Любовь дракона (СИ) - Леденцовская Анна

А Люба уже бежала, торопливо, не чуя под собой ног, словно боясь опоздать.

Не опоздала. В ужасе замерла на секунду, уставившись на толстого черноволосого парня, который держал в руках перевязанного веревками, как батон колбасы, черного кота с подпаленными усами и хвостом.

Малолетний садист как раз, довольно улыбаясь, дунул на обугленную палку и, держа за веревку крутящуюся на ней животину, ткнул горящим концом в переплетения бечевы. Видимо, для него это была веселая игра — попасть в кота и не пережечь при этом стянувшие того путы. А еще, судя по всему, деточка очень хотела попасть в глаз или ухо, но до сих пор это не удавалось. Зверь отчаянно извивался гусеницей и глухо обессиленно рычал, иногда издавая жалобный стон.

— Ах ты паршивец! Прекрати немедленно! — Люба коршуном кинулась к парню, выхватила у него веревку и прижала к себе подпаленную кошачью тушку. — Как тебе не стыдно животных мучить!

— Да, гад он. Надо было сразу прибить, — поддержал ее Кройтек, но так, что она только ахнула.

— С ума сошел? За что?

— Так небось орунов крал. Это дракот, он хищный и дикий. Очень опасный. Если бы не был связан и с тряпкой в пасти, то уже мог бы тебя ранить. — Драконеныш, похоже, был серьезен.

— Да убил бы. Горло бы порвал, — недобро ухмыльнулся толстяк. — Отдай дракота, ушастая, а то хуже будет.

Кройтек тут же загородил Любу собой, набычившись и сжав кулаки, хотя был на полголовы ниже чужого пацана и раза в два тоньше. А еще у сволочного драконеныша была обугленная острая палка.

— Да ты знаешь, с кем разговариваешь? Ей все драконы спасением обязаны и дары принесли, — завопил храбрый «одуванчик». — А ваших я там не учуял что-то!

Выучка от отца-воя у него все же была, и он настороженно следил за оружием в руках противника.

Только главным аргументом паршивца была совсем не палка.

— Маманя, тут эльфийка приперлась подарки требовать! — громко и визгливо завопил на всю округу мучитель дракота, пытаясь еще исподтишка ткнуть-таки Кройтека своей палкой.

На крыльцо вышла статная черноволосая женщина с красивым, но каким-то холодным лицом и сложила руки на высокой полной груди. Любе сразу вспомнилась царица Пушкина перед волшебным зеркалом. Белокожая, с румянцем во всю щеку, пухлые розовые губы презрительно кривятся. Черные, как угли, большие глаза недобрым взглядом окинули эльфийку, обнимающую котоколбасу, и набычившегося Кройтека со сжатыми кулаками.

Белобрысый будущий рыцарь сразу съежился и поник, выдохнув только одно слово:

— Брельха.

Глава 9

Брельха с гордо поднятой головой павой спускалась с крыльца, рассматривая Любу так, словно та была маленькой мерзкой гусеницей, посмевшей посягнуть на ее сортовую капусту.

— Значит, за подарками явилась? — насмешливо осведомилась она. — Ну-ну. Слыхала я, что эльфийки жадные, но до тебя по домам с требованиями не ходили.

Любовь Михайловна только рот открывала, как рыбка, не в силах вклиниться в уничижительный монолог драконьей красавицы.

А та с наслаждением смешивала соперницу с грязью, с издевкой интересуясь, уж не обнищал ли наследник повелителя настолько, что его женушке остроухой добра не хватает.

— А может, ты настолько его не впечатлила, что он в кои-то веки решил не тратиться и оставить свое богатство для следующей жены, более достойной?

Судя по всему, корпулентная мадам со сдобными формами имела в виду свою особу.

Растерявшейся Любаше на помощь вовремя пришел Кройтек. Вот где воистину пригодилась беспардонность драконенка, не постеснявшегося перебить противную тетку, заявив:

— Да денег-то нам командор цельный мешок отсыпал и сказал, ежели не хватит, еще даст. Так что нечего тут, тетка Брельха, наговаривать…

— Какая я тебе тетка, мелкий паршивец⁈ И как ты смеешь лезть, когда взрослые разговаривают⁈ — вмиг разъярилась брюнетка. От величавой красоты женщины и следа не осталось. Лицо искривилось в гневе, как-то заострился и стал казаться длинноватым и костистым тонкий нос, на щеках выступили красные пятна, и вся она, развернувшись к подростку, рыхло заколыхалась, словно вылезшее из квашни перебродившее тесто.

— Да уж видно же, что не дядька! Ну могу, пожалуйста, и Брельха Михасьевна. Мне не трудно. Мамка говорила, что надо быть вежливым. А папка — что даже с врагами, но ухо востро держать не помешает. — Говоря это, Кройтек ловко отбил очередной выпад палки Брельхиного сыночка, а потом, сделав обманный маневр, отобрал деревяшку и с сухим треском сломал ее о коленку.

— Мам, они дракота забрали! Видать, это ушастая на наших орунов его и натравила. Да? Знамо ведь, они могут, эти травоеды, — заныл пухлый недоросль, лишившись своего оружия. Спрятавшись за широкой спиной родительницы, он скорчил Кройтеку злобную рожу и погрозил кулаком.

— А возможно, мой хороший, возможно, — ласково пропела любящая мамаша, потрепав гаденыша по голове. — Беги-ка в дом. Неизвестно, что за чары может напустить эльфийка. Надо бы сказать повелителю, что за его спиной эта чужачка порчу на порядочных драконов наводит. Дурачков привораживает.

С насмешкой глядя в глаза Кройтека, Брельха многозначительно выгнула бровь.

— А тех, кто ее насквозь видит, пытается по-другому извести.

В голове Любаши уже давно кипятилась как чайник и булькала Шиза, побуждая ее хоть как-то ответить противной бабе. В итоге, получив такие обвинения, да еще и с угрозами, женщина не выдержала.

— Ну знаете! А может, вместе сходим? Попросим нас рассудить? — Сунув обмякшего дракота под мышку, благо животина была на удивление легкой, она подбоченилась второй рукой. — Я тут слыхала, у него есть древний артефакт, что позволяет различать правду. А клеветнику же, который напраслину возвел на хорошего человека… — она, даже не подумав, употребила название своей расы, — плетей на площади прилюдно полагается! Правда, Кройтек?

Парень понятия не имел, о чем говорит Люба, но на всякий случай кивнул, подтверждая.

Брельха дурой не была, да и в сокровищнице вождя ей не доводилось покопаться. Жаль, уж она бы там себе прибрала к рукам много чего. Так что о том, есть ли там подобный артефакт, понятия не имела, но вот про наказание за клевету знала. Поэтому попыталась выкрутиться из заведомо проигрышной позиции, ведь доказательств преступных действий эльфийки или ее злобных намерений у женщины не было.

Единственное, что она смогла, это прицепиться к незнакомому слову:

— «Человека»? Это еще что такое?

— А это, — с помощью быстро соображающей Шизы выкрутилась Любовь Михайловна, — у нас, эльфов, так называют порядочных и правдивых! Тех, кто совесть имеет и животных жестоко не истязает, как ваш сын.

— Сына не трожь, ушастая, — разъяренной гадюкой зашипела драконица. — Подарочек хочешь — так вон и забирай дракота. Только давай деньги.

Кройтек возмущенно вылупил голубые глаза на жадную тетку.

— Это чего еще? Где же такое было, чтоб за подарок деньги просить?

Но ушлая баба только зафыркала.

— Так ежели дракот теперь ейный, то и за потраву ей отвечать! — моментально отбрила она драконенка. — А не хочет платить — так я зверя забираю обратно. Обдеру на чучело и на хлев поставлю, чтоб остальные твари не озоровали. Опасались. А, эльфийка? Или плати, или отдай ворюгу!

— А подарок? — не мог успокоиться парнишка.

— Тю! — Смутить драконицу было невозможно. — Так я ведро картошки принесу или пару вилков капусты. Эльфы же такое как раз любят. С бедной вдовы что возьмешь? Чем смогу отдарюсь, раз совести нет требовать с несчастной одинокой матери.

Ни несчастной, ни особо бедной Брельха не выглядела. Браслеты на полных руках сверкали золотом, а камни сережек переливались на солнце, когда на них попадали лучики света сквозь локоны блестящих черных волос, выбившихся из прически и красиво обрамлявших овал лица.

Любу аж затрясло от злости на гадкую бабу. Не задумываясь, она отцепила с пояса кошель и швырнула под ноги драконице. Шнурок был затянут слабо, и серебристые, золотистые и бронзовые треугольнички хлынули в пыль, заставив тетку заткнуться и кинуться собирать монетки.