Амадора. Та, что любит... - Ана Феррейра
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну и черт с ним. Не понравился мне он.
– Ты что, была с этим лысым?
– Ну да… А до него еще с одним…
– Что-то мне не верится!
– Мне и самой-то не верится…
Мы долго дожидались, пока освободятся кабинки в туалете, а когда наконец вышли, моего красавчика нигде не оказалось. Голос мой был ему незнаком – он ведь слышал только мои стоны. Где я только его не искала – в баре, на диванах, на балконе, на танцполе… Я даже подумывала, не подняться ли мне на террасу, да сил уже не хватало взбираться по лестнице. И вдруг у меня на пути возник этот придурок с шершавым языком… Только его мне недоставало! Я повернулась и смешалась с толпой, но вдруг заметила, что какой-то парень трется возле меня. Все здесь толкались, прижимались друг к другу, чтобы освободить проход, но этот – как-то по-особенному. Я даже почувствовала, что его член касается моей попки. Я обернулась и увидела его лицо… Оно оказалось знакомым! Клаудиу! Я когда-то его любила – после братьев Николау и Никодемуса.
– Анжела!
– Клаудиу! Вот так встреча!
– Анжела!..
– Да я это, я!
– Да вижу, вижу! Неужели это вправду ты?
Мы орали, как ненормальные.
– Ты тут что, в отпуске?
– Нет, на гастролях! А ты?
– Живу я тут!
– Да ну?!
– Два года уже!
– Какой сюрприз!
– Чего?
– Какой, говорю, сюрприз!
А музыка гремит…
– Может, свалим отсюда?
– Не поняла.
– Это что, любовник твой? Или муж?
– Кто?
– Ну, который с тобой тут был!
– Не поняла!
– Ну так свалим отсюда?
– Да не могу я!
– Я тут тоже с девушкой!
– Ты не понимаешь!
Он одарил меня влажным поцелуем, потащил за колонну и стал щупать мне грудь, как будто нам было по пятнадцать лет.
– Мне раньше так хотелось этого…
– Чего?
– Потрогать твою грудь. Ты ведь не давала…
А мне вдруг захотелось взять в рот его член… Клаудиу был парнем, за которым все девчонки бегали. И мне хотелось, но я скрывала и по собственной глупости ни разу с ним не переспала, хотя до него у меня было с полдюжины парней. Ему надоело, и он променял меня на Валькирию – дурнушку, которая давала всем без разбору… Злые языки раструбили, что в постели она была просто королевой, а уж кончала как… Они долго были любовниками. Мне, конечно, это не нравилось… А теперь член у него уже стоял. Я сжала его фаллос рукой и встала на колени. Он выпростал член, которого я никогда прежде не видела, и принялась сосать, вспоминая прошлое… Сосала я долго, и то больше целовала, чем сосала. Я встала, вытерла губы, и мы вышли из нашего убежища – из темного угла за колонной. Я пристально посмотрела на его расцвеченное огнями лицо. Он очень изменился, стал совсем не похож на прежнего Клаудиу. Я снова вытерла губы. Улыбнулась. Он тоже улыбнулся и стал несмело щупать мне грудь. Легонечко. Кто-то приблизился. Уж не Валькирия ли?! Я обернулась и застыла от неожиданности. Клаудиу тоже посмотрел, не выпуская моей груди… Я потупилась. Женщина заговорила с ним по-французски. Это, конечно, была не Валькирия, но уж очень походила на нее, словно сестра-близняшка, двойник или клон. Я увидела, что молния на брюках у него расстегнута и виднеется влажный член. Он это заметил и застегнулся, да так, что псевдо-Валькирия и не заметила. Она приблизилась ко мне. Я думала, она отвесит мне оплеуху, но, к моему изумлению, псевдо-Валькирия тоже потянулась к моей груди, стала ее ощупывать, точно врач, и заговорила по-португальски, хотя акцент выдавал в ней француженку.
– Хороша… Но у меня лучше. Хочешь потрогать?
Я не стала. Клаудиу попрощался. Уходя, они так громко болтали, что едва не заглушали музыку.
От Сорайи и ее французов я отделалась. Решила уехать, но на выходе боялась напороться на машину француза с шершавым языком. Поэтому рассудила, что лучше взять такси. Расплатилась кредитной карточкой и ушла, ни с кем не попрощавшись.
Я попыталась изъясняться на довольно плохом французском языке, но таксист оказался итальянцем. Красивым итальянцем. Я призналась, что я бразильянка. Он тут же сказал, что обожает бразильянок, мечтает съездить в Бразилию и очень любит кофе. Я тоже. Мы остановились, чтобы выпить эспрессо. Он проявил удивительную любезность – заплатил за кофе, открыл дверцу машины, денег за проезд не взял, зато впился в меня поцелуем и полез рукой под подол. Мы имели друг друга прямо в такси. Итальянским я не владею, но понимала все, что он говорил и, в порыве сладострастия, стонала по-итальянски:
– Dio mio! Dio santo! (Боже мой! Святый Боже! (итал.)
Он протянул мне визитку с адресом и телефоном.
Уже светало. Я вспомнила о своем фокуснике и отворила дверь гостиничного номера. Постель Сорайи оказалась нетронутой, из чего я заключила, что она потащилась к своему французу, но стоило мне сбросить туфли, как в дверь постучали. Мне так хотелось рассказать о Клаудиу и о таксисте-итальянце! Ночь абсурда!
Я отворила дверь, и ноги у меня подкосились. Это был фокусник!
– Мне нужно было увидеть тебя…
– А если тебя жена здесь застукает?
– Да ну ее к черту!
– Погоди. Я сегодня уже была с мужчиной.
– Мне нужен не только секс.
– А что еще?
– Да мало ли…
– Ты не знаешь, где я была…
– Ну и где же?
– Тебя там только не хватало.
– Мне нужно было тебя видеть.
– А мне надо принять душ.
– Перебьешься. Ты у меня из головы не выходишь.
Без душа мне не обойтись. После четырех незнакомых мужчин… Нет. Никогда! Надо бы еще и зубы почистить… Я увернулась от поцелуя и заперлась в ванной. Быстренько приняла душ. Вышла словно заново родившаяся, готовая к любовным фокусам, на какие мой фокусник был способен.
Я помнила отличный секс в пристанище нищих, но разве что-нибудь заменит постель! Кровать в номере была односпальная, но мы превратили этот узкий прямоугольник в океан наслаждений. На другой день мы повторили все эти фокусы, и так продолжалось до конца гастролей. Он приходил устрашающе часто. Однажды заявился три раза за один день – утром, днем и вечером. Сорайя уже стала сердиться, что ей без конца приходится выходить из номера… Так продолжалось изо дня в день, до последнего представления, когда занавес опустился.
Я пришла в ужас, когда он признался, что подмешивал жене в еду и питье снотворное, чтобы можно было сбежать… Сбежать?! Да, сбежать. Так и сказал. Действительно, после снотворного бедняжка насилу держалась на ногах во время представления. Это еще куда ни шло. Но зачем он произнес слово сбежать? Я ничего не ответила, но стала избегать встречи с ним и, когда турне закончилось, ушла из цирка.
Телефон мой у него был, так что разыскать меня ему не стоило труда. Несколько раз мы встречались, сходили в кино, в ресторан, все было нормально, спокойно – но совсем не то, что в цирке. Куда подевалось все волшебство, все очарование? И глаза у него уже не были такими загадочными… Теперь уже сбежала я.
