Время жестоких чудес - Артем Лунин

Кажется, здесь сейчас жил риш с ближней дружиной.

Беричи вышли. В углу шевельнулась груда лохмотьев, блеснули безумные глаза.

– Юлия?

– Хэли?

Женщина улыбнулась многажды разбитыми почерневшими губами. Лицо ее было в синяках, в глазах светилась тьма. Юлия с ужасом смотрела на старшую травницу.

– Не надо думать обо мне. Подумай лучше о себе. – Хэли со стоном перевернулась на спину, глядя в потолок. Ощущение безумия ушло. Женщина усмехнулась.

– Неплохо я притворяюсь, э? Какое удовольствие мучить человека, который не понимает, что с ним делают? Меня не трогают уже два дня…

Хэли помолчала.

– Если хочешь, я могу оказать тебе услугу.

– Какую?

Хэли не ответила, даже не пошевелилась. В доме вдруг потемнело. Юлия сглотнула и обнаружила, что дышит с трудом.

– Вот эту, – невидимые пальцы на горле разомкнулись, Юлия задышала часто, говорить смогла не сразу:

– Нет. Сама…

– Сумеешь?

– Да, – глядя на старшую подругу, Юлия поняла, что решимости у нее хватит.

Хэли лежала, закатив глаза так, что были видны лишь белки глаз.

– Кто-то идет, – прошептала травница быстро. От нее снова исходило ощущение безумия.

Вошел какой-то парень, немного младше ее, подошел к ней и взял за плечо. Юлия попыталась ударить, он увернулся лениво и отвесил оплеуху, от которой девушка улетела за занавесь. Парень вошел следом и толкнул ее на шкуры, устилавшие пол – кровати у беричей были не в ходу.

А потом оглянулся мыслью, да так ловко, что Юлия удивилась и даже слегка восхитилась, несмотря на свое положение. Она была воспитана в твердой уверенности, что болотники уступают воличам во всем, и особенно в мыследействе.

Парень умело закрыл вокруг Живу и сел, скрестив ноги, на шкурах. Юлия посмотрела ему в глаза и стала раздеваться. Она сняла рубаху, развязала женскую ленту, распустила пояс…

Вся невозмутимость мигом слетела с подростка. Взгляд его заметался, он нервно сглотнул и сделал движение к ней.

Она бы смогла, но торопливость ее погубила и спасла парня. Нож вылетел из ножен на его поясе, «форель выпрыгивает из ручья», эта ухватка ей раньше не очень-то удавалась, не удалась и сейчас…

Нож улетел в угол, парень смял ее, сбил и оказался сверху, прижав к полу всем телом. Юлия отвернула лицо и закусила губу, собирая свою внутреннюю силу.

Мускулистое тяжелое тело вдруг перестало прижимать ее к шкурам. Девушка открыла глаза. Парень сидел на шкурах и смотрел в сторону.

– Оденься, – велел он.

Девушка оделась.

– Ты – Юлия. – Он не спрашивал, а утверждал. – Твой отец сказал странную вещь…

Он осекся, ощутив волну ее страха и надежды. Жизнь отца после полученных ранений была искажена так, что дочь не видела его в Живе, даже не могла сказать, жив ли он вообще.

– Он… жив?

Парень помедлил, разглядывая ее. Наконец кивнул:

– Если это можно назвать жизнью.

Юлия наклонила голову, враг не должен видеть ее слез.

– Скажи, правда ли то, что мертвых можно отспорить у смерти?

Целительница молчала.

«Во имя и для Жизни Живой», гласили иеро, начертанные над каждой из четырех дверей каждого травного дома.

Но жизнь врага…

– Отвечай, – велел он. – Или я сделаю тебе больно.

– Я не боюсь боли, – соврала Юлия.

– Возможно. Но я знаю, чего ты боишься. – Парень улыбнулся, окинул ее хищным взглядом, словно окатил крутым кипятком. – Ответь мне, не соврал ли твой отец.

– Не соврал! – выкрикнула девушка.

Каждый ребенок воличей знает, что заблудившегося в сумеречных землях между жизнью и смертью можно уговорить вернуться в жизнь, пока живо тело.

– Я не ребенок воличей. Как это делается?

Юлия пожала плечами.

– Обычно близкие сидят рядом с уходящим. Говорят, как хорошо им было вместе, как здорово жить. Зовут, просят вернутся, думают о нем…

– Я отпустил ее.

Мгновение отец и сын смотрели друг на друга, Орел вскочил, опрокинув скамью.

– Ты… что сделал?!

– Отпустил ее. Вывел за городьбу и…

Орел поднял скамейку и уселся.

– Ели ты не придумаешь немедля объяснение, я…

– Объясняться должен не я, а ты, отец.

И на этот раз Гореш сдержался, только лицо стало совсем багровым, на виске запульсировала вена.

– Почему риши Орлы вдруг стали нарушать данное слово? – спросил сын. – Ты обещал этому Выснику отпустить девушку, а сам велел привести ее к себе на ночь!

– Орленок, – устало сказал Орел. – Этот… Высник посмеялся надо мной, придумал какую-то нелепую байку о…

– Это не байка, отец.

– Что?

– Не байка. То, о чем говорил калека, случалось раньше… у нас.

Когда ты в детстве умирал от укусов огненных ос, твой брат, мой дядя, спас тебя. Вытащил с того света, отспорил у смерти, уговорил остаться – называй как хочешь…

– Откуда… – начал Гореш, зная, каков будет ответ.

– Мой крестный в первый день рождения дал мне имя, а в пятнадцатый день рождения подарил меч и притчу, историю-в-подарок. Он говорил, что это случилось давным-давно, не называл имен, но я догадался, а потом и удостоверился. Он спас тебя, отец. И, по-моему, ты должен ему отплатить тем же. Хотя бы попытаться.

Юлия шла по росной траве, шла не торопясь, как на прогулке, ощущая спиной острые взгляды стражей со стен, нацеленные оголовки стрел. Она шла так вечность, а потом вытоптанное поле кончилось, и девушка вошла в перелесок.

Парень обещал, что преследовать ее не будут, но мало ли… Углубившись в лес, Юлия побежала, наткнувшись на ручеек, прошла какое-то расстояние вверх по течению, уничтожая за собой следы, выбралась на каменистый бережок и немного попетляла по лесу.

Голова кружилась от голода, она не могла вспомнить, когда ела в последний раз. Юлия сунула руку за пазуху и ощупала лезвие скальпеля, данного парнем…

Девушка сломила палку, с этого же дерева сняла вьющееся растение и примотала к палке скальпель. Получилось небольшое копьецо, каким Юлия в два счета наострожила рыбы в подвернувшемся ручье – другом или том же. Утолять голод сырой рыбой было непривычно, но она не стала разводить костер.

Полночи девушка шла по лесу, потом забилась в огромный выворотень, почти небольшую пещерку. Нагрела в ней воздух, вход закрыла ломаными ветвями. Мучимая кошмарами, спала недолго и с первыми лучами солнца снова двинулась вперед.

Ближе к обеду Юлия наткнулась на василиска. Пожалуй, не обязательно было убивать ящера, но она испугалась неожиданной встречи и с порожденной страхом силой прибила его к дереву копьецом, сломав древко.

Василиск был старый и дряхлый. Девушка пожевала немного сырого мяса с хвоста, напоминающего на вкус подметку, а на запах болотную тину. Срезала роговые иглы с гребня и кусок чешуйчатой шкуры. Быстро сделала новое копье, с поршнями девушка возилась много дольше, но ей надо было отдохнуть и подлечить сбитые в кровь ноги. Юлия облепила мозоли целебными листьями, сунула ноги в перешитые поршни и пошла дальше.