Дни - Джеймс Лавгроув

Питер раскрывает один из таблоидов и как раз принимается изучать колонки сплетен, когда в зал вваливается Серж. Серж одевался впопыхах, боясь, что завтрак остынет. С его внушительного пуза свисает незаправленная рубашка, и ступает он в одних носках, прижимая обувь к груди. После подъема по винтовой лестнице Серж тяжело дышит.

Едва кивнув в ответ на приветствия братьев, он устремляется к столу и плюхается в свое кресло с широкими подлокотниками. Мягкая алая обивка шумно проседает под его тяжестью. Серж снимает крышку с подноса, хватает нож и вилку и начинает торопливо набивать рот кусками жареных почек, запихивая их в щель между пухлыми, печеночного цвета губами, роняя жирные кусочки на густую козлиную бородку. Помимо почек, завтрак Сержа состоит из четырех яиц всмятку, тарелки кеджери, горки жареной картошки, политой кетчупом и коричневым соусом, изрядного количества оладий с кленовым сиропом и двух ломтей белого хлеба, сдобренных растопленным маслом, а также кувшинчика сливок и двадцати граммов сахара-рафинада к кофе.

Понди редко удерживается от того, чтобы не подтрунить над младшим братцем, который вовсе не заботится о своем здоровье:

– Холестерина хватает, Серж?

– У меня все сгорает, – отвечает тот, не отрываясь от еды.

– Сгорает? Каким же это образом? Ты ведь никогда в жизни не занимался спортом.

– Нервная энергия, – бросает Серж, прикладывая к губам льняную салфетку.

– Можно подумать, ты такой нервный, – ухмыляется Понди.

– А ты и впрямь обеспокоен моим здоровьем, – огрызается Серж, – или тебя гораздо больше волнует, что без меня сыновья Дня перестанут быть Семеркой?

– Ну, и в том, и в другом есть своя правда.

– А-а, братская любовь и своекорыстие. Для сына Септимуса Дня это одно и то же. – Серж берет яйцо и запихивает его в рот целиком, в скорлупе. Щеки надуваются, слышится приглушенный хруст, затем он глотает яйцо с громким, неприятным и нездоровым хлюпающим звуком. – Разве я не прав?

Понди остается лишь рассмеяться:

– Верно замечено, Серж. Верно замечено.

Шестым к завтраку является Торни, второй по старшинству из братьев, обладающий самой привлекательной внешностью. В Торни гены Септимуса Дня и его жены Хироко перемешались, чтобы произвести самый приятный для глаза результат, наделив его блестящими глазами, квадратным подбородком с ямочкой, волосами, которые, как их ни причесать, всегда ложатся правильно, скулами, каким до смерти позавидовал бы любой мужчина, превосходным телом, не нуждающимся в усиленном поддержании формы (в отличие от Понди), врожденным вкусом в одежде и безошибочным умением держать себя в обществе. Торни, по всеобщему признанию, является «лицом» администрации «Дней». Это он отправляется на личную встречу с оптовиками, когда личная встреча с оптовиками совершенно неизбежна; это ему чаще всего приходится успокаивать рассерженного агента по продажам в телефонной беседе или с помощью видеоконференции; это ему выпадает спускаться в торговые залы, когда требуется уладить какие-то сложности. Если Торни и не хватает деловой смекалки, он с лихвой возмещает эту нехватку личным обаянием. Если факты и не решают спора в пользу братьев Дней, то златоусту Торни, как правило, это удается.

Торни улыбается братьям, и улыбка обнажает белоснежные зубы столь совершенной формы, растущие в столь совершенном порядке, что кажется, будто их начертили по линейке и аккуратно вставили. Торни по-приятельски похлопывает Понди по плечу, обходя вокруг стола, чтобы занять свое место. Он садится в старинное кабинетное кресло (перекладины изогнутой спинки – явно ручной работы). Крепкие, красивые ягодицы опускаются на бордовую бархатную подушку, отороченную золотой тесьмой и украшенную по углам золотыми кистями. Завтрак Торни – дыня-канталупа, французский тост с беконом и чай.

Питер лукаво замечает, что Торни сегодня утром выглядит несколько утомленным. Это неправда. Торни, как всегда, выглядит великолепно. Но он подавляет притворный зевок и признается, что сегодняшняя ночь действительно выдалась отчасти «бурной».

– Я так и думал, – оскаливается Питер. – И что же, эта «буря» еще не покинула нас?

– Я отослал ее вниз с кутежной карточкой.

Чедвик быстро осведомляется, положил ли Торни верхний предел тратам.

– «Кусок», – отвечает тот беспечным тоном.

– Надеюсь, Торни, – продолжает Чедвик, – это не единственная мера предосторожности, которую ты предпринял.

– Уж поверь мне, Чедвик, – отвечает Торни с ноткой тщательно дозированного раздражения.

– Прости за чрезмерную опеку, но ты ведь не хуже меня знаешь, что наши конкуренты не преминут наброситься на нас с поношением, чтобы подпортить нам репутацию, подвернись им случай – например, иск об отцовстве.

– Думаешь, мне это нужно больше, чем тебе?

– Я просто хочу сказать, что твое поведение подвергает нас некоторому риску. С честным соперником можно соревноваться, сплетни можно игнорировать, а вот душок скандала заглушить трудно.

Понди, видя, как взъершился Торни, вмешивается:

– Твои женщины из отдела «Удовольствий», да, Торни?

Торни кивает.

– Ну, тогда все в порядке. Они же подписывали с нами контракт. Если кто-то из них забеременеет – это я говорю к примеру, не в том смысле, что обязательно от Торни, – но если женщина забеременеет и решит судиться с нами, у нее просто не будет никаких законных оснований для этого. Она ведь сама нарушила Пункт Шестой своего договора, где говорится о «пригодности к работе». Так что это мы вправе с ней судиться, коли нам захочется.

– Вот видишь! – обращается Торни к Чедвику.

Чедвик изящно ретируется:

– Приношу свои искренние извинения.

– Приняты.

Маленький шквал миновал, и в Зале заседаний вновь воцаряется штиль. Чтобы разрядить атмосферу, Питер зачитывает вслух отрывок из колонки сплетен, где сообщается, что вчера один делегат от оппозиционной партии был замечен в «Днях» вместе с женщиной, которая не приходится ему ни женой, ни секретаршей, ни официальной любовницей. Их засекли в отделе «Нижнего белья», где они делали покупки, используя «иридиевую» карточку политика.

– Я же тогда говорил, что это он! – возбужденно восклицает Питер, показывая в сторону мониторов. – Помните? Я же вам говорил!

– Может, стоит повысить его до «палладия», – пожимает плечами Субо. – Он, кажется, очень хороший покупатель.

– Чем больше у нас будет «палладиевых» политиков в обоих лагерях, тем лучше, – замечает Серж с набитым ртом, полным жареной картошки. – В плане снижения налогов.

– Сейчас зафиксируем, – откликается Чедвик и отворачивается, чтобы набрать на клавиатуре несколько слов. – Хотя нам, пожалуй, не стоит обсуждать деловые вопросы в нерабочие часы.