Наследник чемпиона - Сергей Зверев

– Черт… – снова пробормотал Андрей Петрович, выбираясь из машины.

– Ну, в чем проблема? – он показал парням пустые руки. – Не надо железа, я не лох. – Быстро расстегнув белую сорочку, он обнажил синий собор с семью куполами, расположенный между крутыми мышцами груди. – Я пять лет через «решку» седой уральский снег рассматривал, а потом в Хатанге «семерик» отходил. Заделать вам меня сейчас, конечно, труда не составит, только что потом люди скажут? Ой, ля-ля…

Молодняк на секунду опешил, ибо, судя по всему, такого расклада никак не ожидал, но потом стало происходить что-то невероятное. Вместо «пресса», или, на худой конец, «развода» и «базара», двое братков затолкнули его в «Мерседес», туда же сел и третий, а четвертый направился к «Жигулям». Через минуту колонна тронулась дальше.

Поняв, что вокруг него в «Мерседесе» сидит «пехота», Мартынов по старой зоновской привычке замолчал, ожидая главного. Ни один авторитетный не позволит себе разговаривать с «шестерками», пытаясь у них выяснить суть происходящего.

Он ничего не понимал. Его везли туда, куда он ехал – в Новосибирск.

Реклама, вывески, магазины, «Аллегро-фудс», шопы…

«Мерседес» резко качнулся, затормозив, и Мартынов уперся плечом в переднее сиденье.

– И куда мы приехали? – пробормотал он самому себе, вглядываясь в горящие вывески вокруг.

Самой подходящей для последующего развития событий была большая, светящаяся огромными буквами «САДКО», вывеска ресторана.

Он не ошибся. Придерживая под локоток, как невесту, его повели внутрь.

Мартынов уже совсем потерялся в догадках.

«Я слишком долго не был в России», – усмехнулся Мартынов, когда один из бычков распахнул перед ним ресторанную дверь внутри здания.

Очень интересная картина. На сцене вертится певичка. Окинув взглядом ее фактуру, Андрей Петрович пришел к выводу, что спеть с ней дуэтом он не отказался бы. Только петь ему сейчас придется, судя по всему, соло…

В пустом зале происходила самая настоящая «стрела». Типичная, агрессивная, русская, динамичная, и, если верить опыту Мартынова, она близилась к развязке.

Две бригады, сидящие по обе стороны зала. С одной стороны – десяток кавказцев, с другой – двое русичей огромных размеров. Посреди них сошлись, как Пересвет с Челубеем, светловолосый мужик лет тридцати двух – тридцати трех и черноволосый крепыш в пиджаке, как и положено таким черноволосым крепышам – на два размера больше необходимого.

Профессионально и быстро оценив состояние чужих дел, Мартынов пришел к выводу, что главенствует в этом разговоре именно светловолосый. Он и «муравейник» не стал с собой тащить на «стрелку», и взгляд понаглее, поспокойнее, и повадки поувереннее.

«Черныш» прихватил на «разбор» кучу малу, пытаясь ориентироваться не на понятия, а на количество. Под их пиджаками, провисающими на плечах, Андрей Петрович безошибочно определил оружие. Троица же напротив сидела в расстегнутых спортивных куртках и всем своим видом демонстрировала убеждение в том, что оружие им ни к чему. Ну, если, конечно, не считать шаров в руках одного и карт в руках «центрового»…

Мартынова подвели к столику основного разговора в тот момент, когда высокий русич говорил что-то о привычках. Не себе говорил, а своему визави. Заметив, как у стола появился незнакомец, в которого один из бычков трижды ткнул пальцем, светловолосый кивнул и сделал жест рукой – «Пусть неподалеку посидит, я сейчас закончу»…

Мартынову указали на стул в пяти метрах от главного столика. Андрей Петрович молча сел, осмотрелся и, поддерживая зоновские привычки, стал осматривать вокруг все, кроме этих двоих. Если бы этот молодой бычок был хоть чуть-чуть при понятиях, он ни за что не посадил бы его так, чтобы он слышал разговор. Дела основных не касаются никого, тем более, незнакомцев. Тем более – незнакомцев, с которыми сейчас будут разбираться. Но бычок усадил его именно здесь, и Мартынов, стараясь всем своим видом показывать, что чужие разговоры не для него, стал нагло хозяйничать на столе. У него складывалось ощущение, что кто-то только что сделал заказ, но оприходовать его не смог. Два «горячих» – котлеты «по-киевски» с картошкой фри еще дымились, мясное ассорти, штоф водки.

Ковырять котлету Мартынов, понятно, не стал, а вот до штофа дотянулся. Если уж день заканчивается таким образом, что нужно изображать из себя не аккуратиста-американца, а бывшего зэка, и второе делать гораздо проще, то пусть все будет по всей программе.

Сняв с графина стеклянную пробку, он подтянул к себе фужер для вина, наполнил его до половины, вернул пробку на место, выпил, закинул ногу на ногу и стал рассматривать потолок.

Я не лох, ребята, не «мужик» и не «карась», которого можно подоить или испугать. Я Мартын с Хатанги. Хочу забыть об этом вот уже десять лет, да только никак не удается. Нет-нет да напомнит кто-нибудь.

Он прислушался к разговору и понял, что развязка наступит если не через минуту, то через две – точно. Причем та развязка, которая, по всем законам зоновской логики, неминуемо приближалась, заставляла его волноваться. События развивались таким образом, что скоро нужно будет искать пространство, которое не смогут пронзить пули или проникнуть ножи. Кавказцы, да без ножей? Ха… Будь они хоть с пулеметами, в штанах обязательно хранится нож.

Приглядевшись, местом исчезновения из зала он выбрал дверь, ведущую на кухню. «Девятка» стоит у кабака, но вот ключи, к сожалению, у одного из бычков. Сколько нужно будет времени, чтобы сломать замок зажигания? Минуты хватит. А вот на белоснежной скатерти и предмет, которым он будет ломать. Тупорылые щипцы для ломки лобстерного панциря.

Сделав все подсчеты, он прислушался к разговору…

– А то, что какой-то чушкан с мойки начинает вдруг в баре пушиться да под общую тему косить – это, Халва, не привычка! Это стрем, за который обязательно придется отвечать. Поэтому я еще раз спрашиваю тебя, Халва, ты понимаешь, с кем сейчас разговариваешь? Ты не пьян?

– Я понимаю, ну, а ты-то понимаешь, с кем ты разговариваешь?

– Да, знаю. Вот, смотри сюда, – Русич поднял со стола колоду и стал тасовать в ладони карты, как в миксере. – Вот это – жизнь, Халва. И я в ней – ничтожество. Она меня крутит, вертит, ломает, через конец перебрасывает, с дамой сводит… Потом – видишь – разъединяет, снова бросает, дальняя дорога, казенный дом, напрасные хлопоты, вальты – суки вислоухие, торчат на дороге, как пни…

Он работал с колодой так, что его движениями залюбовался даже Андрей Петрович. По молодости, во время первой отсидки, он знал одного «каталу», но по сравнению с «работой» этого статного светловолосого парня тот был просто стажер.

– Вот так она меня крутит, Халва! Вот так! Дарит, отбирает, казнит, милует… Вот так, вот так… Но я все равно остаюсь тем, кем был раньше и кем буду потом!!

После удара о столешницу колода подскочила и выбросила из себя одну-единственную карту. Карта отлетела в сторону и упала, перевернувшись крапом вниз.

Взору Мартынова предстал король черви.

– А ты, Халва… Ты о правилах поведения не имеешь ни малейшего представления! Ты только вчера сменил масть рыночного цветочника на твидовый пиджак, и носишь его летом! Ты смотришь в бездну, не догадываясь, что это бездна смотрит на тебя. – Светловолосый сделал несколько характерных движений половинками карт друг в друга. – И жизнь твоя вот так же тасуется! Какой пиджак на тебя ни натяни и как тебя ни крути, масть у тебя одна и та же!!

Хлопок о стол – и на стол, крапом вниз, упала еще одна карта.

Мартынов понял, что из той минуты, которую он себе выделил, осталась секунда.

Перед носом кавказца лежала шестерка треф…

– Шшшакал!! – взревел кавказец и грудью рванулся на стол…

Грохот выстрелов, мелькание теней перед глазами и режущие слух крики…

Секунду после того, как раздался резкий хлопок рукава спортивной куртки светловолосого. Никто не смог поймать это движение. И вряд ли кто-то вокруг даже догадался о том, что за тысячные доли секунды тот смог сделать. За этот отрезок времени, за который нормальный человек не успеет даже рассмотреть темноту перед глазами во время моргания, он поставил одну ногу врага в могилу.

Мартынов знал, что может сделать зажатая между пальцами, отточенная до остроты бритвенного лезвия пластиковая карта…

Кровь резким шипящим фонтаном вырвалась из горла кавказца, и он, вскочив со стула, пытался сдержать ее руками. Шок, во время которого человек начинает делать самые глупые в своей жизни движения…

Он завертелся на ногах, как юла…

Понимая, что случилось страшное, кавказцы опоздали всего на несколько секунд. Все их внимание приковано было к их авторитету, пытающемуся зажать рукой порез на горле длиною в ладонь…

– Вай! Кху!..

Они вскочили с мест и сунули руки за отвороты огромных пиджаков. Но это нужно было делать несколькими мгновениями раньше…

Мартынов сидел, как завороженный… Еще совсем недавно он знал, что нужно делать. Пара ударов в челюсти стоящих рядом бычков и нырок в кухню. А там пусть попробуют его поймать…