Комендантская дочка. Книга 2 (СИ) - Елизарьева Дина

Комнатка?.. Мальчишечья одёжка?.. Всё потом.

Я решительно задвинула заслонку воспоминаниям, столпившимся в очереди. И даже не удивилась. Я так могу? Значит, сумею и распахнуть её, убрать эту преграду?

Ресс потянул поводок, направляясь знакомиться с новой магиней жизни в его окружении. Я теперь и это могу определить?

Задвинув все мысли на потом, я медленно шла, жадно всматриваясь в радостное лицо матери. Она что-то говорила и всплескивала руками. Вот её взгляд перешёл на меня с Дэйсом, мои губы растянулись в лёгкой улыбке. Я так выросла, может быть, она не узнает?

Ей потребовался лишь один взгляд.

- Варьяна, доченька, - проговорила она привычную фразу из далёкого прошлого, пошатнулась и бросилась ко мне, обнимая и плача. Схватила за плечи и, вглядываясь неверяще в моё лицо, всё повторяла. - Где ты была? Где ты была, Варьяна? Где? Мы тебя обыскались! Как ты могла? Почему ты пропала?

Она снова обняла меня и плакала на моём плече горько, навзрыд, как ребёнок, никого не стесняясь, лишь крепко прижимая меня, словно я могла выпасть из её рук и вновь исчезнуть.

А я не могла даже поднять руки и обнять её в ответ. Они просто не поднимались. Никак. Моя давно забытая жизнь теснилась у входа, требуя открыть память, но я продолжала крепко держать заслонку, не желая, чтобы всё произошло так, на глазах свидетелей, в том числе начальника.

- Ваюта, - осторожно сказал генерал, и я перехватила болезненное любопытство, мелькнувшее в его глазах, и обеспокоенность.

Опасливо приоткрыла заслонку воспоминаниям и.

Старший офицер полийских войск бежит к моей маме, кричит: «Стойте! Ваюта, подожди!»

Я, маленькая и быстрая, выскакиваю из-за кустов наперерез и впечатываюсь всем телом в бегущего, хватаю за руки и всё своё огромное желание остановить вкладываю в мощный импульс, потому что нельзя, чтобы он догнал маму. Чувствую, что ломаю в этом человеке что-то важное, необходимое для жизни.

Он падает на дорогу, прямо лицом в пыль со всего размаха у моих ног. Обессиленная выплеском и торжествующая, я поворачиваюсь и вижу, как мама с искажённым лицом бросается к упавшему, мимо меня, даже не взглянув. Она переворачивает офицера на спину и целует в рот! Долго-долго.

Старики рядом тихонько переговариваются:

- Вишь, давно знакомы, стал быть.

- Хахаль, наверно.

- И Варьянка-то на него похожа.

- Папаша объявился, стал быть.

Я смотрю на этого человека, губы которого закрыты губами мамы, его волосы из тёмных на моих глазах становятся белыми, и это меня страшно пугает.

- Мама! Мамочка!

Но она всё целует его.

- Вишь, не может оторваться. Вот тебе задаст трёпку, как отлипнет, - глубокомысленно замечает дед.

- Ты бы шла, деточка, - тревожно говорит бабка, - успокоится всё, и появишься. А не то имперцы как набегут!

- Мам? Мамочка? - пробую я ещё раз.

- Бежала б ты, Варьянка, скорее, - подгоняют меня старики.

Все слова ничего бы не значили, но в этот момент мама махнула рукой, не отрываясь от поцелуя. И этот жест я знаю лучше всех в мире, он самый страшный для меня, означающий «ты меня сильно расстроила, уйди с глаз моих, даже видеть тебя не хочу».

И горе обрушивается на меня, неизбывное страшное отчаяние. Я ведь убила офицера, как мальчишки рыбу - хрясть о камень! - и в теле нет жизни. Этот момент я всегда чувствовала точно.

А мама, наверное, любит его, раз так целует. Возможно, даже больше, чем меня, его убийцу...

Я попятилась.

Забившись на ночь в кусты за Дальней Скалой, я отчаянно мёрзну и мечусь на месте, бесконечно представляя одну и ту же сцену: единым всплеском я забираю жизнь, человек падает, мама бросается к нему мимо меня и машет рукой: «Уйди».

Пробираясь, голодная, вдоль берега моря, перепрыгивая огромные валуны, я всё видела этот жест и слышала слова деда: «Папаша объявился, стал быть». Конечно, тогда я и не знала, что пересекла границу с Полийской Империей, которая всегда мне казалась более далёкой, чем была на самом деле.

А потом... я устала бояться, голодать и скитаться, вышла к полийским военным и хотела честно признаться. Но вся моя храбрость сдулась, как только стражник пообещал отвести меня к начальству, и я удрала.

Всё. Со мной было покончено. Не только убийца, но и трус. Пропащая, как сказал бы деревенский староста. А старостиха добавила б: «Непутёвая», - у неё не было слова хуже.

На третий день меня нашли рыбаки и сочли за дурочку. Я не разговаривала, смотрела волком, всё пыталась сбежать, но слишком обессилела на диете из сырых водорослей. Они были съедобны, но слабо насыщали, зато в это время года в прибрежных водах их было полно.

Меня забрали на баркас, накормили и даже выделили местечко с одеялом. Взрослые дядьки жалели меня, а я думала: «Они просто не знают, иначе бы не чикались, а казнили за убийство офицера».

Маме куда безопаснее быть просто травницей - они всегда в почёте! - чем матерью военной преступницы. Я обещала себе, что никогда не вернусь, не поставлю её под угрозу, пусть она больше и не любит меня.

И однажды ночью, измученная видением повторяющейся картины, я завопила вглубь себя: «Я больше не хочу ЭТО вспоминать!Закройся немедленно!»

Стало спокойно.

Долгое воспоминание завершилось, а потом картинки пошли отрывочно, галопом:

.громогласная женщина: «Кого это ты притащил? Своих кормить нечем!»

.толпа перепуганных детишек в трусиках в приюте, нас проверяет лекарь.

.комиссия из столицы, я в шерстяном платье, которое очень колется, оказалось, что я умею читать и красиво писать.

.меня выбрали учиться в столичном пансионе, я ликующе прощаюсь с унылой серостью приюта, где на воспитанников орали целыми днями и кормили разваренной в жижу кашей.

- Это были вы! - выдохнула я, глядя на генерала поверх головы матери. - Я... только что вспомнила. Простите меня.

- Конечно, - мгновенно понял он, - просто случилось недоразумение.

Я качнула головой, не в силах сразу охватить всё обрушившееся и увязать с милым словечком «недоразумение». Мама отступила на шаг, держа меня за руку, повернулась к гостям.

- Ну, мы, наверное, в другой раз завернём, - прогудел начальник, вклиниваясь в невыносимый кавардак в моей голове. - Идёмте, д’ Артин.

Я оглянулась и схватила их с Дэйсом за рукава. Это было выше меня. Остаться здесь наедине со всем этим было настолько страшно, что хотелось снова всё закрыть. Мама улыбнулась сквозь слёзы:

- Я тебя не съем, Яна. Оставайся. В конце концов, нам всё равно надо поговорить.

Дэйс положил свою тёплую ладонь поверх моих пальцев, судорожно вцепившихся в его форму. Я оглянулась. Он серьёзно смотрел на меня, слегка подняв брови. Стало немного легче от дружеской поддержки.

- Всё хорошо, - кивнула ему, - увидимся позже.

Командор подмигнул, казалось, всем сразу, они с Дэйсом направились к лошадям. Прощальный кивок д'Илмаса в нашу сторону - и всадники покинули двор.

Глава 10

Варьяна

Генерал сразу предупредил:

- Ваюта, мы голодны и устали с дороги, а ещё нам надо устроить девочку на ночлег с ульсом. Давай ты не будешь набрасываться с вопросами сразу.

- Хорошо, - легко согласилась мама, вытирая слёзы. - С личными пока не буду. Кстати, про ульса - это же степной, да?

- Да, - пришлось ответить мне, потому что генерал молчал. - Его Рессом зовут.

- Хорошее, сильное имя, - одобрила мама, - оно что-то означает?

- Я не знаю, - пришлось признаться мне.

Вот ещё одно, о чём я не успела спросить у Хельрига.

- Заходите в дом, - сказал генерал, - я пока займусь лошадьми и принесу сумки.

Мама потянула меня за руку, и мы поднялись на крыльцо.

- Это ведь он, тот человек, которого я убила? - вопрос вырвался сам собой, едва только за нами закрылись входные двери, впустив в холл.

- Да, это твой отец, Кайден д’Эйри, - сказала мама. - Идём, я покажу тебе гостевую комнату, а завтра выберешь себе постоянную. У меня тысяча вопросов, как, наверное, и у тебя.