Спецкор - Прерия - Ольга Амбарцумова

Все остальные бойцы внимательно наблюдали за происходящим за перегородкой, так что момент отлета не прозевали только из-за стука вставшего на место трапа. Никакого ускорения не чувствовалось, что было нормально, если вспомнить отсутствие взлетной полосы. Но мы, несомненно, летели - это можно было понять, по начавшим шевелиться и перебрасываться словами стальным фигурам.

- Жалко парня, - прогудело у меня прямо над ухом, - не повезло.

Все как по команде опять повернули головы, пытаясь разглядеть проходящее за перегородкой.

- Подарок домой передать бы. - заметил сосед слева

- Не поймет ведь, да и вообще… - прогудело опять над ухом.

- У него сын, кажется, в триста пятнадцатой служит, можно с ним передать.

- Некому там передать, год назад извещение пришло. Может потому и он…

- А давайте Крайт отдадим? - последовал совет с другой скамьи из дальнего угла, после чего трюм заполнило конское ржание.

- Вот дает! А ведь Шутник бы оценил - она с него столько раз шкуру спустить обещала.

Что ж, все понятно, личный состав деликатно травит байки о понятном только посвященным, давая остальным вжиться в спокойную атмосферу и расслабиться после пережитого. И вслух, к слову, болтают специально, сильно сомневаюсь, что во всех скафандрах разом отказала связь, и теперь вынужденно пришлось пользоваться для общения внешними микрофонами и динамиками.

А теперь, видимо, начальство появилось - вон как все разом притихли. Громадная, даже на фоне всех прочих, фигура маячит возле ширмы и машет рукой, дескать: - 'подходи, не бойся', пришлось вставать и на ватных ногах топать мимо длинной шеренги статуй. И чем ближе подходила, тем больше меня охватывала странная уверенность, что это чудовище - женщина, и смотрит сейчас на меня с добротой и сочувствием. Хотя по фигуре судить невозможно, а уж выражение лица глухой шлем и вовсе не передает.

- Жаль, что так вышло, девочка. - Надо же, предчувствие оказалось верным, тембр голоса и интонации говорят об этом ясно.

Колосс наклоняется, и под его руками расходятся края мешка. Кажется, корабль маневрирует - вон как под ногами качнулся пол. Только это сейчас неважно, ведь предо мной, на металлическом полу, лежит Кроха. Легким движением высвобождаю локти от поддерживающих рук и наклоняюсь ближе.

Да, это действительно он. Вон даже мерзавец язык набок свесил совсем как в тот раз. Только теперь, в подернутых пленкой глазах не бродят искорки смеха.

Кажется, мне что-то говорят, но слова не пробиваются через пелену тишины. Тогда колосс достает из кармашка на поясе самый обычный бинт и, заправив назад язык, начинает подвязывать нижнюю челюсть, так ведь действительно положено.

- … девочка, он ведь погиб ради тебя. Закроешь ему глаза?

- Я н-н-е смогу. - Это мой голос? Наверное, да, хотя и звучит, как чужой.

- Соберись, плохая это примета, когда мертвый смотрит. Или тебе помочь? - голос полон сочувствия, и я не могу ему противиться.

- Нет, я смогу!

Веки подались неожиданно легко. 'Прощай…'

Меня прижимают к почему-то теплому металлу и, обняв за плечи, ведут мимо ширмы. Там небольшой закуток с двумя откидными сиденьями и небольшим столиком. Хозяйка наливает мне полный металлический стакан прозрачной жидкости:

- Выпей.

- Спасибо, но…

- Пей! Это тебе надо, а хмель все равно не возьмет.

Маленькими глоточками, как воду, пью жидкость, не чувствуя вкуса, но тело пробивает жар, а на глаза наворачиваются слезы.

- Ты поплачь, не стесняйся, сразу легче станет.

Слезы мои внезапно высыхают.

- Спасибо! Но я думаю, он не хотел бы, чтобы я горевала, - почему-то мне кажется, что глухой шлем покачивается одобрительно, а не осуждающе.

- Ну, тогда держись. Там его пока готовят. Не стоит тебе это видеть. Посидим здесь.

Отчего бы не посидеть, если тело само расслабляется и глаза закрываются. Чтобы открыться через миг.

- Пора?

- Да.

Выходим назад в десантный отсек. Тут произошли некоторые изменения - в боковой стене раскрыт широкий проем, а за ним - синь океана и качающееся над бездной завернутое в белую ткань тело.

- Он ведь любил воду?

'Да, он любил воду'. Шаг в сторону бездны, один, второй.

Вопрос в спину: 'Ты ведь сможешь?'.

Да, я смогу, я сильная, а он действительно любил море. Меня придерживают за пояс: 'Зачем? Я ведь смогу' - а в руке оказывается стропорез, наверняка тот самый, с которым мы прошли через половину этого мира. Легкое касание и последняя нить рвется.

Тело летит вниз, на встречу с первозданной стихией.

Всплеск и остаются только расходящиеся круги на воде. Всё!

Меня оттаскивают от проема и суют в руку полный стаканчик.

Лесная поляна, уже другая. На поляне стоит челнок, аппарель опущена, но на ней нас провожает только командирша. Под ногами - вещи, пришла пора прощаться.

- На восток где-то полтора часа хода - и выйдете к лагерю. В пути оружие держите наготове, - да, теперь мы можем рассчитывать только на себя. - Удачи!

Но вместо того, чтобы войти внутрь, великанша делает шаг вперед:

- Вот, возьми, я подогнала его под тебя, - на спину и плечи ложится знакомая разгрузка. - Ножами ты пользоваться не умеешь, но разберешься - невелика наука. А это его револьвер, я только переставила рукоятку под твою руку, - наверно на корабле и мастерская есть? Оружие занимает предназначенное ему место справа.

'Надо же, а он, оказывается, был левшой…'

- Спасибо!

- Ну и вот, возьми…

Ошейник! Я теперь больше не рабовладелица. Ошейник легко оборачивается два раза вокруг запястья и после защёлкивания сокращается, приспосабливаясь на новом месте.

- Помни, девочка, они живы в наших сердцах. Все остальное - тлен. Прощай.

Меня нежно прижимают к нагретому металлу доспеха. За радужной пеленой не видно, как закрылся помост, но я не плачу. Не потому, что сильная, просто теперь надо рассчитывать только на себя.

А ведь так и не спросили у них ничего. Кто были эти люди? Откуда? И почему отнеслись к Крохе, как к своему? И ко мне. Почему нас всех спасли, а потом просто отпустили, хотя техника явно новейшая и секретная, значит видеть ее никому не положено. Даже лиц не разглядела из-за забрал шлемов.

Замотав головой, решила не думать об этом сейчас. Потом, всё потом! Говорят, время лечит.

До лагеря дошли без приключений, и приняли нас там спокойно. Он был практически доверху набит носящимися детьми и усталыми женщинами. На фоне этого светопреставления никто особо не обратил на нас внимания. Завели в походную кухню, накормили, не отказавшись в качестве благодарности принять часть наших запасов, показали, где отхожие места и прочие удобства и, разведя руками в стороны, буркнули: 'Устраивайтесь'.