Русская эпиграмма второй половины XVII - начала XX в. - Антология

1013. «Речь», 1910, 25 января. В рукописи эп-ма тщательно зачеркнута Пушкиным. Адресат — Н. И. Гнедич (см. спр. п. примеч. 567). Гомер, по преданию, был слеп; Гнедич был крив. Однако ирония Пушкина вряд ли вызвана только этой аналогией. Очевидно, эп-ма явилась отзвуком арзамасских неодобрительных мнений о поэзии Гнедича. Самому Пушкину, в частности, приписывается след. эп-ма, которая, по свидетельству Я. Толстого, была прочтена автором на заседании «Зеленой лампы», посвященном чтению отрывков из гнедичевского перевода «Илиады»:

        С тобою в спор я не вступаю,Что жесткое в стихах твоих встречаю:               Я руку наложил,               Погладил — занозил.

Подробнее об отношениях Пушкина и Гнедича см.: М. И. Гиллельсон, Молодой Пушкин и арзамасское братство, Л., 1974, с. 173–177.

1014. РПЛ, с. 86. Дондуков-Корсаков Михаил Андреевич (1792–1869), князь — председатель Петербургского цензурного комитета. Эп-ма намекает на его противоестественные отношения с министром народного просвещения Уваровым Сергеем Семеновичем (1786–1855), выдвинувшим Дондукова-Корсакова в вице-президенты Академии наук. П. И. Бартенев записал со слов А. А. Краевского, что, когда однажды последний принес Пушкину корректуру С, тот сказал: «Некогда, некогда, надобно ехать в публичное заседание Академии. Хотите? Поедем вместе; посмотрите, как президент и вице-президент будут торчать на моей эпиграмме» (РА, 1892, кн. 2, с. 490). Свидетельства современников об этой эп-ме см.: Л. Ильинский, Эпиграмма «В Академии наук…». — «Пушкин и его современники», т. 37–39, Л., 1930, с. 205–212. Эп-ма отражает обострение отношений между Пушкиным и Уваровым, которое наступило в середине 1834 г., когда по распоряжению Уварова в поэме «Анджело» были произведены ценз. изъятия. В конце февраля 1835 г. в связи с тем, что Уваров счел «Историю Пугачева» «возмутительным сочинением», а также негодуя на ценз. притеснения Дондукова-Корсакова, Пушкин записал в дневнике: «Уваров большой подлец… Его клеврет Дундуков (дурак и бардаш) преследует меня своим ценсурным комитетом. Он не соглашается, чтоб я печатал свои сочинения с одного согласия государя» (Пушкин-ПСС, т. 12, с. 337). В это же время Пушкин пишет и печатает свой стихотворный памфлет на Уварова «На выздоровление Лукулла». Подробнее об этом стих. см.: H. Н. Петрунина, «На выздоровление Лукулла». — В кн.: «Стих. Пушкина 1820–1830-х годов», Л., 1974, с. 333–336.

1015. БЗ, 1861, № 10, стлб. 289, в записке к М. Л. Яковлеву, которая, как сообщил В. П. Гаевский со слов М. Л. Яковлева, относится к 1836 г. Смирдин Александр Филиппович (1795–1857) — книгопродавец и издатель, не уплативший Пушкину в назначенный срок авторского гонорара.

1016. Берл. изд., с. 109; РПЛ, с. 87. Печ. по «Речи», 1911, 10 января (публикация Н. О. Лернера), с исправлением ст. 4 и 10 по копии письма П. П. Свиньина к А. И. Михайловскому-Данилевскому от 30 ноября 1827 г. (ПД). Написана Пушкиным совместно с Баратынским на завтраке у М. П. Погодина 15 мая 1827 г., где присутствовали также П. А. Вяземский и И. М. Снегирев. В записях В. Ф. Щербакова отмечено: «Погодин, делая прощанье Пушкину перед отъездом сего последнего из Москвы, пригласил многих литераторов и поэтов… Они все вместе составляли эпиграммы на кн. Шаликова. Между прочим был рассказан анекдот о последнем…» («А. С. Пушкин в воспоминаниях современников», т. 2, М., 1974, с. 36). Анекдот о Шаликове, как он передан в дневниковой записи И. М. Снегирева от 15 мая 1827 г., полностью изложен в этой эп-ме (см.: «Пушкин и его современники», вып. 16, СПб., 1913, с. 50). Шаликов — см. спр. п. примеч. 589.

1017. РА, 1865, № 5–6, стлб. 759. Эпиграмматический экспромт Пушкина и В. А. Соллогуба, пародирующий строки стих. А. Е. Измайлова, посвященного А. Ф. Смирдину:

                     Когда к вам ни придешь,То литераторов всегда у вас найдешь,          И в умной дружеской беседеЗабудешь иногда, ей-ей, и об обеде.

В своих воспоминаниях В. А. Соллогуб писал: «…мы заходили еще в лавку к Смирдину… Я между тем оставался у дверей и импровизировал эпиграмму <далее четыре строки ее текста>. Эти четыре стиха я сказал выходящему Александру Сергеевичу, который с необыкновенною живостью заключил:

Иль в Булгарина наступишь».

(«А. С. Пушкин в воспоминаниях современников», т. 2, Л., 1974, с. 300). Со второй половины 1820-х гг. А. Ф. Смирдин (см. примеч. 1015) неоднократно издавал соч. Пушкина. С конца 1835 г. в связи с отходом Пушкина от БдЧ, которая выпускалась Смирдиным под негласной редакцией О. И. Сенковского (см. примеч. 1136), и замыслом журнала С наступает, по-видимому, расхождение между Пушкиным и Смирдиным, который предлагал поэту 1500 рублей за отказ от издания С. Пушкин не согласился, а Смирдин ограничился ролью комиссионера (см.: Ник. Смирнов-Сокольский, Книжная лавка А. Ф. Смирдина, М, 1957).

1018. «Пушкинский сб. памяти С. А. Венгерова», М.—П., 1922, с. 13. Сохранилась в одном из лицейских сборников, без указания автора. Романов — Александр I. Зернов Александр Павлович (р. 1781) — помощник гувернера в Лицее. Шпиц (от немецк. die Spitze) — острота, т. е. эпиграмматический пуант. Под Австерлицем. Имеется в виду поражение русских войск в битве с армией Наполеона под Аустерлицем в 1805 г.

1019. «Красный архив», 1926, т. 3(16), с. 193, по записи со слов рядового (бывшего офицера, разжалованного в рядовые) Дмитрия Брандта, показавшего 18 июля 1827 г., что находившийся с ним в московском сумасшедшем доме юнкер В. Л. Зубов «декламировал стихи и говорил ему, Брандту, что они сочинены Пушкиным, следующего содержания…» (там же). В др. списках текст идентичен. Распространялась в рукописных копиях. А. А. Аракчеев — см. примеч. 962, который назван Нероном (см. примеч. 252). Поводом к такому наименованию могла, в частности, послужить кровавая расправа в августе 1819 г. над военными поселенцами в Чугуеве (под Харьковом), которые восстали против невыносимого казарменного режима в военных поселениях, созданного Аракчеевым. Зандов кинжал — см. примеч. 961.

1020. ПЗ на 1862 г., кн. 7, вып. 1, Лондон, 1861, с. 95 и Берл. изд., с. 108, по копии; автограф не сохранился. Комментируя публикацию эп-мы, П. И. Бартенев писал: «Однажды Жуковский куда-то был зван на вечер и не явился. Когда его после спросили, отчего он не был, Жуковский отвечал: „Я еще накануне расстроил себе желудок; к тому же пришел Кюхельбекер, и я остался дома“. Это рассмешило Пушкина, и он стал преследовать поэта стихами: „За ужином объелся я…“ и т. д. Выражение „мне кюхельбекерно“ сделалось поговоркой во всем кружке. Кюхельбекер взбесился и требовал дуэли» (П. И. Бартенев, Пушкин в южной России. — «Русская речь», 1861, 23 ноября, с. 658). Дуэль состоялась, Пушкин выстрелил в воздух, Кюхельбекер промахнулся, и противники помирились. Датируется сентябрем — декабрем 1819 г. (М. А. Цявловский, Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина, т. 1, М., 1951, с. 191). Яков — слуга Жуковского.

1021–1023. Берл. изд., с. 98, 123–124. Распространялись в списках с именем Пушкина. Фотий (в миру Петр Никитич Спасский) (1792–1838) — настоятель новгородского Юрьева монастыря, с 1822 г. — архимандрит. Орлова-Чесменская Анна Алексеевна (1785–1848) — дочь А. Г. Орлова, камер-фрейлина, фанатическая поклонница и покровительница Фотия.

1024. «Дневник А. С. Пушкина (1833–1835)», М.—П.,1923, с. 56, в записи Пушкина от 3 мая 1834 г.: «Случилось несчастие: какая-то деревянная башня, памятник затей Милорадовича в Екатерингофе, обрушилась и несколько людей, бывших на ней, ушиблись. Кстати, вот надпись к воротам Екатерингофа…» Возможно, эп-ма написана самим Пушкиным и является его откликом на это происшествие. Хвостовым некогда воспетая дыра. Имеется в виду стих. Д. И. Хвостова, изданное отдельной брошюрой, «Майское гулянье в Екатерингофе 1824 года» (СПб., 1824). В нем, в частности, воспет военный генерал-губернатор Петербурга Милорадович Михаил Андреевич (1771–1825). Самодержавие Петра. Екатерингоф был основан Петром I; в 1711 г. там был построен дворец, подаренный супруге императора Екатерине I. И Милорадовича глупость! По свидетельству Ф. Ф. Вигеля, Милорадович «давно брошенный Екатерингофский лесок избрал местом своих увеселительных занятий. На украшение его вытребовал он у города более миллиона рублей, для молодых актрис и воспитанниц кругом велел нанять дачки, и в выстроенной зале, под именем воксала, начал (разумеется, не на свой счет) давать балы, на которых плясали перед ним одалиски, баядерки и алме́, и он по прихоти бросал им свой платок» (Ф. Ф. Вигель, Записки, ч. 6, М., 1891, с. 51).

Евгений Абрамович Баратынский избегал проторенных путей я заимствований, столь обычных в истории эпиграмматического жанра, В своей статье о Баратынском (1830) Пушкин писал: «Эпиграмма, определенная законодателем французской пиитики: „Un bon mot da deux rimes orné“[106] скоро стареет и, живее действуя в первую минуту, как и всякое острое слово, теряет всю свою силу при повторении. Напротив, в эпиграмме Баратынского, менее тесной, сатирическая мысль приемлет оборот то сказочный, то драматический и развивается свободнее, сильнее. Улыбнувшись ей как острому слову, мы с наслаждением перечитываем ее как произведение искусства» (Пушкин-ПСС, т. 11, с. 186). Как и вся поэзия Баратынского, его эп-мы отличаются «лица необщим выраженьем». Эта индивидуальная особенность творческой манеры Баратынского обусловила и его постоянный поиск оригинальных эпиграмматических сюжетов: среди его эп-м, как правило, отсутствуют переводы или переделки с др. языков. Возможно, что какие-то античные или западноевропейские образцы сыграли известную роль в написании некоторых эп-м (см.: P. Р. Томашевская, К вопросу о французской традиции в русской эпиграмме. — «Поэтика. I», Л., 1926, с. 106). Но под пером поэта они так сильно меняли свой облик, что образцы эти до последнего времени не обнаружены. Обычные адресаты эп-м Баратынского — М. Т. Каченовский, Ф. В. Булгарин, Н. А. Полевой — литературные противники писателей пушкинского круга, к которому принадлежал поэт. Подписи Баратынского: Б., Бор…ий, Е. Б…ий, Е. Б-ский, 2, *.