Горноспасатели - Владлен Авинда

– Хорошо, – покорно соглашалась Светлана Ивановна…

И вот теперь, перед оскалом настоящей гадюки, «Ниточка» трезво оценила свою трусость и безволие в отношениях с Аллой Васильевной.

– Ну подожди, старая змея, попробуй только отчитай меня, как школьницу, я тебе все выскажу! – улыбнулась своему смелому решению молодая учительница.

– Ты, я вижу, обрадовалась каким-то другим мыслям и уже совсем забыла про страх? – вопросительно обратилось пресмыкающееся к «Ниточке».

– Конечно, ведь я уже сколько минут смотрю в глаза смерти, и страх оставляет меня.

– Горжусь своей первой и старательной ученицей!

– Не думала я, что когда-нибудь стану воспитанницей змеи.

– Не стыдись, ведь для людей змея не только олицетворение смерти, но и мудрости.

– Все равно, звучит как-то странно – воспитанница змеи!

– Хуже, если бы тебя назвали палачом.

– Ты что, их тоже воспитываешь?

– Смотрю, ты не прочь уколоть, да еще с издевочкой.

– Я не хотела тебя обидеть.

– На оскорбительные слова серчают только люди. Мы, змеи, остерегаемся лишь ударов камней и палок, приносящих нам физические страдания и смерть, а моральные обиды выдумал для себя тщеславный и трусливый человек.

И вдруг Светлана почувствовала сквозь мокрую ткань рубашки, что по ее руке кто-то бежит. Девушка скосила глаза в увидела еще одну мерзость, которую панически боялась и которой страшно брезговала, – серую мышь.

– А-а-а…

И, словно спасая девушку от обморока, змеюка тут же молниеносно бросилась на руку Светланы в обвила мышку сильным, упругим телом. Светлана, обессилив от потрясений, переживаний, психологической и физической борьбы, от страха перед смертью, клокотавшей у нее под ногами и пристроившейся на ее руке, закричала пронзительным голосом.

– Кыш, проклятая! Уползай, пока цела! – В этом крике-приказе отливали стальные нотки, внезапно появившиеся в ее голосе. Возможно, долгое созерцание страшной змеи, ее желтых колючих глаз и гибкого стремительного тела, родило у Светланы сильное и прекрасное качество человеческого характера, называемое мужеством.

Но змея почему-то не почувствовала в Светлане злейшего врага, а наоборот, нашла в ней доброго терпеливого друга, бережно относящегося к родной фауне и флоре. Проглотив мышь, змея свернулась в клубок на плече у Светланы. Теперь девушка краем уха чувствовала, как на ее плече лежит и отдыхает Смерть, согреваясь человеческим теплом.

Раньше девчонка умерла бы от страха, от омерзения, от всего гадкого и жуткого, что заключало в себе змеиное тело. Но теперь ее сердце поддерживало великое моральное чувство – мужество, а с ним человек может преодолеть и победить на свете очень многое. Вместо панического страха у Светланы вдруг появилось огромное и жизнелюбивое чувство юмора, и таинственный диалог вновь продолжился. – Слушай, гадючка, тебе удобно на моем плече?

– Да, оно теплое к круглое.

– И долго ты будешь лежать на нем?

– Отдохну немного, ведь я сутки болталась на кореньях, после того, как вода размыла и погубила мою нору. Еще надо переварить мышь.

– А потом ты убьешь меня?

– Опять ты за старое, не трону я тебя, ведь сама воспитывала в тебе смелость и мужество.

– Тогда убирайся, мне противно твое присутствие на плече. – Не груби. Куда я денусь, кругом вода? – Ползи на дорогу и прячься под камнями.

– От кого?

– Меня идут спасать мужчины, а они не будут церемониться с тобой.

– Пожалуй, ты права – надо удирать, ведь змей боится весь человеческий род. Меня прикончат в один миг, и даже ты не защитишь. Светлана брезгливо ощутила, как ее шеи и уха касается холодное бронзовое тело змеи. И снова обжигающий страх опалил нутро Светланы, вызывая позывы рвоты. Но «Ниточка» не сдавалась.

– Шалишь, змея, все равно выдержу все твои смертоносные пытки.

– Я не собираюсь тебя мучить.

– Что – убьешь сразу?

– Нет, немного подумаю, я ведь не человек, который всегда опрометчиво хватается за камень и спешит разбить мне голову.

Упругое и скользкое тело змеи обвило тоненькую хрупкую шею «Ниточки». Сейчас гадюка сдавит горло девушки стремительным и длинным туловищем и прощай жизнь Светланы Ивановны. Но учительница, к своему удивлению, совсем не почувствовала приближение адского удушья. Наоборот, ей почудилось, что тяжелая мужская рука обняла ее. Может, девчонке, еще никогда не любившей и не знавшей мужчину, перед смертельным исходом захотелось испытать заветный и дразнящий плод – нежное чувство к романтичному юноше? Она знала такого – преподавателя русского языка и литературы ее школы Вадима Юрьевича Обухова, бледного, высокого, с копной пшеничных запутанных волос. Как он прекрасно декламировал стихи! И в памяти обреченной на смерть девушки вдруг возник голос Вадима Юрьевича, читающего блоковские строки о Прекрасной даме, и совсем не догадывающегося, что о нем будет вздыхать перед своей кончиной скромная учительница истории.

Змея, обдав смертельным холодом девичью шею, устремилась вверх к дыре в асфальте.

– Ты выберешься?

– Конечно, здесь ерунда: по твоей руке, потом по корням, а там уже и отверстие в дороге. А дальше незаметно ускользну к скалам, где и найду нору.

– Прощай, гадючка! – даже с сожалением сказала Светлана.

– Держись, девушка, и ты победишь!

– Спасибо за урок мужества!

– Не стоит благодарности, это качество ты нашла у себя.

– Но только ты помогла родиться такому чувству, ведь я была закоренелая трусиха.

– Я чаще вызываю у людей страх и омерзение, чем положительные эмоции.

– Возможно, это так, но наша встреча дала положительный результат.

– Тогда я рада, что среди людей у меня тоже будет защита! Я убираюсь, уже слышу близкий говор мужчин. – Змея скользнула по руке, по корням и выбралась на асфальт.

– Смотри, Ваня, медянка выползла на дорогу!

– Она не укусит? – спросил Жигров.

– Пресмыкающееся совсем не ядовито, – ответил Ткачев.

– Ребята, помогите мне! – крикнула Светлана спасателям.

Поцелуй за спасение

Вечерело, закатное солнце алой каплей растворялось в голубой дымке. Художник Стас Крепин торопливо заканчивал осенний этюд – серая скала, куст красного шиповника и вечность жизни – солнце. Стас любил побыть наедине с горной тишиной и пустынным ландшафтом, но на этот раз на прогулку с ним увязалась юная супружеская пара. Молодожены захотели провести медовый месяц в горах. Ее звали Лена, его – Саша Орлов. Знакомы они были недолго, но разве время влияет на силу любви?

Друзья считали Лену взбалмошной и ветреной девчонкой, увлекающейся всякой романтической чепухой. Вся ее жизненная школа укладывалась в 22 года. Саша же был уравновешенным спокойным человеком, опытным врачом 28 лет, которому чертовски надоела холостяцкая жизнь.

Познакомились случайно. Туристская поездка на теплоходе. Тихий вечер, блеск лунных волн, старомодное танго. Несколько красивых фраз, и море выплеснуло любовь. А сейчас они были в лесу.

Стас окончил этюд и стал готовить ужин. Ведь скоро придут влюбленные, голодные, от всего отрешенные. Ужин давно остыл, а молодожены не являлись. Стас не беспокоился, ведь ему, старику, уже не понять забот молодой семьи. Он медленно поел, запил ужин ключевой водой и стал читать письма Ван-Гога. В маленьком шалаше свет для чтения излучала шахтерская электрическая лампа «Коногонка».

В одиннадцать ночи художник забеспокоился и двинулся искать молодоженов. Ходил, кричал, звал, прислушивался, но Скалистое плато жило своей ночной жизнью. И вдруг совсем рядом он услышал знакомые позывные радиостанции «Маяк». Стас осветил уютную полянку с вещами молодоженов и включенным транзистором, лежащим у обрыва. С края обрыва он стал кричать.

– Ребята, где вы? – К его великому удивлению, совсем рядом услышал голоса. – Я здесь! – отозвался Александр.

– Я тоже! – голос Лены был полон слез и рыданий.

Стас осветил обрывы, заросшие деревьями и кустарниками, и увидел молодоженов висящими на скалах. Крепкой веревки он не имел, только шпагат для связывания картона и бумаги. Что делать? Вопрос стоял о жизни молодых людей. Густая осенняя ночь. Может, минуты промедления станут роковыми. И тут на память художника пришла недавно опубликованная в городской газете статейка о работе местных горноспасателей.

– Держитесь, ребята, как можете! Я побежал за подмогой! – крикнул он молодоженам и поспешил в дорогу. Сначала к Чертовой лестнице, а потом в курортный поселок Светлый.

Пока художник в пути, попытаемся разобраться, что произошло с мужем и женой, прожившими вместе три долгих лесных дня.

Вечерний закат они провожали на горной лужайке, утопая в мягкой траве. Транзистор пел о любви, о море. Брошенные вещи валялись рядом. Сладкая нега и истома соединила их обнаженные тела. И вдруг подул легкий бриз, и дорогая нейлоновая куртка Лены свалилась в пропасть. Они заглянули вниз. Обрыв показался им не очень страшным. Заросший землей и травой вертикальный сброс, полка в кустах, дальше скальный выступ, опять полка и уже ниже острые ребра скал.