх, на террасы, минимум полмиллиона кубов плодородной земли. Всего же для сооружения искусственных уступов для полей и прокладки к ним оросительных каналов здесь было перенесено несколько сот миллионов тонн земли и камня. Лишь создатели великих египетских пирамид могут тягаться с предками современных шона грандиозностью своих дел. Недаром же Ренделл-Макайвер писал, что от Пеньялонга и далее на восток, в сторону Мозамбика, лежит обширная территория, где трудно пройти и десяток шагов, не наткнувшись на сооружение из камней.

— С каменной архитектурой шона мы познакомимся чуть позже, — говорит Кошта, когда, покинув машину, мы начали пробираться вверх сквозь заросли густых кустарников. — Что же касается остатков сооружений из камня, имевших сугубо хозяйственное назначение, то далеко ходить не надо. Они перед нами.