Я — Одри Хепберн - Екатерина Мишаненкова

Вскоре агент Одри Хепбёрн, Курт Фрингс, предложил ей сыграть главную героиню в фильме «История монахини».

Это была биографическая драма по бестселлеру Кэтрин Халм, за год разошедшемуся трёхмиллионным тиражом и переведённым на десятки языков мира. Фрингс выторговал для Одри поистине королевские условия — 200 тысяч долларов плюс десять процентов от общего кассового сбора, начиная с того момента, когда окупится её гонорар. Причём свои 200 тысяч она получала гарантированно, даже если фильм провалится в прокате.

Но Одри согласилась бы и на меньшие деньги. Она сразу поняла, что «История монахини» — тот самый фильм, которого она ждала.

Героиня этой истории, бельгийская девушка Габриель, приняла постриг под именем сестры Люк и работала с прокажёнными в Бельгийском Конго. Во время Второй мировой войны она помогала бельгийскому Сопротивлению, а потом и вовсе была вынуждена уйти из ордена. Но не потому, что потеряла веру в Бога, а из-за моральной дилеммы. Монахини должны были одинаково ухаживать за ранеными союзниками и нацистами, а для сестры Люк это оказалось неприемлемо Поэтому она покинула монастырь и стала обычной медсестрой.

Наконец-то Одри предложили фильм не о любви или страсти, а о духовном развитии личности, поиске себя, роль, которая должна была показать ей самой — настоящая она актриса или очередная голливудская однодневка.

Некоторые фильмы очень хороши. Вне всякого сомнения, для них есть место в современном обществе, но я не нахожу в них места для себя. Я внимательно слежу за всем тем, что происходит в мире кино. Я не могу не замечать те страдания, недовольство жизнью, боль, которые окружают нас повсюду Никто не может от этого скрыться.

Готовясь к съёмкам в «Истории монахини», Одри Хепбёрн провела несколько дней в католическом монастыре.

Идея принадлежала режиссёру Фреду Циннеману — он решил, что для большего вживания в образ Одри и двум другим актрисам, игравшим монахинь, надо провести несколько дней в настоящем женском монастыре, наблюдая и по возможности участвуя в монашеской жизни. Правда, оказалось, что придумать это легче, чем осуществить. Актрисы, конечно, согласились, а вот монастыри, в которые он обращался, дружно отказывались от подобного эксперимента.

Возможно, Циннеман так и махнул бы на это рукой, если бы не Одри, настаивающая на том, чтобы пожить в монастыре. Она очень тщательно готовилась к роли, изучала обряды, молитвы, посещала монастырские больницы, познакомилась с автором романа и с Мари-Луизой Абэ, прототипом своей героини. Но ей продолжало казаться, что она недостаточно готова и недостаточно понимает монахинь.

Наконец, Циннеману удалось договориться с несколькими парижскими монастырями, и 2 января 1958 года он отвёз актрис на четырёхдневное вживание в монашескую жизнь. «Ежедневно в десять утра я приезжал на такси, посмотреть, как они поживают… — вспоминал он — Зима была чрезвычайно холодная, а монастыри едва отапливались… Все они выходили из своих обителей совершенно синие от холода, но в восторге от того, с чем они здесь столкнулись, и взволнованные тем, как им приходится готовиться к исполнению своих ролей».

Хочу сказать, что любое сходство между теперешней Хепбёрн и той, что была до 1 января 1958 года, совершенно случайно. Я так много увидела, услышала и узнала, я так много испытала, что стала совершенно другим человеком.

Одри Хепбёрн принимала всё, что касалось сестры Люк, близко к сердцу.

Пожалуй, это был первый фильм, снимаясь в котором, она не только выполняла указания режиссёра и сценариста, но и сама участвовала в создании образа своей героини.

«Я думаю, что нам нужно слегка изменить концепцию характера сестры Люк, — писала она Циннеману в ноябре 1957 года, когда готовилась к съёмкам и изучала свою героиню. — Меня беспокоит то, что сестра Люк в финале фильма называет себя „неудачницей“. Она слишком умна, чтобы демонстрировать фальшивое смирение. Мне хочется, чтобы она высказалась иначе. Она может признать тот факт, что ей не удалось стать настоящей монахиней, но в то же время мы должны увидеть, что надежда и вера помогли ей родиться как свободному человеку, и в новом состоянии её вера стала ещё сильнее и крепче, чем раньше. Я хочу показать, что сестра Люк стоит на пороге нового, ещё более важного этапа своей жизни. Она вовсе не неудачница, её уход из монастыря — это не поражение. Финал картины должен быть таким, чтобы у зрителей не возникло неприятия монашества, и в то же время они не воспринимали её уход как крушение жизненных идеалов».

Циннеман согласился с её точкой зрения, в сценарий были внесены коррективы, но всё равно многие люди восприняли финал как отказ от обетов, а не как уход по избранному пути. Мало кто обладал достаточной широтой взглядов, чтобы по достоинству оценить выбор сестры Люк.

Постигая душу и сердце сестры Люк, мне пришлось глубоко заглянуть в самоё себя. Мне пришлось в буквальном смысле вспахать свою душу, и семена пережитого мною упали на тщательно подготовленную почву. Я надеюсь, они дадут свой урожай и вы увидите иную, лучшую Одри…

Одри Хепбёрн часто изображают эфирным созданием, оторванным от мира, тогда как на самом деле она была очень практична.

Один из её биографов, Александр Уолкер, пишет: «Архивы съёмочной документации „Истории монахини“ показывают, что в это время Одри занимали далеко не только религиозные проблемы. Она требовала заверений, что в Африку её будет сопровождать лучший доктор с современными препаратами. Кроме того, карантинные правила, принятые в Бельгийском Конго, не должны помешать её крошечному терьеру сопровождать её в путешествие. И ещё: к её приезду в гостинице „Сабена“ в Стэнливиллс, где будут расквартированы члены съёмочной группы, должно быть установлено биде. Вероятно, это было единственное биде на всю Центральную Африку в то время».

Она не зря принимала столько предосторожностей — в Африке съёмочной группе пришлось тяжело. От дневной жары не спасали никакие кондиционеры, а ночные холодные туманы угрожали лёгочными заболеваниями. Вероятно, это плохо сказалось на здоровье Одри, потому что едва вернувшись из Африки, она свалилась с почечной инфекцией. А ведь болеть было никак нельзя — студия теряла большие деньги, и к тому же под угрозой срыва оказался следующий проект, «Зелёные поместья».

Так что она взяла себя в руки и, едва поправившись, вернулась в строй, а ещё через несколько недель отправилась сниматься в «Зелёных поместьях».

Меня заботит моё здоровье, а мир озабочен тем, о чём я думаю.