Штаб армейский, штаб фронтовой - Семен Павлович Иванов

Изучая карту, мы обнаружили, что стык между танкистами Ангерна и 60-й моторизованной дивизией Колермана приходится на так называемый Татарский вал — гряду высот, пересекающую линию фронта с северо-востока на юго-запад примерно у поселка Кузьмичи. Стык между полками дивизии — в районе высоты 139,7, недалеко от глубокой и протяженной балки Родниковая. В этих двух направлениях и имело смысл нанести удары нашими танками.

Вскоре в штабную землянку вошел Кирилл Семенович, которому, как видно, не спалось.

— Что нового? — спросил он. — И главное, куда будем выводить танкистов Ротмистрова? Их следует сосредоточить так, чтобы они хотя бы в какой-то мере были укрыты от вражеской авиации и вместе с тем могли сразу же нанести удар по уязвимому участку обороны гитлеровцев.

Я развернул трофейную карту, на которой весьма точно был воспроизведен рельеф местности, и, указывая на балку Родниковая, заметил:

— Вот как раз такое место. Перед этим оврагом — стык между 79-м и 64-м полками 16-й танковой дивизии. Но не исключено, конечно, что немцы уже достаточно укрепили его.

— Да, здесь и ударят ротмистровцы во взаимодействии с пехотой 116-й дивизии полковника Макарова, тем более что расстояние до северных позиций Лопатина минимальное, всего 8— 10 километров, — согласился командарм.

— А в какой полосе нанесут удар сводная бригада 16-то танкового корпуса и 24-я дивизия полковника Прохорова?

— Они сейчас сосредоточиваются в балке речки Грач у населенного пункта того же названия, — сказал я. — Отсюда и ударят в направлении Кузьмичей, близ которых находится стык немецких 16-й танковой и 60-й моторизованной дивизий. Я согласовал с Павелкиным и Прохоровым этот вариант, они придерживаются такого же мнения.

— Вызовите заместителя по бронетанковым войскам, — приказал Москаленко своему адъютанту. Тот вышел и буквально через две минуты в землянке появился полковник А. О. Ахманов.

— Алексей Осипович, — обратился к нему командарм, — поезжайте в район Грача, разыщите там Павелкина и Прохорова. Ваша задача — координировать их действия. Не допускайте удара в лоб по Кузьмичам — это, видимо, мощный опорный пункт. Я буду находиться у Ротмистрова или Макарова, держите со мной непрерывно связь. Остальные войска армии будут наносить сковывающие удары в своих полосах. Сформулируйте в боевом приказе конкретно эти задачи. Я подпишу его, когда вернусь, а пока оповестите всех заинтересованных лиц о нашем решении, — шутливо закончил Москаленко.

Командарм тут же уехал, а на нас в штабе навалилась груда дел, предшествующих всякому наступлению, особенно готовящемуся в крайне сжатые сроки.

Сутки пролетели незаметно. Глубокой ночью, примерно за два часа до контрудара, я позвонил начальнику штаба 4-й танковой армии, которая оставалась пока, до выхода в полосу 24-й армии, нашим правым соседом, чтобы окончательно увязать вопросы взаимодействия. Приятной неожиданностью стало для меня услышать голос Ивана Семеновича Глебова, которого я знал в бытность его заместителем И. X. Баграмяна в штабе Юго-Западного фронта. Узнал, что несколько дней назад он прибыл в армию В. Д. Крюченкина, сменив полковника Е. С. Полозова. Сам же наш разговор с Иваном Семеновичем получился безрадостным.

— Какими силами, — спросил я своего старого знакомого, — вы будете действовать сегодня на смежном с нами фланге?

— Точно такими же, Семен Павлович, какими вы поддержали нашу вчерашнюю атаку, — грустно ответил он.

Оказалось, что генералу Крюченкйну в отличие от нас не удалось добиться отсрочки контрудара и 4-я танковая действовала 2 сентября в одиночку. Враг яростно сопротивлялся, а затем атаковал крупными силами. Крюченкинцы понесли серьезные потери, так что, по словам Глебова, в ближайшие дни не могли и думать о возобновлении контрудара. Разыскав Кирилла Семеновича в дивизии Макарова, я доложил ему об этом.

— Свяжись с Жуковым, — распорядился командарм, — и проинформируй его.

Пока я дозванивался до Малой Ивановки, Георгий Константинович сам приехал на наш КП. Я замещал командарма и впервые остался с глазу на глаз с заместителем Верховного. Не скрою, был наслышан о его суровости, и дистанция в воинских рангах была между нами немалая: полковник и генерал армии. Однако дело есть дело, и я без обиняков доложил о том, насколько усложняется наша задача при необходимости обеспечения обоих флангов. Ведь левого соседа у нас фактически вообще не имелось, так как армия Малиновского еще не заняла своего исходного района. Таким образом, получалось, что для контрудара оставались лишь две стрелковые дивизии (24-я и 116-я), один танковый корпус (7-й гвардейский) и одна сводная танковая бригада из 16-го танкового корпуса.

Такой поворот обстановки, как видно, был неожиданным для Жукова. На его лице промелькнуло чувство острой досады и, может быть, неудовлетворенности ранее принятым решением.

— Вот незадача, — задумчиво и, как мне показалось, чуть растерянно произнес он, но через несколько мгновений лицо его приобрело обычное выражение строгости и уверенности в себе.

— Почему целые три дивизии и танковый корпус собираешься выключить из активных действий? — сурово спросил он.

— Это наше общее мнение, — ответил я.

— А ну, давай посмотрим, — уже мягче сказал Жуков и подошел к развернутой на столе оперативной карте. Из нанесенной на ней обстановки ему стало ясно, что 39, 38 и 41-ю гвардейские дивизии, так же как и сводную бригаду 4-го танкового корпуса, использовать для контрудара невозможно. Они, кроме 41-й, были малочисленны, а им предстояло оборонять уязвимый стык с 4-й танковой армией и, кроме того, не допустить весьма вероятного удара врага вдоль Волги на Камышин.

— А как обстоит дело с артиллерийским обеспечением? Вызывай-ка артиллериста, — потребовал заместитель Верховного.

Полковник Цикало не заставил себя ждать. И сразу же начал четко докладывать:

— Из частей усиления имеем 671-й артполк—18 орудий, дивизион 1158-го артполка — шесть орудий. В дивизиях насчитывается всего 20–40 артиллерийских стволов, причем более трети, а в некоторых дивизиях и половину составляют 45-миллиметровые пушки.

— Что мало артиллерии, я и сам знаю, — сказал Георгий Константинович, — а ты раскинь мозгами, как эту малость эффективней использовать. Как говорили в царской армии: богатый — в кавалерии, а умный — в артиллерии.

— Собираем все, что можно, в один огневой кулак, — ответил Михаил Пантелеевич, — организуем взаимодействие с танкистами, они у нас не только маневренная, но и, по существу, главная огневая сила. Генерал Ротмистров, например, имеет полтора-два боекомплекта, а у нас нет и одного.

— А как с выявлением