Дни - Джеймс Лавгроув

Где-то в западной части верхушки деревьев оглашаются пронзительными воплями макаки. Кто-то поблизости от Фрэнка отвечает на них чередой заикающихся смешков – «як-як-як», перерастающих в громкое уханье. Макака снова затевает спор из-за территории, и ухающие существа покорно замолкают. Между листьями вспархивает алое пятно – это попугай перелетает с ветки на ветку. По подлеску прошмыгивает мелкий зверек вроде кролика. Крупная ярко-синяя бабочка, шурша крыльями, подлетает к самой сетке, некоторое время бестолково в нее бьется, потом упархивает обратно в гущу зелени. Тысячи других насекомых тихо стрекочут, гудят и выводят трели; когда магазин откроется для покупателей, этот пронзительный ликующий концерт потонет в шуме человеческих голосов и гулком топоте. Фрэнк прикрывает глаза и сосредоточивает свой слух на успокаивающих шорохах и шелестах Зверинца. Вот по этим звукам он будет скучать, их ему несомненно будет не хватать. Как часто по утрам мысль об этих недолгих мгновеньях, когда перед началом сумасшедшего дня можно молча постоять, всматриваясь в полог Зверинца, оказывалась единственным побудительным мотивом, заставлявшим его вылезать из постели!

Зверинец – не зоопарк и не заповедник. Это, говоря попросту, хитроумная клетка. Животных свозят сюда со всего мира по заказу и держат в Зверинце временно – до тех пор, пока покупатели не управятся со всеми формальностями, чтобы забрать товар. Политика, которой придерживается магазин при торговле дикими животными, поражает отсутствием каких-либо зоологических предрассудков. Неважно, относится животное к исчезающему виду или встречается на каждом шагу, – если клиент желает его приобрести и способен оплатить такую покупку, он получит то, что хочет.

Никто не задерживается в Зверинце надолго. Например, завтра макаки здесь уже не будет. Сегодня, через несколько часов, специально обученные работники магазина, облачившись в защитные костюмы, вооружившись винтовками со снотворными дротиками, спустятся в рукотворные джунгли, окружат обезьянку и усыпят ее. Потом макаку поместят в клетку и отправят к новому владельцу – промышленнику, пожелавшему подарить необычную зверушку дочке в день ее тринадцатилетия. Единственные постоянные обитатели Зверинца – насекомые, которые являются неотъемлемой частью здешней экосистемы. Но поскольку размножаются они быстро, их тоже продают.

Короче, Зверинец – это всего лишь отдел гигамаркета, такой же, как все остальные отделы. Вместе с тем для Фрэнка, горожанина с пожизненным стажем, буйная, пышная зелень Зверинца, опьяняюще чужеродная, стала причудливой симфонией, ласкающей одновременно зрение, слух и обоняние. Зверинец, в котором протекает своя загадочная жизнь, – это большой город Природы, где незримо бурлит свое производство, вспыхивают споры из-за территории, обитатели прибывают и убывают, и вся эта повседневная череда хлопот вроде бы происходит совершенно независимо от внешнего окружения – гигантского торгового центра.

Разумеется, эта автономность – не более чем иллюзия. Зверинец так же зависит от «Дней», как «Дни» – от внешнего мира. Ведь без регулярного полива и контроля за климатом растительность погибла бы. Без растительности вымерли бы насекомые. Без насекомых и растительности вымерли бы мелкие млекопитающие. Без мелких млекопитающих пресмыкающимся и крупным млекопитающим не на кого было бы охотиться, нечем кормиться в то время, пока они дожидаются вторичного отлова и отправки к новым владельцам; их пришлось бы кормить непосредственно служащим магазина, а это противоречило бы этике, на которой базировалось устройство Зверинца. Старик День насадил эти джунгли посреди своего магазина не без причины: они должны были символизировать коммерцию в Природе, то есть демонстрировать, что хищничество, пожирание одних другими лежит в основе всего сущего. Возможно, он даже хотел таким образом оправдать создание «Дней». Зверинец – крупномасштабный манифест, ярко иллюстрированный тезис; Фрэнк знает об этом, но все же Зверинец для него – не просто метафора. За этой пышной зеленью скрываются истины, истолковать которые не так-то просто. Изъясняясь вздохами своей флоры и криками своей фауны, Зверинец обращается к той частице души, которая глуха к потреблению и приобретательству. По прошествии стольких лет Фрэнк до сих пор не способен понять, что же пытается поведать ему Зверинец, но, словно младенец-грудничок, откликающийся не на смысл материнских слов, а на сам ее голос, он все равно любит вслушиваться в голоса Зверинца.

Сквозь полуприкрытые веки Фрэнк замечает, как среди зелени мелькнуло что-то белое. Он нагибает голову и всматривается.

На лужайку, что расположена пятнадцатью метрами ниже и на удалении двадцати метров, прокрался белый тигр. Точнее, тигрица. Ее только на прошлой неделе поймали в гибнущем лесу Рева в Индии и уже вскоре увезут в частную коллекцию одной французской рок-звезды, которой это приобретение обошлось в сумму, приблизительно равную выручке от продажи миллионов экземпляров дисков.

Прекрасное создание с призрачно-бледным мехом между черными полосами, с лучистыми голубыми глазами, с изящно изогнутым хвостом – вздыбленным кверху, с виду жестким, будто одежный крюк, – она с неспешной грацией ступает жилистыми лапами по поляне, направляясь к одному из нескольких ручьев, змеящихся по Зверинцу, куда воду качают прямо из городской системы водоснабжения. У кромки воды тигрица останавливается, нагибает голову и принимается томно лакать воду розовым языком, время от времени прерываясь, чтобы слизнуть капельки с усов.

Фрэнк наблюдает за ней, словно пригвожденный к месту. Необычная расцветка с разводами делает ее похожей на какое-то сказочное существо: тигр-призрак, чьи предки, наверное, вдохновили не одно возвышенное предание из тех, что рассказывались в джунглях вокруг костра. От одного созерцания хищницы у Фрэнка мурашки бегают по спине – хотя та всего лишь буднично пьет воду, зажмурив глаза от удовольствия. Он пытается представить себе, каково было бы оказаться рядом с ней, вдохнуть ее запах, погладить блестящую шубку и ощутить тепло и мускульную силу живущего внутри этой шубки живого зверя.

Внезапно тигрица отрывается от ручья, поднимает голову и принюхивается. Ее розовые ноздри быстро раздуваются и сужаются, раскрываются и закрываются, как парочка крошечных ртов; она задирает голову все выше и выше, будто идя по следу запаха, – пока, наконец, не останавливает взгляд на источнике этого запаха – Фрэнке.

Она смотрит на него не мигая. Он тоже смотрит ей в глаза. У нее озадаченный вид, она еще несколько раз глубоко втягивает в себя воздух, широко раздувая ноздри. Ее глаза сужаются до лазоревых миндалин. Фрэнк не шевелится.