Золото. Назад в СССР 1 (СИ) - Хлебов Адам

Его раздражал тот факт, что на вторые сутки пути стало совершенно ясно, что мы удалялись, как от возможного местонахождения Гибаряна, так и от золотоносных месторождений.

К вечеру было принято решение возвращаться и организовывать поисковые работы.

— Без собак, опытных поисковиков и вертолета нам его не найти. Теперь мне это совершенно ясно, — сказал у костра Куницын, — нужно возвращаться в Поселок.

Обратный путь в Поселок занял пять дней с заходом к Выквану. Татьяну я больше не увидел.

За ней приехали знакомые Выквана: строители из «СеверСтроя» на «Шишиге» — шестьдесят шестом «ГАЗоне».

Короткое лето подходило к концу и девушке нужно было попасть на производственную практику в своё учебное заведение.

Мы переночевали у старика в яранге. Гунько и Куницын ввели его в курс дела, пообещали вернуться с поисковиками. На рассвете, когда мы выходили, старик крепко пожал мне руку и сказал:

— Ты приходи ко мне в любое время. Пока я жив — всегда будешь желанным гостем.

— Спасибо, Выкван за теплые слова.

— Ты особый человек. Тебя Тундра любит. Иначе не дала бы тебе самородки найти. А дала она тебе потому что золото над тобой не властно. Ты как будто здесь, среди нас в тундре родился. Но будь осторожен, злые люди часто будут встречаться у тебя на пути. Золото, которые ты достанешь из земли будет их притягивать. Манить и они будут творить злые дела. Ты сильный чтобы с ними справиться.

Я поблагодарил старика за излечение, гостеприимство и подарил ему пачку патронов для винтовки. Они были единственной ценностью, которой я обладал и которая могла быть полезна старику в Тундре.

Конечно, в глубине души я догадывался, что по возвращению меня за них спросят, но как говориться: семь бед — один ответ.

Я понимал, что мне предстоят долгие разборки и объяснение. Хотя Куницын подбадривал и обещал меня поддержать, я знал, что спрос за пропажу Гибаряна будет прежде всего с меня.

Многие решат, что причина исчезновения моего напарника — золото. К которому, как я уже выяснил, я был абсолютно равнодушен. Оно не вызывало у меня никаких эмоций. Золото, что песок. Но мои внутренние ощущения по большому счету никого не интересовали.

Я ждал, что поселок будет захолустным селением с тремя кривыми бараками. Но моим ожидания не суждено было сбыться.

Если бы не название, часто произносимое Куницыным и Гунько я бы скорее назвал его городом.

Те же блочные «хрущевки», как в Новых Черемушках в Москве — даже лучше, потому что в столице они серые, куцые и голубая краска на столичных фасадах уже начала выцветать.

А здесь в поселке блочные дома были ярких расцветок. Белоснежные, лимонно-желтые, оранжевые.

Правда было их совсем немного — двадцать одна на поселок.

По улицам ездили автобусы, легковушки.

Грузовики: те же «МАЗы», «Колхиды», «Татры», «УАЗы» гудели друг другу, встречаясь на дорогах. А ветер гонял по городу смерчики из песчаной пыли и обрывков газет.

По улицам спешили пешеходы, на углах в газетных киосках торговали прессой и журналами. Правда приходили они с опозданием.

А жители поселка были одеты в те же пальто, плащи, туфли, что в Ленинграде.

И все же это был поселок. Его своеобразная система учреждений была устроена не очень логично. Например, «Больничка» — поликлиника и фельдшерский пункт располагался на втором этаже здания «Клуба».

При этом если людям нужна была серьезная медицинская помощь или госпитализация, то их возили в Город.

Они имели входы с разных сторон. Уже никто не помнил, кто разрешил это странное соседство.

Как бывает в таких случаях, скорее всего это было «временным» компромиссом, затянувшимся на годы.

То ли «Северстрой» затянул со строительством новой больницы, то ли изменились приоритетные планы по финансированию, но факт оставался фактом. Инфраструктура поселка, бурно развивающаяся в первые годы, могла бы быть спланирована эффективнее.

На въезде в поселок стояла стела в виде штыка, обращенного в небо с барельефом и изображением Ленина.

Под портретом Вождя Мирового Пролетариата крупная надпись красными буквами сообщала, что жители Поселка «Заветам Великого Ленина — верны».

Когда мы въехали в Поселок на «буханке» — «УАЗике», присланном специально за нами на геологическую базу, то я с удивлением обнаружил обилие советской символики и агитации на улицах.

Глядя в окно, я с интересом рассматривал причудливые тумбы с лозунгами «СЛАВА КПСС», «ЛЕНИН ЖИЛ, ЛЕНИН ЖИВ, ЛЕНИН БУДЕТ ЖИТЬ!» «ПАРТИЯ — УМ, ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ НАШЕЙ ЭПОХИ!»

Некоторые из лозунгов размещались на крышах домов и призывали выполнить «пятилетку» за три года.

Особо поразило меня мозаичное панно на торце пятиэтажки, на котором были изображены рабочий и колхозница со реющим знаменем в руках. На флаге было написано «ВПЕРЕД К ПОБЕДЕ КОММУНИЗМА!» Я подумал, что панно нужно считать шедевром, хотя бы по времени, затраченном на создание этой картины в камне.

Я не мог сказать, что обилие агитации как-то портило поселок или навевало тоску. Наоборот, можно было сказать, что надписи, рисунки и флаги делали город более нарядным и торжественным.

Человек, живущий здесь и видящий все это, вместе с очень суровыми природными условиями, красотой тундры, сопок, лесотундровыми пейзажами обретает особое понимание мира.

Во всем чувствовались настроение, дух Севера. Считается что любой, кто прожил здесь хотя бы год, ужился, не сбежал на Большую Землю заболевает Северной болезнью.

Это вирус, заставляющий считать это место лучшим в СССР, а Союз лучшей страной на Земле.

Буханка взвизгнула тормозами и остановилась у деревянного барачного двухэтажного общежития.

— Приехали, — сказал водитель в смешной каракулевой шапке и повернулся щербатым лицом к своим пассажирам.

Я открыл дверь и вышел первым.

Прямо передо мной на длинном бетонном прямоугольнике была надпись «НЫНЕШНЕЕ ПОКОЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ЛЮДЕЙ БУДЕТ ЖИТЬ ПРИ КОММУНИЗМЕ!»

Перед этой бетонной плитой прогуливались мамаши с детьми в колясках.

В голове мелькнуло воспоминание об аварии и ощущение, будто я знаю, что коммунизма не будет. Я погасил чувство горечи в душе.

Какая-то ерунда. Каша в голове.

Я посмотрел в сторону мамочек, а потом быстро три раза присел, размяв ноги и спину.

От длинной дороги и прыжков по кочкам у меня затекла спина. В дороге приходилось крепко держаться руками в неудобном положении, чтобы не улететь со скамейки.

Общежитие находилось на пригорке и весь поселок отсюда был виден, как на ладони. Он продолжал жить своей полной жизнью. то контрастировало с тем, что я видел и чувствовал в Тундре.

Навигация в это лето началась почти на месяц раньше обычного. Силуэт атомного ледокола, приведшего караван, смешивался с силуэты судов на рейде. Те зыбко дрожали и расплывались, как разноцветные миражи

В порту разгружались корабли, завозившие оборудование, продукты, предметы первой необходимости. По небу пролетел арктический самолет, направляющийся в Город. Он летал каждый день.

— Илья, что встал? Оставляй вещи в своей комнате и поехали в поликлинику.

Я кивнул и взял рюкзак в руки. Но тут же остановился.

— Не знаешь куда идти? — догадался Куницын и не дожидаясь моего ответа тоже вышел из «буханки», — пошли.

Он по отечески похлопал меня по плечу. Мы вошли в общежитие и он проводил меня к комнате номер «девять» на первом этаже.

Дверь была не заперта. Мы вошли и Куницын указал на аккуратно застеленную кровать у окна.

— Вот твоё место.

Я положил рюкзак рядом на тумбочку бросил беглый взгляд на книги на полке и обернулся к моему спутнику.

— Владилен Викторович, ну что я поеду в поликлинику, что я скажу медработникам? Разрешите с вами к спасателям?

— Э, нет, дружище, так не пойдет. Тебе нужно память восстанавливать. А потом уже снова к работе приступать. Я похлопочу в управлении, чтобы тебе оформили на неделю больничный.