Черный феникс. Африканское сафари - Сергей Кулик

Сколько еще таких «зимбабве» скрывают от археологов тропические заросли? Ответить на этот вопрос пока что трудно. Однако около 400 поселений зимбабвийской культуры ученым уже известны. Самое восточное из них — Мани Кеми, расположенное всего лишь в 50 километрах от мозамбикского побережья Индийского океана, неподалеку от Виланкулуша, было изучено в 1978–1981 годах. Обследовавший его бразильский историк Ж. Мораиш установил, что Мани Кеми окружала типичная для построек культуры Зимбабве овальная стена двухметровой высоты, сложенная из каменных глыб.

…Я намеренно до сих пор не отвлекал внимания читателей от профессионально отработанной «автолекции» университетского преподавателя А. Кошты и навеянных ею собственных воспоминаний об истории Зимбабве описаниями мест, по которым мы проезжали, потому что за окном мелькала все та же унылая равнина, хранящая следы насилия воды над сушей. До гор Маники, куда мы направлялись, еще далеко, подъем приморской низменности к ним столь незаметен, что никаких изменений не видно ни в рельефе, ни в растительности. Лишь километрах в ста от побережья среди тощих серых кустарников начинают попадаться большие, с пахучими семенами деревья — мопане. Кроны их раскидисты и ветвисты, но практически не дают никакой тени, так как листья этого дерева, чтобы сохранить испарение, постоянно повернуты ребром к солнцу.

Чем дальше на запад, тем мопане делается все больше и больше. Начинается мопаневельд — очень распространенная в Юго-Восточной Африке лесная формация, растущая на тяжелых глинистых, как правило, бесплодных почвах.

Вдали от заезженных дорог и селений леса мопане и поныне служат излюбленным местом обитания слонов. Судя по обилию навозных куч и поваленных старых деревьев, с которых толстокожие гиганты любят ощипывать молодые побеги, этих животных здесь еще немало.

Несколько раз мы спугивали стада грациозных антилоп-импала, а жемчужнокрылые цесарки вырывались из-под колес нашей машины в таком количестве, что вскоре мы перестали обращать на них внимание. Там, где деревья росли близко от дороги, ее глубокая колея была сплошь засыпана темно-красными листьями. Да и на самих мопане преобладал багряный наряд, сближавший по колориту мопаневельд с нашими осенними дубравами.

— А вот и первые предвестники Маники, — указывает Антонио на небольшие холмы, появившиеся впереди. — И каждый из них ждет своих исследователей, в первую очередь археологов. Раскопки, проведенные преподавателями и студентами нашего факультета, показали, что на вершинах этих холмов сохранилось немало остатков святилищ, где проводились культовые церемонии в честь почитавшихся каранга предков — мвари. Сделали мы и находки, связанные с периодом конкисты. Ведь были времена, когда безлюдные ныне леса мопане служили ареной событий, имевших первостепенное значение для будущего как всей Юго-Восточной Африки, так и Португалии. Вы удивлены? — замечая недоумение на моем лице, спрашивает Антонио. — Все дело в том, что, опасаясь серьезной военной конфронтации с белыми и не желая видеть их в своей столице, мутапа пошел на компромисс, приказав пропустить воинство Баррету в Манику. Португальцев это устраивало, поскольку добычу золота из аллювиальных песков Маники они считали для себя делом более перспективным, чем строительство рудников в глубинных районах Мономотапы. Однако на пути из Софалы в Манику лежало тогда княжество, названное по имени правившей там династии Китеве. Хотя его владыка Китеве III и находился в полувассальной зависимости от мутапы, он вовсе не собирался пропускать португальцев в Манику через свою территорию даром. Китеве III лелеял мечту облагать данью каждый караван белых, проходивший по его землям. К тому же в Манике правил его заклятый враг Шиканга, и никто не мог гарантировать Китеве, что в лице португальцев тот не найдет себе союзника.

Так началась затяжная и жестокая война между конкистадорами и подданными Китеве. После нее остались многие из тех холмов и могильников, мимо которых мы проезжаем. Вооруженным до зубов португальцам поднявшиеся на партизанскую борьбу африканцы могли противопоставить лишь ассагаи, дротики, луки и… голод. Засыпая колодцы, уничтожая запасы продовольствия, предавая огню не только свои поля, но и дикорастущие деревья, дающие съедобные плоды, местные жители увлекали незваных пришельцев все дальше и дальше в глубь незнакомой им страны. Объевшись плодов мопано, давно уже пали верблюды и лошади, начали болеть ослы, а люди изнемогали от голода. Охотиться в этом богатом дичью крае португальцы не могли: неуловимые, преследовавшие их люди Китеве отпугивали животных. Ничего не досталось воинству Баррету и в столице Китеве, покинутой ее жителями. Спалив дворец из дерева и соломы, предав огню остальные строения города, поредевшие наполовину отряды крестоносцев двинулись в Манику.

Рассказ Антонио прервала свадебная процессия, повстречавшаяся у переправы через неширокую, почти высохшую реку Ревуэ. К нам обратился благообразного вида старец с необычной для африканца седой бородой. Он попросил, чтобы мы «оказали честь жениху и невесте» — перевезли их через реку на машине. Собравшаяся по случаю торжества публика была одета довольно бедно и разномастно, но все — по-европейски. Жених и невеста же, с довольным видом усевшиеся на заднее сиденье машины, удивили меня своей униформой: весь их наряд составляли коротенькие юбочки, сделанные из какого-то несотканного растительного волокна.

— Ну вот вам и отголоски порядков, некогда существовавших в Китеве, — объяснил Антонио, когда, пожелав счастья и множества детей молодой паре, а также пожав руки по меньшей мере сотне их гостей, мы вновь тронулись в путь. — Формально жених и невеста принадлежат к народу шона, но помнят, что когда-то их предки причисляли себя к племени абатеви, создавшему королевство Китеве. А у его владык существовал строгий придворный этикет: в их дворец можно было являться лишь в юбках из луба баобаба. Королевства уже давно нет, а традиция надевать такие юбки в знаменательные дни осталась.

Через два часа воздух стал свежее и суше, разноцветные мопане и бесцветные солончаки сменились посадками канарской сосны с длиннющей темной хвоей. Изумрудными оазисами замелькали кукурузные поля, небольшие табачные плантации. Дорога начала резко набирать высоту.

— По всему видно, Маника — рядом, — порадовал меня Антонио. — А значит, настала пора завершить рассказ о Баррету. Дойдя до границ владений Шиканги, он заболел, вернулся в Сену и вскоре там умер. Огромное воинство Баррету уменьшилось до 180 человек. Командование экспедицией принял на себя Омень — фигура зловещая, великий магистр ордена святого Яго. Наученный горьким опытом плавания по Замбези, он в новый поход отправился из Софалы. В сущности, мы сегодня повторили его путь. Но португальцы потратили на него не один день, а два месяца, поскольку Китеве вновь поднял свой народ на партизанскую войну. В конечном итоге Омень добрался до столицы Маники и установил португальский контроль над районами, простирающимися на запад вплоть до современного зимбабвийского города Умтали. Что же касается нас, то мы достигли Маники в районе мозамбикского городка Ротанда, где некогда была одна из столиц правителей этого прекрасного края, — заключил Антонио, указывая на дорожный знак.