Дни - Джеймс Лавгроув

В прилегающую стену на высоте груди вмонтирована латунная доска с рубильником – вроде того, которым орудовал в старых фильмах ужасов Виктор Франкенштейн, чтобы оживить свое Создание, – только этот в семь раз больше: чтобы привести его в действие, требуется керамическая рукоять величиной с бейсбольную биту. Сейчас рубильник приведен в вертикальное положение, стоит на «ВЫКЛ», а рукоять отвинчена и висит по соседству.

В каждую из оставшихся стен с дубовой обшивкой вделан блок из шестнадцати мониторов – по четыре в ряд. На экранах видны компьютерные изображения логотипа «Дней» на светло-зеленом фоне.

Лысеющий чопорный мужчина в костюме дворецкого (рубашка и жилет в тонкую горизонтальную полоску) распахивает большие двойные двери, которые перекрывают вершину угла, образуемого стыком двух стен со встроенными мониторами. Затем он поворачивается, берется за ручку тележки размерами с больничную каталку и, пятясь, вкатывает ее в Зал заседаний. Тащить тележку нелегко – колеса вдавливаются глубоко в ковер под тяжестью семи массивных серебряных подносов.

Дойдя до середины зала, дворецкий останавливается вместе с тележкой и обходит вокруг стола, передвигая все стулья на одно место по часовой стрелке и совмещая ножки каждого следующего стула со вмятинами, оставленными ножками предыдущего. Затем он возвращается к тележке и повторяет обход, расставляя на столе подносы – по одному напротив каждого стула. Завершив второй круг вокруг стола, он выкатывает тележку из комнаты. Минуту спустя возвращается, толкая другую тележку – на сей раз с большим серебряным чайником, маленьким чайничком тончайшего фарфора, тремя стальными кофейниками (в одном из которых – горячий шоколад), высоким стеклянным кувшином с апельсиновым соком, бутылкой джина, бутылкой тоника, тарелочкой с ломтиками лимона и ведерком для льда, высеченным из цельного куска малахита, а также всякими чашками, блюдцами и бокалами. Он снова пускается в обход стола, помещая нужные напитки напротив нужных стульев. Если он и испытывает легкое неодобрение, ставя джин, тоник, лимон и лед перед позолоченным троном, то оно тщательно спрятано под непроницаемой бесстрастной маской старинного и верного вассала семьи, который за долгие годы службы научился не обнаруживать даже тени эмоций как в присутствии хозяев, так и в их отсутствие.

Дворецкий, которого зовут Пёрч, вынимает золотые карманные часы. С щелчком откидывает крышку, одобрительно кивает, увидев время, снова кладет часы в жилетный кармашек и выкатывает из Зала заседаний вторую тележку.

Короткий коридор ведет мимо верхней части винтовой лестницы и заканчивается возле кухни. Пёрч ставит на место тележку, обсуждает с шеф-поваром кое-какие тонкости обеденного меню, а потом, мягко ступая длинными ногами, удаляется в соседнюю комнату, которую он считает чем-то вроде личного кабинета, хотя там же хранится всяческая серебряная утварь – ножи с вилками, табакерки, сигарницы и плевательницы, которые он обязан начищать до блеска раз в месяц. Садится за небольшой дубовый стол, где поверх книги записей стоит интерком, стилизованный под антик – старомодный черный бакелитовый телефонный аппарат, оснащенный диском, коричневым гибким шнуром и зубчатым латунным рычагом. Пёрч снимает трубку и набирает единицу.

Доносится несколько гудков, затем на другом конце раздается щелчок соединения.

– Мастер Понди, – произносит старый слуга.

– Доброе утро, Пёрч, – доносится в ответ. А еще слышны звуки ветра и плеск воды. Понди находится возле бассейна на крыше.

– Доброе утро, сэр. Завтрак подан.

– Еще пару дистанций – и я подойду.

– Хорошо, сэр.

Пёрч нажимает на рычаг и набирает двойку.

– Мастер Торни.

– Торни принимает душ, – отвечает молодой женский голос.

– Кто говорит?

– Блисс. А вы кто?

– Мадам, вам нельзя пользоваться интеркомом мастера Торни.

– Это Торни попросил меня ответить, – огрызается девушка.

– В таком случае, мадам, передайте, пожалуйста, мастеру Торни, что завтрак подан.

– А-а, ладушки. Передам.

– Спасибо.

– Не за что. Пока.

Пёрч снова жмет на рычаг и набирает тройку.

– Мастер Серж.

В ответ раздается заспанный голос:

– Боже, неужели пора, Пёрч? Поднимусь, как только смогу. Не давай моим пикантным почкам остыть, ладно? Молодчина.

Пёрч набирает четверку.

– Мастер Чедвик.

– Я уже здесь, Пёрч.

– Примите мои извинения. Я не слышал, как вы поднялись.

– Все в порядке. Вкусная получилась яичница.

– Рад слышать это, сэр.

– Скажи от меня поварам спасибо.

– Непременно, сэр. Им тоже будет очень приятно это услышать.

Пёрч набирает пятерку.

– Мастер Питер.

– Как дела, Пёрч?

– Хорошо, сэр.

– Газеты уже принесли?

– Сейчас узнаю, сэр. Если принесли, я распоряжусь, чтобы их положили возле вашего места.

– Отлично. Скоро увидимся.

Пёрч набирает шестерку.

– Господин Субо.

– Пёрч.

– Завтрак подан.

– Хорошо. Спасибо.

– Спасибо вам, сэр.

Пёрч нажимает на рычаг, колеблется, но потом, собрав все свое самообладание (а оно поистине безгранично), набирает семерку.

Гудки на линии раздаются добрых две минуты, но никто так и не откликается. Или мастер Крис нарочно игнорирует звонки портативного интеркома, или он не способен их услышать. Пёрч почти не сомневается в последнем. Он ничуть не удивится, если в настоящий момент мастер Крис валяется на полу в ванной в коматозном состоянии, свернувшись вокруг подножья заблеванного унитаза. Уже не раз, спускаясь будить хозяина, Пёрч наблюдал такую картину.

Положив трубку, Пёрч позволяет себе едва заметную кривую усмешку. Мысль о предстоящей задаче – а именно выведении мастера Криса из алкогольного ступора – доставляет ему ощутимое удовольствие.

Наверное, придется прибегнуть к знакомому методу – стакан ледяной воды в лицо…

6

Седьмое небо: состояние безмятежного, райского блаженства

8.01

Полчаса тишины.

Фрэнк идет по мраморному, цвета морской волны полу вестибюля, ступая по опаловым и ониксовым камешкам мозаики с логотипом «Дней», проходит мимо лифтов с распахнутыми в ожидании пассажиров дверями, мимо змеящихся рядов проволочных тележек для покупок, мимо аккуратно припаркованных моторизованных колясок для покупателей, мимо незажженного канделябра в виде заключенного под стекло водопада, направляясь к аркаде, где находится вход собственно в магазин.

Он силится подсчитать, сколько раз за свою жизнь пересекал этот вестибюль, и в то же время пытается припомнить, с каких пор начал топтать ногами драгоценный логотип вместо того, чтобы – как делает большинство – почтительно огибать его. Ответом на первый вопрос является, очевидно, столь устрашающее многозначное число, что Фрэнк, будто отказываясь в это поверить, быстро прекращает подсчет. Ответ на второй вопрос намного легче: он начал ступать прямо по логотипу вместо того, чтобы обходить его, в тот самый день, когда осознал, что может это делать, что не существует специального правила, которое это воспрещало бы, а единственное, что мешает людям наступать на этот круг, выложенный из драгоценных камешков, – это их вера в святость богатства; он же перестал разделять эту веру, или, точнее, пришел к выводу, что она никогда и не была частью его личного кредо.